Уважаемые дети! Есть гармония на свете

Сергей Белорусец. Парикмахеры Травы.
– М.: Самокат, 2011. – 80 с.

«В детство вернуться нельзя, но впасть можно», – говорят иногда взрослые со снисходительной улыбкой.

А иногда они – с уже другим выражением лица – говорят, что некоторые взрослые сохранили «детскую незамутненность взгляда», и объясняют, почему это хорошо.

Вот, например, в предисловии к книге стихов для детей «Парикмахеры Травы. Стихотворения и смехотворения» взрослый дядя Павел Крючков говорит про ее автора, тоже взрослого дядю, Сергея Белорусца:

«Эдуард Николаевич Успенский очень точно назвал Белорусца придумщиком и выдумщиком – одной приставки тут было бы мало».

«На сцену выбрался дядька в пиджаке и галстуке, похожий на директора школы. «Здравствуйте, дети», – мрачновато доложил он аудитории.

Через полминуты она уже хлопала и смеялась».

А отчего смеялись слушатели? Может, смех без причины – признак дурачины?

Да нет, насмешило, что взрослый дядя Белорусец «словечка в простоте не скажет, все с ужимкой». Павел Крючков вынужден ударяться в воспоминания, чтобы встать на одну доску с Сергеем Белорусцем:

«Когда я был маленьким, я много болел. В том числе – свинкой.

┘Поэт Сергей Белорусец обязательно ухватил бы эту фразу за хвостик и переспросил меня: «А ты уверен, что свинкой, а не кабанчиком?»

Или когда маленькому Крючкову в знаменитой песне «Надежда» слышались слова про подземную лошадь – «Надежда, мой конь подземной, удача, награда за смелость», – никто из взрослых его не понял. Только Белорусец понял бы. Но так думает уже взрослый Крючков. Потому что прочитал много стихов Белорусца, а там в слове «швейцар» скрыт шанс стать царем:

В золотой фуражке,
Не в короне,
У дверей ШВЕЙЦАРЬ
Сидит
На троне.
Он одних
Швейцаров пропускает,
Остальных –
За волосы таскает!..
А ящерка тритон весит три тонны.

Но поскольку сам Крючков дядя уже большой, он довольно быстро утомляется читать детские стихи и восхищаться ими. Ведь болезнь словотворчества у детишек быстро проходит, и автор предисловия от нее уже свободен.

«В своей знаменитой книжке «От двух до пяти» Корней Иванович пишет, что чудесные способности детей к словотворчеству длятся недолго: к┘ пяти годам от них не остается и следа. Ребенок привыкает к еще вчера бессмысленным для него названиям предметов и больше не зовет «лопатку» – «копаткой», а «вентилятор» – «вертилятором». Глаголы успокаиваются, а существительные встают в свой строй», – на прощание пишет Крючков и больше с нами не играет. А мы остаемся наедине с мрачным дядькой Белорусцем. Он такой серьезный, потому что прикалывается. Похоже, по градации Корнея Чуковского, Сергей Белорусец находится на уровне развития ребенка четырех с половиной лет.

Конечно! Правда, умничает.
Уважаемые дети!
Есть гармония на свете.
Только разная она.
И случается,
Кому-то
Отчего-то
Почему-то
Поначалу
Не видна┘

Он «Знайка». Знаек порой в детском саду лупят, а в школе травят! Но мы его не побьем, нам интересно. Потому что Знайка знает все. Даже как белить потолок. Оказывается, надо сначала пылесос очистить от пыли, потому что иначе получится не пульверизатор, а ПЫЛЬВЫЛЕЗАТОР.

Еще он понимает язык животных:

Большой хвостун

Хвастался хвостом
Своим павлин:
– В целом свете
Он такой – один!
Нет хвоста
Прекрасней моего.
Я в большом
ХВОСТОРГЕ
От него!..

Иногда нашего Знайку совсем заносит. Он пишет взрослые стихи – с подтекстами и контекстами:

Улица-2

Машин
Крысиная грызня.
Их шин
Мышиная возня.
Трамваи звякают, как блюдца┘
И кажется, что разорвутся
Голосовые связки дня!..

Про надежду и одежду

Очень любит Кэт
Носить жакет.
Обожает Жак
Носить пиджак.
Я носила б
Только ПИДЖАКЕТ.
Жаль, такой одежды
Нет как нет.

Ну и ладно, пусть Знайка пишет стихи и для наших мам и пап. Нам не жалко!

Для самых непонятливых читателей полдела сделал художник Иван Александров. Взрослые, кто его рисунки видит, сразу вспоминают «Окна РОСТА» и прочие образчики конструктивизма конца 20-х – начала 30-х годов прошлого века. Дети, к счастью, таких параллелей не проводят. Даже в стихотворении «Наука побежать» с картинкой, где взрослые люди увидят скучный политический намек, дети просто посмеются над парами рифм «убедю–победю» и «побежу–побежу». Дети всякой пакостью не заражены еще┘

Но дело не в том, как художник нарисовал, а в том, что нарисовал, – в каждом изображении скрыт каламбур, то самое слово, которым жонглирует Белорусец. Похоже, Иван Александров – добрый дядя. Он постарше Белорусца по соображалке. Он понимает, что детям подсказки нужны. И подсказывает, как может, а может – классно.

Искусствовед и художественный критик Юрий Герчук, представляя в послесловии Ивана Александрова, делает вывод, что когда «люди и звери┘ не нарисованы, а собраны из различных типографских значков┘ Из букв, громадных и крошечных, поставленных то прямо, то вкось, поваленных набок, перевернутых кверху ногами» – это поэт и художник заигрались, «выворачивая» слова, чтобы в них проступало неожиданное, смешное значение. Нельзя же такие стихи иллюстрировать простыми картинками!

А в Интернете взрослые тети, кому по должности мам положено впадать в детство, уже обмениваются восхищенными впечатлениями: «Какая книга интересная!», «Какие стихи здоровские! Сами бы читали!», «Да дети просят порции вечернего чтения!»

Потому что детские книги бывают двух видов. Воспитательные – и просто хорошие. Когда всякое «разумное, доброе, вечное» подается ненавязчиво. В игре. Игра – это жизнь.