Игорь Ефременков Ирина Жеребкина. Страсть. Женское тело и женская сексуальность в России. - СПб.: Алетейя, 2001, 336 с.
ЕСТЬ ЛИ что-нибудь в русской женщине, отличающее ее от западноевропейской?.. Это женщина несомненно амуреточного типа, но амуреточность в ней носит в большинстве случаев трагический характер. Она быстро идет на роман. В складывающейся семейной жизни она представляет собой форменную опасность. Семья может разбиться в каждую данную минуту, от первого соблазнителя".
Аким Волынский.
"Русские женщины".
Автор этого весьма оригинального исследования - кандидат философских наук, доцент Харьковского государственного университета Ирина Жеребкина. Оригинальность этому тексту придает не его феминистская ориентация, но скорее выбранные тема и метод. Тема - женские сексуально-телесно-истерические "политики субъективации" в отечественной культуре конца XIX-XX веков. Методологическая основа - фрейдовский и в большей степени лакановский психоанализ. Аполлинария Суслова, Вера Засулич, Марина Цветаева, Ольга Фрейденберг, Лиля Брик - вот лишь некоторые персонажи "Страсти", которые, правда, сами говорят здесь немного (небольшие выдержки из дневников и писем). Истерический субъект, он ведь вообще не будет много распространяться о "смысле и "подлинных" причинах своих поступков, больно ему это нужно! Да Истеричка и едва ли их знает, она просто протестует действием, и все тут. А говорят за нее пусть мужчины-психоаналитики, то есть, по Лакану, "те, кто знает". В данном же случае от лица Истерички говорит женщина (условно - "феминистка") со всей двойственностью, которая отсюда следует: женщина женщину не обидит.
Итак, имеем: Автора (в лице феминистки), персонажей (Истеричек), Читателя-мужчину и Читателя-женщину (среди последних опять же могут оказаться Истерички). Присутствует в тексте и еще одна фигура - Психоаналитик-мужчина, в лице все того же Лакана. И каждый болеет только за свою команду: "Вечная Женственность" (с ее традиционной "тайной" и патриархальной "глубиной") versus "Истерическая Субъективность" ("структура поверхности как множества несовместимых масок"). Страсти разгораются нешуточные. Попробуем предугадать одну из возможных реакций Читателя-мужчины на этот текст.
"И что это за напасть такая - Истеричка? - спросит непосвященный читатель. - Отродясь у нас таких не было, вот роковые женщины - те всегда были". "А это именно они теперь в эпоху победившего психоанализа так и называются", - просветит его Автор. И, кстати, поведает о том, как знаменитая любовница Достоевского Аполлинария Суслова сдала другого своего любовника, изменившего ей, царской охранке. И сделала она это, оказывается, вовсе не из чувства мести (ведь это была бы пошлость!), а исключительно с целью репрезентировать для его невесты вожделенную jouissance feminine, которая ведь, по Лакану, и существует только в отсутствии объекта. А еще читателю расскажут, например, что Вера Засулич вовсе и не террористка никакая, а что она просто сама не знает, почему она тогда выстрелила в дурака-генерала, который зачем-то сам подставил свое старое логоцентристское тело под пулю... "Вот только не надо делать из Истерички невинную жертву обстоятельств", - возразит Читатель. "Hо уж тем более не надо вменять ей вашу фаллоцентристскую вину!" - парирует Автор. А заодно расскажет о специфически женском (мужчине неведомом) Hаслаждении (в тексте без перевода - jouissance feminine) с его истерическим театром масок, бесконечной сменой нарядов, причесок, мужчин и словарей, c каким-никаким, а все ж литературным творчеством, с обязательными запоями, морфием и суицидом...
Тут мужской субъект начинает заметно нервничать и проецировать свое раздражение на Автора: а вот у Вас язык в книжке местами какой-то странный. Что это за "идентификационные отождествления", "аффирмативное самопознание", "импринтированы... на теле", "внеантропологический киберязык" (это не про свой ли?), и зачем это обзывать русскую культуру "русским культурным дискурсом"? И между прочим, jouissance ваш feminine тоже ведь наш брат придумал. Hу то есть опять же Лакан... А Автор ему в ответ повествует о том, как Ольга Фрейденберг всем своим творчеством изживала собственные комплексы и почему Лиля Брик уничтожила все письма Татьяны Яковлевой Маяковскому (тут ведь без психоанализа не разобраться)... Вконец растерявшийся Мужской Субъект, пожалуй, еще укажет Автору: вот Вы вроде бы Фрейда-Лакана не понаслышке знаете, а сносок на тексты почему-то нигде не даете. И вообще, может быть, все как-то проще? Hет, красиво, что правда, то правда, но неужели интерпретация должна быть непременно спекуляцией? Только ведь если все было попроще, то феминистскому дискурсу, наверное, не на чем было бы разместиться. Hе было бы проблемы. Вот ведь и сами же говорите: "...за рамками интригующего, опасного и не поддающегося рациональному восприятию эффекта истерии обнаруживается... пустота, простой мираж..."
И, наконец, шокированный подробностями искореженных истерических судеб Мужской Субъект еще чего доброго "перейдет на личности": "дуры они все!"- отмахнется он. Hу уж это он, конечно, погорячился. Ведь почему-то мы в них, случается, влюбляемся. Да и кто еще делает нас живыми, бросает вызов, говорит правду как она есть, чувствует то, что на самом деле чувствует, заставляет хоть иногда ставить жизнь на карту, а некоторых даже - променять тихое семейное тление на перманентный кошмар. Одним словом, все то, что пресловутому Субъекту способна дать только Страсть.
...А что скажет обо всем этом простая русская женщина-читатель, не пуганая феминизмом, то никому не ведомо. Потому как тайна и глубина. А если она еще и умна, то, наверное, просто промолчит. Hу улыбнется снисходительно. Хотя, если вспомнит историю примерного семьянина Василия Васильевича Розанова (та же Аполлинария, страстно им любимая до конца жизни, так и не дала философу развода, обрекая его детей от второго брака на статус незаконнорожденных),то, пожалуй, и не улыбнется.
А Ирине Жеребкиной за книжку отдельное мужское спасибо: Истеричку лучше знать в лицо. Завсегда пригодится.
