Царь и самоубийство

Я потерял всякий интерес к политической жизни России. Слова сказаны, и все – от первого до последнего – сказаны впустую. Вообще в России все кажется впустую. Я удивляюсь, отчего среди наших правителей редки случаи самоубийств. Кажется, только про Николая I ходили такие слухи. Якобы он был столь потрясен позорным поражением в Крымской войне, что ушел из жизни по собственной воле. Одни говорили, что царь выпил яду. Другие – что отправился бродить по промозглому Петербургу в надежде схлопотать воспаление легких. И схлопотал. С некоторой натяжкой к царям-самоубийцам можно отнести старшего брата Николая – Александра I. Он, правда, просто устранился от управления страной, чтобы отправиться в бесконечное и бесцельное путешествие по России. До сих пор ходят слухи, что Александр Павлович симулировал смерть и доживал свой век под именем старца Федора Кузмича в Томской губернии. Странное поведение самодержца – все равно, умер он в 1825-м или в 1864-м – приписывали раскаянию, которое тот якобы испытывал за соучастие в убийстве отца – императора Павла I.

И тем не менее два случая за 1200-летнюю историю государства Российского – ничтожно мало, хотя, признаться, в мировой истории такие случаи вовсе не известны.

Я тут, собственно, ни с кем не сравниваю, потому что сравнивать Россию с какой-либо другой страной бессмысленно. Она слишком велика, чтобы ее можно было классифицировать. Я про удивительную неэффективность российской власти. Порою кажется, что это и есть ее системная особенность. Всякий правитель здесь должен испытывать глубокое разочарование и апатию, потому что редкое царствование заканчивалось у нас триумфом. Обычно – пустой казной, разложением администрации и снежным комом застарелых болячек. Правитель создает огромную армию, чтобы диктовать волю Европе, но выясняется, что англичане ружья кирпичом не чистят, а потому вся эта армия бесполезна. Он воздвигает величественное здание вертикали власти, чтобы навести в стране законность и порядок. А получает чиновничий произвол и взяточничество невиданных прежде размеров. Он надеется воздвигнуть царство социальной справедливости, а люди разворовывают заводы, с энтузиазмом скупают дефицит и окучивают частную картошку. Он набивает казну нефтедолларами, хранит ее от волков, чтобы с приходом кризиса раздать все самым главным волкам. Он говорит о возрождении великой державы, а выясняется, что в это величие верит только гопота, тогда как экономически активное и образованное население сваливает из страны сотнями тысяч.

«Земля наша велика и обильна, но порядку в ней нет», – говорили в 862 году послы, звавшие варягов на княжение. Я, конечно, не первый, кого потрясли эти слова. В 1868 году Алексей Константинович Толстой выбрал их рефреном для своей поэмы «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева». Эти слова можно повторить и сегодня, что я и делаю. Но я же не правитель страны. Я, как и многие поколения русских, выбираю внутреннюю эмиграцию, то есть утешаю себя словами, что есть личная жизнь, интересная работа, природа, птички всякие, книжки и музыка.

Но каково им, волею судеб вознесенным на ту единственную высоту? Каково ежедневно убеждаться в собственном бессилии что-либо изменить? Каково смотреть на жадные рожи своих холуев и не верить ни единому слову? Или верить, как Петр верил Меншикову, а потом гонялся за ним с палкой и кричал: «Вор!»

Я думаю, проблема российской власти в том, что она никогда не уходит в нужный момент. С маниакальным упорством правитель держится за власть, которая уже ему не по зубам. И чем больше она не по зубам, тем дороже ценит правитель лесть, ложь и личную верность. Единственный случай за всю нашу историю – уход Бориса Николаевича Ельцина. Вероятно, он надеялся, что создал эффективный механизм быстрых перемен во власти, но механизм этот не сработал. Кажется, этот механизм уже никогда не запустить заново.