Детский ужас

Григорий Остер. Школа ужасов. Художник Е.Силина. - М.: Астрель, АСТ, 2001, 87 с.

ОДНАЖДЫ одному писателю приснился сон: "снежная равнина, гладкая как лист бумаги, нигде ни холма, ни дерева, ни куста, только чуть видны, высовываются из-под снега редкие розги. По снегу мертвой пустыни от горизонта к горизонту стелется желтой полоской едва намеченная дорога, а по дороге медленно шагают серые валяные сапоги - пустые".

Этот писатель рассказал сон другу, а тот занервничал, забормотал:

- Страшно, действительно страшно.

Первый писатель был Горький, а второй - Толстой.

Есть разные ужасы. Есть те, что пугают, а не страшно, есть ужасы омерзительные, гадкие - потому что скучны и неизобретательны, а есть особые - такие, что посмеешься, да холодок по спине - неудобно как-то станет, неуютно.

Но настоящие детские ужасы всегда смешные - что-то вроде садистских стишков, мода на которые была лет десять назад. Кто-то бюстгальтер в буханке нашел, мальчик свой маузер раньше достал, внучку он к стенке гвоздями прибил. Вроде и пугают, а так - ничего. Не сказать, что "ужас-ужас-ужас".

В народные тексты мешался вполне известный электрик, качающий ботами, сочиненный Григорьевым.

Детские ужасы современности тоже описаны профессионалами. Это какое-то повальное увлечение началось среди хороших детских писателей - они начали писать детские страшилки. Это не четверостишия, которые можно выучить и пересказать. Книги детских ужасов со стильными иллюстрациями - для чтения и разглядывания. Хотя сама стилистика разговорная - родом из душной летней ночи пионерского лагеря. Написал книгу "Школа ужасов" Григорий Остер, вышла пара книг, написанных Эдуардом Успенским и Андреем Усачевым, которая так и называется "Ужастики".

Успенский с Усачевым, как бы не вмешиваясь, только публикуют народное творчество, детское и ужасное. Причем среди отечественных ужасов - история про реквием, который один мужик заказал другому,

а также рассказ о принце, к

которому на бал пришел незваный гость в красной маске.

Авторы вставляют в сноски: "Примеч. расск.: Я сам во все это не верю, но у нас это рассказывают". Правда, другие сноски авторов пытаются развеселить читателя: вот история про страшную белую свинью, что лезла в окно (что-то похожее мы уже читали у классиков). "Отец вышел на улицу и кинул в свинью топор. Утром у них соседка умерла". Примечание гласит: "Очевидно, он не был самым метким метателем топора". А вот глумиться не надо - дело-то страшное, и нечего, скрывая боязнь, говорить: "У Джека Лондона есть повесть с таким же названием. Но наша значительно интереснее" или "И в стихах, написанных кровью, бывают слабые рифмы".

Это авторы храбрятся, замирая от ужаса. Мы - тоже.

А художнику Олейникову отдельное спасибо. Это у него на пустом форзаце глаз одинокий катится. И при этом смотрит неласково. В ужасах этот художник толк понимает. До дрожи в коленках.

Тому, кому не исполнилось тридцати, детский ужас может оказать неоценимую услугу. То есть возможность представить, как перед сном пионеры бормотали в темноте своей общей комнаты, скрипя панцирными сетками: "Гуляли по лесу парень и девушка. Началась гроза. Парень стал под дерево. Вдруг ударила молния и убила парня. Как-то пошли на это место дети собирать грибы - и не вернулись. Пошли их искать - и тоже не вернулись┘" А однажды в лесу геологи┘ На ночь поставили сторожевого. Утром его на месте не оказалось. На следующую ночь поставили другого, он тоже исчез┘ А там летающая голова с бородой и клыками. И рука из картины высунулась - с ногтями длинными-длинными┘

Или: "Неизвестно, чем бы это все закончилось, но, к счастью, первоклассник сам оказался вампиром". Потому как все учителя и ученики в этой школе был людоеды. А он┘ А они┘ Ну и┘

Вот он, сладкий запах Империи, разлитый в жарком летнем воздухе, от которого хочется откреститься осенью.

Григорий Остер в своей "Школе ужасов" открыто предлагает дописать последний рассказ. Потому как все истории он сам написал, хоть от этого боязливому читателю и не легче.

Есть у Остера такая история про школу. Ходила девочка в школу, а класс у нее был на четвертом этаже - однажды смотрит: а в школе всего три этажа. На следующий день глянь - а в ней два этажа всего. Остальные в землю вросли. А девочка-то все в школу ходит, потому что ее-то этаж еще наличествует. Но уже начинает нервничать. Но родители в школу гонят. Она все-таки вместо школы по улицам слоняется и вдруг встречает директора школы. Тот спрашивает, почему, типа, не на занятиях. Подводит к школе - а тем нет уже ничего - лысое голое место.

Девочка оправилась потом, "а директор так и не смог оправиться от своего потрясения. И хотя ему несколько раз предлагали возглавить еще какую-нибудь школу, он больше ни в какую школу ходить не захотел. Нашел себе другую работу".

Это история похожа на сон, приснившийся Горькому. Что-то в ней есть такое - по-настоящему страшное. Ну ее, не буду дальше рассказывать.