На опушке зеленого леса жил Хомяк. В дупле старого дуба у него была нора. А в этой норе чего только не было. Хомяк приносил туда всякие съестные припасы: зерна пшеницы и овса, семечки подсолнуха, зернышки из шишек, маленькие грибочки, кусочки яблок, морковки, бурака, всего и не перечислишь. В общем, все, что попадалось съестного, Хомяк тащил в свою нору.
– Зимы, однако, суровые, – любил говорить он знакомому Ежу, – надо как следует приготовиться.
Вот наступила очередная зима. Суровая, снежная. Замело все деревья в лесу. А Хомяк сидит себе в норе, все ему нипочем. Жует свои зерна и толстеет.
Вот однажды пришла к нему знакомая Белка.
– Слышишь, Хома, дай, пожалуйста, несколько шишевых зернышек, а то у нас кончились.
– А что ж вы не трудились, мало заготовили? – спросил Хомяк, дожевывая кусок сушеного гриба.
– Да мы просто на той неделе пригласили гостей, потому что у нашего сына был день рождения, вот дети все запасы зерен и съели.
– Нечего было гостей зимой звать, – проворчал Хомяк. – Не могу я вам ничего дать, а то сам без еды останусь.
– Ну и сиди в своей норе, а мы хотели тебя тоже в гости позвать, – сказала Белка и, махнув рыжим хвостом, исчезла в дверях.
– Подумаешь, в гости! – сказал Хомяк, закрывая дверь. – Ходят тут всякие, клянчат, а ты потом сиди голодный.
Через некоторое время пришел к Хомяку Еж.
– Эй, сосед, дай, пожалуйста, кусочек бурака, а то борщ варить не из чего.
– А чего ж ты осенью его не запасал? – спросил Хомяк. – Надо было раньше думать.
– Понимаешь, мы все так любим борщ, что наших запасов бурака оказалось мало. Ну что тебе стоит дать небольшой кусочек, живешь ты один, а запасов у тебя целый погреб. Тут не на одну зиму хватит. А мы тебе следующей осенью отдадим.
– Конечно, – гордо сказал Хомяк, – не зря же я всю осень трудился. Я, между прочим, тоже борщ люблю, так что бурак мне самому нужен.
Так и ушел Еж ни с чем. А Хомяк подумал:
– Эдак чего доброго все ко мне повадятся за продуктами. А что ж, я для других старался, что ли? Запру-ка я дверь, а на двери повешу табличку: «Уехал. Не беспокоить».
Так он и сделал.
Хотел позвать его в гости Заяц. Пришел, а на двери табличка, что никого нет дома.
– Нет так нет, – подумал Заяц.
Хотел угостить его соленьями Бобер. Пришел, а на двери табличка.
– Уехал так уехал, – подумал Бобер.
Хотели позвать его белки на коньках на реку кататься, а на двери табличка.
– Что ж, пойдем кататься без Хомы, – сказали белки.
Постепенно перестали звери к хомяку приходить. А тот и рад. Сидит себе в норе один да запасы свои жует.
Вот прошла зима, наступила весна.
Все звери радуются теплому солнышку, а хомяк до сих пор в норе сидит. Запасов у него полно, дверь закрыта, а окошек и календаря нет.
Стали звери к нему стучать, думают, может, приехал хомяк, заснул, а табличку снять забыл. А Хомяк слышит стук да и думает:
– Никак опять чего-нибудь просить пришли. Нетушки, меня дома нету.
Так звери и стучать перестали.
Прошла весна, наступило лето. А Хома все в своей норе сидит.
– Ох, и долгая зима в этом году, – думает. – Хорошо, что я столько запасов сделал.
Вот наступила и осень. Звери на зиму еду заготавливают, а Хома свои припасы доедает.
А вот и первый снежок выпал. Звери в норки попрятались, а у Хомяка еда как раз закончилась. Вылез он из норы, холодно. Снег падает, ветер холодный дует. И вокруг ни зернышка, ни семечка.
– Это ж надо, – удивляется Хомяк, – в этом году, видать, и весны не будет?! Что же делать-то? Запасов совсем не осталось, а кушать хочется┘
Тут он видит, Белка по деревьям прыгает.
– Эй, хвостатая, – кричит ей Хомяк, – что, весны не будет в этом году? А есть что будем?
– А мы уже запаслись. У нас и весна была, и лето, и осень. И пшеница поспела, и шишки дозрели. А ты, наверное, далеко был, где кроме зимы и нет ничего?
– Да нигде я┘ – начал Хомяк и запнулся, стыдно ему признаться, что он от жадности всю весну и все лето в норе просидел. – Ну да, – грустно продолжал он, – был я далеко. Там, где нет ни весны, ни лета, ни осени. Только теперь есть-то мне нечего.
– Ты же говорил, что насобирал на целую зиму вперед. Вот и будешь есть прошлогодние запасы, – отвечала Белка.
– Да они┘ пропали, – придумал Хомяк. – Весной погреб затопило, а я и не знал.
– Вот беда, – всплеснула лапками Белка. – Что ж, приходи к нам на обед, – и она побежала дальше по делам.
Стыдно Хомяку идти на обед к белкам, а что делать, кушать-то хочется. Пришел, смотрит, а у белок в гостях все его знакомые собрались: и зайцы, и ежи, и бобры. Каждый принес с собой по мешку – кто семечки, кто зернышки, кто сушеные грибы.
– Это тебе, – сказали Хомяку звери, – кушай на здоровье.
Хомяк даже покраснел от стыда, только звери этого не заметили, потому что он лапками лицо закрыл и заплакал.
– Ты чего? – спрашивают звери.
– Соринка в глаз попала, – отвечает им Хомяк. – Спасибо вам, так меня выручили, что и не сказать.
Следующей осенью Хомяк пуще прежнего стал стараться побольше продуктов запасти. Целый день бегает туда-сюда с набитыми щеками. Звери только посмеиваются:
– Вишь, таскает, а зимой у него и снега не выпросишь. Ну да ладно, что с него возьмешь, с жадины.
Вот опять наступила зима. Все по норам попрятались. А Хомяк вдруг ни с того ни с сего стал зверей в гости звать:
– Приходите зайцы, белки и бобры, ко мне в гости, я вас угощу, и детишек своих приводите.
Удивляются звери, что это с Хомяком произошло.
– Это с ним после поездки в далекую зимнюю страну стало, – переговариваются они между собой. И начали просить Хомяка, расскажи да расскажи о той стране. А он им отвечает:
– В той далекой стране ни у кого друзей нет, каждый живет в своей норе и за свою шкуру дрожит.
– Не может быть, – не верят звери, – разве такое на свете бывает?
– Бывает, – отвечает им Хомяк, – уж я-то знаю. Но я туда больше ни ногой, пусть даже не просят.
С тех пор живут звери в том лесу еще дружнее прежнего и просят Хомяка долгими зимними вечерами про загадочную холодную страну своим детишкам рассказать. Слушают детишки, даже рты забывают закрывать. И мы слушаем, иногда даже кажется, что и мы в той стране бывали, так правдоподобно Хомяк про нее рассказывает. Может, бывали, а может, и нет, главное, чтобы домой возвращаться не забывали.
На этом и сказке конец.