Леонид Пастернак
Графика © rawpixel, 123RF Free Images
Региональные военно-политические конфликты в эпоху постмодерна становятся не просто ареной межгосударственного столкновения интересов, амбиций, морально-ценностных установок и финансово-экономических интересов, но и ведут международное сообщество к общей эскалации. Причем цена победы в противостоянии локального характера ничуть не менее высокая, нежели в мировых войнах: речь идет прежде всего о человеческих жизнях. Приведу лишь несколько свежих примеров.
Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху согласился пойти на некоторые компромиссы и поддержал режим прекращения огня в войне с ливанской группировкой «Хезболла». Понятно, что без участия США, Франции, Великобритании, Италии и других стран – партнеров еврейского государства подобная сделка была бы вряд ли возможна, учитывая ту угрозу, которая сложилась вокруг страны за последние десятилетия. Однако глава израильского правительства выбрал путь деэскалации вместо хаотизации регионального военного и политико-экономического климата.
Если боевики в Ливане действительно смогут выдержать 60-дневный период без боевых столкновений, отведут свои вооруженные формирования за реку Литани и согласятся передать южные регионы страны под контроль ливанского правительства, то, вероятно, война на Ближнем Востоке может наконец войти в стадию завершения. Как следствие, тренд на снижение напряженности в международных отношениях будет весьма эффективным ответом на вызовы, которые встали перед человечеством за последние несколько лет.
Впрочем, было бы наивно полагать, что проблема эскалации связана исключительно с положением Израиля и его противников в Ближневосточном регионе. Помимо прочего, один из наиболее важных театров глобальной политики – Китай и его взаимоотношения с Тайванем и Гонконгом. В частности, председатель КНР Си Цзиньпин в своих публичных выступлениях неоднократно подчеркивал, что первостепенной миссией руководства страны должно стать полноценное воссоединение китайского народа под эгидой прогрессивных идей Сунь Ятсена, Мао Цзэдуна, Дэн Сяопина и, очевидно, самого Си Цзиньпина.
Маловероятно, что председатель Си желает насильственного «возвращения» Тайваня в «родную гавань». Напротив, Пекин действует исключительно грамотно, постепенно, воздействуя на подсознание и культурно-исторический код тайваньцев и гонконгцев в лучших традициях неоконфуцианства. Си Цзиньпин как бы собирает заново «большой Китай», используя для этого всевозможные способы и рычаги влияния.
В этом смысле КНР также находится в зарождающемся тренде на мирную деэскалацию в мировой политике. Си Цзиньпин часто напоминает странам Запада в лице США, ЕС и Великобритании, что китайский народ совершенно не намерен вступать в прямой конфликт с евро-атлантической цивилизацией, не хочет войны с Тайванем. Китай, напротив, выступает за «мирное сосуществование» двух систем – китайской с элементами социализма с соответствующей спецификой и западной с либерально-демократическими ценностями свободного рынка и самовыражения.
Собственно, приход к власти в Соединенных Штатах Дональда Трампа так или иначе тоже вписывается в тренд на деэскалацию. Избранный президент обещает, что Вашингтон постарается не начинать новых войн, а закончить те, что уже развиваются и могут привести к глобальной катастрофе. Желание Трампа-бизнесмена справиться с конфликтами, которые мешают американцам зарабатывать неплохие деньги, – вещь довольно рациональная. Однако новый старый глава Белого дома рассчитывает также, что общая деэскалация способна открыть возможности для каждого участника глобальной экономико-политической системы.
Нет сомнений в том, что Трамп будет воздействовать и на Россию, и на Китай, и на КНДР, и на Иран. Однако это вовсе не означает, что общая ситуация ухудшится. Скорее для пресловутого глобального Юга открывается окно возможностей, которое позволяет исправить совершенные ранее ошибки из-за недопонимания, недосказанности, обиды, отсутствия контактов на должном уровне. Инструментарий диалога в дипломатии – до сих пор наиболее конструктивный способ решения тех или иных проблем в межгосударственных отношениях.
Вполне допустимо также, что США будут в авангарде урегулирования и корейского конфликта. Трамп, как мы помним, в период своего первого президентского срока уже пытался добиться от Ким Чен Ына реальных действий в сторону демилитаризации и деэскалации противостояния с Южной Кореей. Демократическое и диктаторское государства должны будут найти общий язык и «сверить часы». Белый дом будет работать совместно с партнерами в данном направлении для существенного снижения региональных и глобальных рисков.
Конечно, всегда существуют и пессимистические сценарии, при которых можно рассуждать о принципах «бобслейной трассы», бесконечном скатывании в бездну хаотизации и кризиса. Такое развитие событий исключать не приходится, хотя бы с критической точки зрения. Однако объективная оценка ситуации, к счастью, позволяет не рассчитывать на самые суровые исходы нынешнего морально-политического забвения и оставаться при этом, что называется, в трезвом уме и ясной памяти.
Международная система, даже и в эпоху трансформации и турбулентности, все же не теряет свойства гибкости и адаптивности к тем или иным условиям. Бесспорно, деэскалация приведет к повышению уровня нервно-эмоциональной устойчивости человечества. Постепенно будут налаживаться утраченные связи, произойдет прощание с некоторыми иллюзиями, стабилизация финансово-экономической среды. Возможности для восстановления взаимоотношений даже между самыми непримиримыми острыми антагонистами мировой политики есть. Главное не растерять удачно обнаруженный потенциал.
