Анастасия Коскелло
Фото Reuetrs
В один день в Украине был принят закон, направленный на запрет приходов Украинской православной церкви (УПЦ) на территории страны, а в Эстонии – новая редакция устава местной митрополии (ЭПЦ), которая потеряла приставку «МП», то есть Эстонская церковь Московского патриархата. Плюс предвыборное заявление премьер-министра Грузии Ираклия Кобахидзе о планах «Грузинской мечты» вернуть Абхазию и Южную Осетию в состав государства – что кроме политической составляющей потенциально несет в себе и церковную. В обоих «полупризнанных» республиках, входящих в каноническую территорию Грузинской церкви, служат сегодня священники РПЦ.
Третий пункт – под большим вопросом, но первые два, по сути, уже реализованы. В каждом случае – своя специфика. Ввиду особенностей украинского законодательства, у УПЦ нет единого юрлица. Это означает, что бороться в судах за свое существование каждый приход и монастырь (всего таких единиц у УПЦ, по разным данным, от 6 тыс. до 7 тыс.) будет самостоятельно. Это непросто для организации и верующих, но зато уничтожить всю церковную структуру целиком так практически невозможно. Переход УПЦ на полулегальное положение создаст колоссальные проблемы не только и не столько ей самой, сколько украинскому государству, которое потеряет контроль над крупнейшей конфессией в стране.
Ситуация в Эстонии внешне более благополучная. ЭПЦ признана государством как религиозная организация и даже получает дотации по линии местного Совета церквей. Эстонские власти, так же как и украинские, заявляют о необходимости создания единой национальной церкви и призывают ЭПЦ к объединению с организацией под управлением Константинопольского патриархата – но столь грубого вмешательства во внутренние дела церквей себе не позволяют. Речи о запрете ЭПЦ на официальном уровне не ведется, если не принимать в расчет недавнюю оговорку представителя МВД республики Райво Кюйта («Деятельность церкви может быть просто прекращена», – заметил тогда чиновник, но тут же добавил: «Мы надеемся, что дело до этого все же не дойдет»). В отличие от украинских коллег, эстонские чиновники ценят канонический статус ЭПЦ и не хотят создания в Эстонии аналога полупризнанной Православной церкви Украины (как подчеркнул Кюйт, «священнослужители ЭПЦ не должны оказаться в правовом вакууме»). Кроме того, с одной стороны, власти выслали из республики главу ЭПЦ митрополита Евгения (Решетникова). С другой, в отличие от главы УПЦ митрополита Онуфрия (Березовского), Евгения теперь нельзя ни арестовать, ни подвергнуть судам и допросам, ни взять в фактические заложники.
В то же время оказывать давление на ЭПЦ чиновникам легче. Делается это всего через двух людей – викарного епископа Тартуского Даниила (Леписка) и настоятельницу Пюхтицкого монастыря игумению Филарету (Калачеву). С игуменией ведут переговоры отдельно, поскольку Пюхтицы формально не входят в ЭПЦ и подчиняются непосредственно патриарху Московскому. И от выдержки и дипломатических качеств Даниила и Филареты напрямую зависит будущее православия в Эстонии.
На фоне обсуждения проблем, которые принес «черный вторник» церковной Москве, малозамеченными остаются реакции «константинопольских» церковных чиновников на происходящее. Они тоже не праздничные. От запрета УПЦ структура митрополита Епифания (Думенко), то есть ПЦУ, отнюдь не выигрывает. Несмотря на показной восторг «крестного отца» думенковской структуры экс-президента Украины Петра Порошенко в соцсетях («Великий исторический день!»), проект ПЦУ – в критическом положении. Украинская церковная политика все последние годы развивается как «эхо» американской. А критическая масса сведений о гонениях на УПЦ в информационном поле США достигнута.
12 августа в American conservative вышла статья Флавия Михайеса. «Независимый журналист», он же – официальный эксперт Всемирного банка, проехал по маршрутам комиссаров ООН, ранее посещавших Украину, провел беседы с духовенством и верующими. В материале сообщается, что УПЦ – самая массовая религиозная организация в Украине, приводятся подробные сведения о захватах храмов УПЦ представителями ПЦУ, об избиениях людей и насилии. Помимо этого, впервые в американской аналитике УПЦ явно противопоставлена структуре Думенко как не менее «патриотическая», зато явно более «каноническая». Встреча Думенко с Константинопольским патриархом Варфоломеем 13 августа не принесла ПЦУ никакого результата, кроме пары парадных фото. Никаких совместных коммюнике и призывов в поддержку ПЦУ со стороны Константинополя выпущено не было. Зато через два дня вышло обращение Думенко к митрополиту Онуфрию «без всяких предварительных условий начать диалог о единстве». Что с учетом контекста выглядит практически как сигнал SOS.
Не заметно радости и у руководства проконстантинопольской Эстонской церкви. Несмотря на то что власти Эстонии постоянно подталкивают ее к активным действиям, в ЭАПЦ прекрасно понимают, что потери «московской» церкви отнюдь не обернутся приобретениями для «греческой». Еще в апреле, отвечая на вопрос эстонского радио Kuku о готовности «греков» принять в свой состав ЭПЦ на случай ее отделения от Москвы, главный викарий ЭАПЦ Маттиас Палли дипломатично заметил: «Если местные русские приходы пожелают». Оно и понятно, потому что «константинопольская» митрополия может принять в свой состав потенциальную «бывшую русскую» лишь в том же смысле, что змея может проглотить крокодила (может, но только один раз, – и это в любом случае будет для нее смертельно). При всей политической поддержке со стороны глобалистского лобби и местных властей, ни одна из «константинопольских» церковных структур – в отличие от московских – не в состоянии даже приблизиться к уровню крупнейшей религиозной общины в какой-либо стране.
Так что последствия «черного вторника» явно будут непростыми для РПЦ, но и победой Константинополя их назвать сложно. Ясно одно: булгаковская «мгла, пришедшая со Средиземного моря» накрыла страны бывшего СССР. Их «духовная независимость» оказывается все более призрачной. Пресс-служба ЭПЦ подчеркивает, что принятие новой редакции устава приурочено к 33-летней годовщине независимости Эстонии. Местные верующие, впрочем, уже с горечью иронизируют, что Христа тоже распяли в возрасте 33 лет.n
