Оргпреступность разархивировали

Фото агентства городских новостей "Москва"

Недавно отдельные федеральные издания облетела новость о небывалом всплеске оргпреступности, напомнившем о лихих 90-х. При этом эксперты в своих рассуждениях почему-то ссылались не на специализированную форму отчетности (1-ОП) Главного информационного центра МВД РФ, а на его ежемесячный сборник «Состояние преступности в России», говорящий о расследованных (23,6 тыс.), а вовсе не о зарегистрированных преступлениях, совершенных участниками организованных преступных формирований (ОПФ) за полгода. Таким образом, речь шла об их прошлых, а не о текущих злодеяниях.

Естественно, что ни о каком ренессансе оргпреступности в стране речи не идет. Судите сами. За полгода 2024 года зарегистрировали 6,3 тыс. преступлений, совершенных в составе ОПФ, из них 1,8 тыс. – этнических (за 6 месяцев 2023 года – 5 тыс. и 1,7 тыс. соответственно). Казалось бы, небольшой прирост все же налицо, но произошел он за счет мошенничеств (ч. 4 ст. 159–159.1 УК РФ), которых набралось 2,1 тыс. фактов, и наркопреступлений – 2,9 тыс. Все остальное вполне укладывается в статистическую погрешность. В частности, фактов бандитизма выявлено 8, вымогательств – 10, организаций преступных сообществ и торговли людьми – по 19, а киберпреступлений – 28. Куда чаще в руки правоохранителей попадали обычные воры (91) и организаторы каналов нелегальной миграции (76), террористы (35) и экстремисты (28), сутенеры (32) и порнографы (24). Ощутимый прогресс наметился в части разоблачения участников ОПФ с коррупционными (45) и международными (56) связями. На этом фоне несколько разочаровывает состав пойманных преступников и объем изъятого у них. Так, из 8,2 тыс. человек, привлеченных к уголовной ответственности, организаторами оказались лишь 892, а иностранцами – 787. В ходе обысков у них изъяли 20 «стволов», 40 взрывных устройств и 7 кг взрывчатки, а также материальных ценностей на 2,1 млрд руб.

Что касается эффективности борьбы с экономической оргпреступностью, то правоохранители предпочитают отчитываться лишь расследованными преступлениями. Таковых за полгода набралось чуть более 7 тыс. (6,8 тыс. за тот же период 2023 года). Однако среди привлеченных к уголовной ответственности (2,7 тыс.), как и прежде, преобладают мошенники, изготовители поддельных карт, «черные» лесорубы и обнальщики теневых доходов. Таким образом, основной упор сделан на декриминализацию финансовой сферы и потребительского рынка. Борьба с организованной коррупцией свелась к поимке 413 (317) человек, из которых 237 (157) были руководителями, а 31 (29) – предпринимателями.

Динамика числа осужденных за преступления, совершенные в составе ОПГ, за 2019-2023 гг. Источник: Судебный департамент при Верховном суде РФ

С момента упразднения Дмитрием Медведевым специализированной службы (ДБОПиТ) МВД России в 2008 году и переориентации ее сотрудников на борьбу с экстремизмом известие о расцвете оргпреступности в условиях СВО выглядит неправдоподобно. Хотя власти и озабочены ростом числа этнических ОПФ (из стран Центральной Азии), их удельный вес в общей массе пока невелик, а моноэтнические анклавы есть далеко не везде. То же самое касается и остающихся на свободе (после 2019 года) воров в законе, отлов которых не носит массового характера.

Между тем посыпавшиеся как из рога изобилия многоэпизодные уголовные дела в отношении одиозных персонажей лихих 90-х и тучных нулевых выглядят то ли как запоздалый реванш, то ли как блицкриг местных спецслужб, решивших реабилитироваться за многолетний простой (не было команды сверху) или, наоборот, помочь новым губернаторам избавиться от неудобного наследия их предшественников (правда, весьма избирательно). Инкриминируемые им деяния варьируются от организации заказных убийств и многомиллионных афер до уклонения от уплаты налогов и отмывания денег. Расследование таких дел тянется годами, как и сроки содержания обвиняемых в СИЗО.

Возрастные фигуранты резонансных уголовных дел (столичные, казанские или приморские ОПГ) напоминают пожелтевшие подшивки газет, извлеченные незримой рукой с библиотечных стеллажей ввиду нахлынувшей ностальгии. Выпавшие из медийного поля на десятилетия, но ставшие при этом теневыми магнатами, они заставили журналистов вспомнить об утраченной Приморьем былой славе «бандитского края». И это при том, что по сравнению с другими беспокойными в криминальном отношении регионами сегодняшнее Приморье выглядит как островок неслыханного благополучия (в 2023-м тут выявили всего 26 деяний ОПФ), а спортивная мафия давно относится к числу ветхозаветных мифов.

После этого невольно задумываешься над происхождением оперативного интереса к авторитетным бизнесменам, давно не ассоциирующимся с криминалитетом. А тут есть два варианта ответа. Во-первых, это может быть «ноу-хау» следователей, которые берутся за преступления прошлых лет с не вышедшими сроками давности (папочки о них ждут своего часа в сейфах) вкупе с разговорчивым свидетелем, например осужденным или на чем-то погоревшем бизнесмене или чиновнике. Во-вторых, это может быть появление интереса к вкусному (высоколиквидному) имущественному активу, вызывающее поведение владельца которого сподвигает силовиков вспомнить о необходимости выполнения ведомственного плана о декриминализации конкретной сферы экономики, будь то гособоронзаказ, стройка, рыбная отрасль или ТЭК. В этой связи им удается убить сразу двух зайцев: ведомственного («срубить» пресловутые «палки») и корпоративного (устранить несговорчивого конкурента). Самое парадоксальное, что в результате всех этих уголовно-экономических манипуляций ситуация в регионах/округах лучше не становится, как и не сокращаются масштабы теневой экономики. Получается, что точечная зачистка местечковых авторитетов не решает ключевой проблемы страны – коррупции, продуцирующей упомянутых персонажей, управа на которых находится лишь спустя десятилетия и то в силу острой производственной необходимости спецслужб.