Алиса Ганиева
Мечта, а не гражданин.
Рисунок автора
Жил-был на свете бывший мальчик по имени Иван Петрович. Когда он был мальчиком, его звали просто Ваней. У Ивана Петровича имелись работа, жена и хронический гайморит. Как-то раз Иван Петрович проснулся в своей кровати и понял, что совершенно не может встать на ноги.
Несчастный с отчаянием вылупился на потолок. Потолок подтекал, и прямо над кроватью на белой штукатурке темнело маленькое пятно.
«Попробую еще раз», – подумал Иван Петрович. Он поелозил левой частью туловища, потом правой, но его руки как будто прилипли к бокам, а ноги – друг к другу. Тогда Иван Петрович стал раскачиваться на спине, словно лодочка, и в конце концов с большим трудом умудрился сесть на кровати. «Главное, не паниковать!» – промелькнуло у него в голове.
Он вспомнил, что еще вчера, на работе, ему стало ужасно тяжко передвигаться. Словно в мешок его засунули или саваном обмотали. Вы ведь знаете, что такое саван?
А когда в гастрономе он покупал по просьбе начальника сушеную воблу, то никак не мог оторвать руку от туловища и забрать свою сдачу. Так и оставил сдачу на кассе.
– Ванюшечка, иди есть яичницу, – крикнула жена из кухни, – только ты посуду вымой сам. А то я уже наряжаюсь и ухожу к Сереже поболтать о разных интересных проблемах. Свалится на Землю таинственная планета или не свалится. Сережа мне все замечательно объяснит. А ты не опаздывай на работу.
– Мурочка, – беспомощно заблеял Иван Петрович, но жена только заглянула в комнату, помахала ручкой и ускакала, вся надушенная и нарумяненная. А тут еще и нос Ивана Петровича стал шуметь, как водопровод. Гайморит разыгрался.
Но бедняга все-таки поднялся с кровати, как мог, и мягко попрыгал на кухню склеенными ногами в полосатых пижамных штанишках. Скок-скок-скок!
На кухне был ужасный беспорядок. Жена Ивана Петровича никогда нигде не убиралась. Не то чтобы она была ленивая, нет. Просто слишком занятая. То в магазин за платьями сходит, то к парикмахеру, то к Сереже, то к Васе, то к подружке Люсе. А Иван Петрович только улыбался и говорил: «Конечно, конечно, Мурочка. Я сам с большим азартом все уберу. Ты, лапа, не волнуйся!»
Но только Иван Петрович подошел к плите и начал извиваться, как змея, чтобы схватиться за сковородку, как зазвонил телефон. Дзы-ы-ы-ынь!
Иван Петрович мгновенно отвернулся от плиты и поскакал к телефону. Нажал подбородком на кнопочку и как заорет:
– Алло, алло, алло!
– Иван Петрович, вы должны сегодня обязательно приехать по адресу. Вы обещали.
– Да, конечно, – замямлил Иван Петрович, – но, может быть, на этот раз кто-нибудь другой┘
– Нет-нет-нет, все указывают на вас. Вы – безотказный человек, мы на вас очень надеемся!
– Ну ладно, – растаял Иван Петрович, – приеду┘
Только кончил разговаривать, как снова звонок:
– Иван Петрович, миленький, это Аннушка.
– Да-да, Аннушка, – заулыбался Иван Петрович.
– Помните вы за меня делали табличку? Выручите меня, голубчик, помогите еще раз. Уж я вам не забуду, чаем угощу.
– Но, Аннушка┘
– Вы такой душечка!
– Хорошо, Аннушка, сделаю, – сдался Иван Петрович.
Только с Аннушкой расстались, как третий звонок. Начальник.
– Иван Петрович, вы сегодня дежурный.
– Да, Пал Палыч, я уже в пятый раз за неделю дежурный.
– Вы должны приехать на работу пораньше. И по дороге купите мне, пожалуйста, сушеную воблу.
– Конечно, конечно, Пал Палыч, – засуетился Иван Петрович.
Но начальник уже повесил трубку.
Тут Иван Петрович мгновенно забыл о яичнице и кинулся к шифоньеру одеваться. Спешит, все пытается пижаму расстегнуть, а руки и ноги его не слушаются. Пижама не расстегивается. Смотрит Иван Петрович в зеркало, а на нем вместо пижамы какой-то полосатый мешок, даже ступней не видно. И голова маленькая-маленькая. Испугался Иван Петрович, стал вырываться из этого мешка. Даже носом шуметь перестал со страху. Безрезультатно.
– Как же я выйду на улицу в этом виде? – закричал Иван Петрович в полном расстройстве чувств и заплакал.
Плакал, плакал, а тут и жена вернулась.
– Ванечка, на кого ты похож? Ты еще не на работе?
– Мурочка, я, кажется, заболел, – захныкал Иван Петрович.
– Тогда сиди, пожалуйста, смирно в комнате и на люди не показывайся. Сейчас ко мне Люся придет, мы будем с ней чай распивать и тортик кушать.
– А я? – спросил Иван Петрович.
– А у тебя, Ванечка, диета. И вообще, ты наказан. Посуда как была немытая, так и лежит!
Пришла Люся. Стали они с женой Ивана Петровича хихикать, шептаться и жрать торт с орехами. А Иван Петрович в комнате сидит. То вскочит, то снова присядет. Хочет за голову схватиться, а руки не поднимаются. К телефону не подходит, на звонки не отвечает. В конце концов захотелось ему в туалет. Прыгнул он в коридор, запнулся и – плюх! – на пол. Тут Люся выходит. Увидала Ивана Петровича и как запищит тонким голосом:
– Мура! Ты что, старый тюфяк выкинула? Не относи его на помойку, он ведь еще ничего, может пригодиться. Я бы его к себе на дачу отнесла, на диване бы постелила.
Не успел Иван Петрович и рта раскрыть, как эта Люся уселась на нем верхом, да еще и ладошками похлопывает да поглаживает
– Ах какой мягкий, какой удобный! Податливый! Замечательный тюфяк!
– Забирай его, конечно, – отвечает жена Ивана Петровича, а сама зеркальце достала и губки себе подводит. Помадой.
– Мурочка! Ну как же? Это ж я, Ваня! – закричал Иван Петрович, но та только хмыкнула.
– И на работу не ходит, какой из него прок. Уж лучше я Сережу к себе приглашу. Или Васю. С ними веселее. Они мне потолок починят и губную помаду купят красную. Я самая красивая буду.
– Ну уж дудки, – пожала плечами Люся, – Вася говорил, что я красивее тебя. И Сережа с ним соглашался.
– Ха-ха! Молчала бы лучше! Они тебя худышкой считают, костлявой. И лицо у тебя неинтересное, не то что мое.
– У тебя лицо жирное и красное! – разобиделась Люся, свернула Ивана Петровича клубочком, сунула себе под мышку и выбежала, хлопнув дверью.
А к жене Ивана Петровича скоро переселился Сережа.
Но и сам Иван Петрович не скучал. Гайморит у него прошел, на работу больше никто не требовал. Стал он целыми днями лежать у Люси на дачном диване. Сначала бормотал что-то, а потом и бормотать разучился. И стал совсем счастливым и радостным.
Вот и сказке конец.
