«Крокодил следствия» перерос размеры «бассейна правосудия»

Фото сайта ombudsman92.ru

Коллеги-адвокаты обратились в Конституционный суд (КС) РФ для разъяснения, соответствует ли Конституции практика превышения срока содержания обвиняемых под стражей вопреки требованиям закона и на основании интерпретаций тех или иных позиций самого КС. «НГ» написала о сути проблемы в целом и соответствующей жалобы в КС в частности (см. номер от 09.09.24). Надо бы напомнить о том, как и почему сложилась подобная ситуация.

К сожалению, она уже превратилась в то, что в спорте называют привычным вывихом: правоохранительная система при попустительстве суда находит способы обойти формальные требования закона, направленные на защиту прав обвиняемых. У нас ведь в целом неплохой Уголовно-процессуальный кодекс (УПК), тем более что его основные шероховатости КС разъяснил еще в первые 10 лет действия закона. И УПК в принципе устанавливает достаточно четкие гарантии лицам, привлекаемым к уголовной ответственности, от произвола правоохранительных органов, к примеру, от бесконечного содержания под стражей.

Однако к концу первого десятилетия XXI века правоприменение зашло в тупик. Следствие было просто не в состоянии нормально расследовать дела в соответствии со всеми процессуальными требованиями, а адвокаты успешно использовали механизмы исключения доказательств и возврата дела прокурору по тем основаниям, по которым оно уже никогда не могло вернуться в суд. Начался рост числа и оправдательных приговоров, и дел, прекращенных по реабилитирующим основаниям. Фактически следствие столкнулось с невозможностью «реализовывать обвинительный уклон». А по-русски говоря, подтасовывать факты и доказательства в сложных уголовных делах при наличии качественной защиты.

И суды, включая, к сожалению, КС, стали систематически предоставлять следствию лазейки для обхода четких формальных требований закона. В процессуальный обиход вошли такие понятия, как «злоупотребление правом на защиту», «разумные сроки», «несущественность нарушения», которые позволяют применять закон вопреки его букве. Примером как раз служит практика по ст. 109 УПК, регламентирующая сроки содержания под стражей.

Сама по себе она сформулирована определенно: содержание свыше 1,5 лет в период следствия не допускается за исключением случая, когда материалы законченного расследованием дела были предъявлены обвиняемому за месяц и более до истечения указанного предельного срока. В этом случае обвиняемый может знакомиться с делом сколько угодно, а сроки содержания будут продлевать именно для этого. Формальная логика закона такова: содержание под стражей – это обеспечительный механизм, предназначенный в первую очередь для того, чтобы обвиняемый не помешал следствию собирать доказательства. И 1,5 лет вполне достаточно, чтобы собрать и закрепить все, что злонамеренный обвиняемый мог бы уничтожить.

Тем более что по ст. 162 УПК нормальный срок для расследования – год, после чего дело нужно или прекращать за недоказанностью, или направлять в суд. Хотите расследовать дальше – пожалуйста, сроки следствия, как сказано в законе, в исключительных случаях и при особой сложности дела могут продлеваться практически до бесконечности. Только отпустите гражданина из СИЗО – и работайте дальше.

Когда оказалось, что следствие зачастую не в состоянии за год собрать доказательства, в делах стали часто появляться такие постановления о продлении сроков, которые просто стыдно читать. Например, «расследование настоящего дела представляет особую сложность, поскольку по делу привлечено к ответственности двое обвиняемых по трем эпизодам». Если это сложно, то что же будет делать следователь, если обвиняемых окажется четверо?

Раз законом четко установлен предельный срок, по истечении которого обвиняемый подлежит освобождению, то следственные органы при попустительстве суда сформировали конструкцию, смысл которой сводится к тому, что указанный срок не применяется на так называемой экстраординарной стадии расследования. То есть после возвращения дела судом. И следователь, не успевающий надлежаще закончить дело, условно говоря, ставит точку ровно в том месте, на котором его застали процессуальные сроки. Заведомо незаконно такое дело направляется в суд, а тот возвращает его прокурору – и устанавливает любые сроки дальнейшего содержания под стражей, которые запрашивает следствие. И КС в 2015 году постановлением № 23-П, к сожалению, признал это правомерным, указав, что после возвращения дела из суда возникает некая экстраординарная стадия расследования, а на нее общие сроки, установленные в УПК, не распространяются.

Однако следствие, подобно крокодилу, растущему ровно на ту длину, которую ему позволяют стенки бассейна, стало пробовать, можно ли таким образом продлевать установленные законом сроки, чтобы вообще не направлять дела в суд? И появилась еще одна конструкция: после начала ознакомления обвиняемых с делами следствие стало возобновлять под решения судов, что надлежащие сроки предъявления материалов соблюдены, а значит, срок содержания под стражей можно продлевать без ограничений. Тогда опять появилось обращение в КС, который, несмотря на вроде бы очевидную неконституционность этой ситуации, принял по ней обтекаемое определение № 1436-О. Там нет четкого ответа на поставленный вопрос, есть лишь намек, что без крайней необходимости так лучше не делать.

А у правоохранителей появился третий вариант обхода ст. 109 УПК. Следователь, не успев закончить дело, направляет его прокурору как бы с обвинительным заключением для утверждения и передачи в суд. «Как бы» – это потому, что такие «технические» обвинительные заключения даже внешне не предназначены для утверждения. Как правило, в них нет и половины информации, которая должна содержаться. Прокурор, естественно, такое обвинительное заключение не утверждает, возвращает дело следователю для дополнительного расследования, после чего по его ходатайству суды, несколько извращая смысл постановления КС № 23-П, в котором идет речь о возвращении дела из суда, продлевают сроки содержания под стражей.

Обращение адвокатов в КС правомерно, поскольку описанная практика не соответствует конституционным принципам личной свободы и правовой определенности. И если КС даст соответствующее четкое разъяснение, это будет огромный шаг в сторону стабильности уголовного процесса при соблюдении гарантий правам его участников. Но, оглядываясь на позиции, ранее сформулированные в КС по аналогичным запросам, можно предположить, что и в этом случае он ограничится размышлениями. И укажет на то, что, продлевая в подобной ситуации сроки содержания под стражей, суды общей юрисдикции должны руководствоваться не четкими указаниями закона, а некими принципами разумности и справедливости, то есть весьма аморфными категориями.