Андрей Новиков-Ланской В некотором царстве, в некотором государстве жил на белом свете один негоциант, и все в его жизни было хорошо и успешно. С надзирающими властями он был любезен и Лефортовского дворца, что на Яузе-реке, не опасался. Конкурентов у него в наличии не имелось, потому что был он в своем деле полный монополист. От людей он зла и зависти не ждал, ибо все знакомые его были такие же негоцианты, тоже были любезны с надзирающими властями, Лефортовских дворцов не опасались и даже, где Яуза-река, совсем не ведали. Конкурентов у них тоже в наличии не было, потому что были они такие же полные монополисты.
Чего ни пожелает негоциант, все у него удачно складывается и устраивается. Захотел с Пушкиным подружиться - купил себе особнячок на Арбате, вовсю теперь соседствует. Захотел развлечений - тут же ему на Арбате ресторации и театры, галереи и музеи. И уличные скоморохи всю ночь под окном в дудку дудят, развлекают. Захотел поутру грехи замолить, только подумал - батюшка уже бежит со свечкой своей, молится на бегу. Захотел райский вкус живьем ощутить - тут ему сразу Канары и Багамы, Мальдивы и Сейшелы - в очередь выстраиваются, гимны в его честь поют, зазывают: приезжай, мол, дорогой негоциант, в наш рай, и вовек не будет тебе от нас никакого изгнания, а будет тебе каждый день новая Ева и яблочный сок свежевыжатый.
Жил он так, благоденствовал, пока однажды не взяла его тоска. Сел он в своем особнячке на стульчак мраморный и думает: "Что же мне еще такого поделать? Надоели мне ресторации и театры, галереи и музеи. Везде все одно и то же, и нет ничего нового. Багамы так утомили, что только и ждешь, когда придет время изгнания. Друзья-негоцианты сидят в своих монополиях, коньяк пьянствуют. Даже Пушкин-сосед и тот ни разу не заглянул, сукин сын. Выгнать, что ли, батюшку, а то он только со свечкой бегать и умеет?" Сидит негоциант, грустит, на судьбу обижается.
Тут откуда ни возьмись - черт. Вошел, представился: так мол и так, зовут меня Черт Иванович, специально к вам подослан, потому что в такой вы печальной тоске пребываете, что самое подходящее теперь время соблазнять вас разными соблазнами и искушать всякими искушениями - душу бессмертную на что-нибудь выменивать. Негоциант только усмехнулся и говорит: "Да что ты мне, дорогой Черт Иванович, такое предложить сумеешь, чего бы я сам себе осуществить не смог? Бессмысленное, - говорит, - твое дело и бесперспективное. Садись лучше ко мне на стульчак мраморный, будем вместе коньяк пьянствовать, как всем негоциантам положено".
А черт ему и отвечает: "Это ты только по эту сторону земли, негоциант, все поимел и душой исчерпался, а по ту сторону земли ты не достиг еще никаких свершений, там ты сможешь обрести полет мысли и простую радость существования. И все у тебя снова будет и получится. Садись ко мне на Птицу-тройку, и мы полетим на ту сторону земли, которую еще ни один негоциант не оприходовал".
За окном раздался шум, негоциант выглянул в окно - действительно Птица-тройка зависла прямо у его балкона. Зелеными крыльями машет - вроде как приглашает к совместному полету в неведомое. Негоциант посмотрел на это дело, что-то про себя смекнул и говорит черту: "Ладно, согласен я посмотреть, что там у тебя по ту сторону земли творится. Но только прежде мне надо приодеться, а то ведь такому почетному негоцианту негоже в одном парчовом халате посещать неведомое. Пойдем, Черт Иванович, поможешь мне фрак освоить для безупречного ношения".
Пошли они с чертом в будуар фрак осваивать. А негоциант, не будь дурак, взял да запер нечистого на замок, а сам остался снаружи, да еще и крест на двери начертил - совсем запечатал. Потом переоделся и прыгнул через окно прямо в Птицу-тройку. Птица, ощутив чье-то тяжелое присутствие, сдвинулась и полетела в том единственном направлении, которое знала и умела. В полете зеленые ее крылья осыпались шуршащим денежным дождем, что умиляло земные надзирающие власти до детских слез и побуждало их к дальнейшему созерцанию небес.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Совсем негоциант устал и утомился высотой своего полета. Надо ему скорее приземляться, только не знает, как и куда. Думает, надо выщипать Птице-тройке перья-банкноты, чтобы она снижала высоту, опять же лишних денег даже у негоциантов не бывает. Дергает он перья-банкноты, складывает их по карманам. Потом смотрит: у Птицы-тройки вместо старых новые денежные перья произрастают, и совсем она не хочет на землю спускаться, а только летит все выше, хотя, конечно, по сторонам покачивается. "Это ж я, подобно князю Гагарину, в небесную твердь упрусь", - с благоговением подумал о себе негоциант. Настроился он на философский лад и размышляет: если эта транспортная птица - двигатель нетленного космического духа, то откуда в ней такое казначейское свойство? Вот вернусь благополучно на землю, как раз займусь эксплуатацией ее чудесного ресурса. Не оказалось бы только, что работать она способна лишь в летучем состоянии и исключительно в надмирных озоновых слоях...
Тут его размышления сама Птица-тройка прервала - повернулась к нему лицом. Негоциант смотрит: а у нее две головы! И так он испугался, что самый что ни на есть подлинный Знак Империи оседлал, из него банковские билеты понадергал и по своим карманам разложил! Затрясся от страха. Но недолго он трясся этими переживаниями, потому что увидел, как из Знака Империи третья голова полезла, самая злобная и руководящая. Новая голова и говорит негоцианту: "Зачем, дорогой, беспокоишься? Я вовсе не Знак Империи. Имя мне - Змей, а фамилия - Горыныч. Прозвание мое Дракон, Демон Революции. Видишь - ось зла на мне висит". Негоциант присмотрелся: точно, висит. И вспомнилась тут ему героическая история из детских его лет про то, как надо в горло змея его собственный хвост затолкать - и тогда замкнется цепь времен и наступит благоденствие.
Страшно негоцианту, а надо что-то делать. Решил он, что должно ему жертвенное служение осуществить для всеобщего блага. Развернулся, схватил хвост Змея Горыныча и опять растерялся, не знает, в какую из трех голов ему хвост пихать. А то ведь, чего доброго, неправильная цепь замкнется. Потом смотрит: две крайние головы совсем поникли и почти жаром не дышат, а третья, средняя, вовсю распаляется. Вот он в нее-то хвост и запихнул. Тут Змея потряс электрический разряд, и негоциант догадался: "Вот, значит, откуда молния в природе берется!"
Замкнутый Змей Горыныч превратился тем временем в кольцо с куполом по типу парашюта, и негоциант опустился прямехонько на свой московский балкон. "Хорошо, что так все чудесно разрешилось", - подумал негоциант и пощупал карманы - банкноты проверить. Вспомнил про Черта Ивановича и пошел в будуар, чтобы нечистого в жандармерию сдать. Отворил дверь, смотрит: а его нет нигде. Подошел к зеркалу в порядок себя привести, а Черт Иванович как раз из зеркала на него смотрит, обиженный и злой, и приговаривает: "Лучше б сидел ты дома на стульчаке своем, коньяк бы пьянствовал и к Знакам Империи не прикасался. Ждет тебя теперь Яуза-река да Лефортовский дворец". А негоциант слушает его и только усмехается - не верит!
