Яна Лексютина
Фото Reuters
Стратегический курс Запада на разрыв деловых связей с Россией и «расстыковку» с российской экономикой, а также введенные США и их союзниками масштабные антироссийские санкции усилили значимость и способствовали ускорению «разворота России к Тихому океану», заявленного Владимиром Путиным еще в 2013 году. В новой геополитической реальности речь уже идет не просто о придании азиатскому вектору внешней политики России значимости, примерно сопоставимой с евро-атлантическим направлением, а о замещении евро-атлантического вектора взаимодействия азиатским, или в более широком смысле – восточным, включающим не только Северо-Восточную и Юго-Восточную, но и Южную, Центральную Азию и Ближний Восток. В этом общем развороте на Восток особо выделяется Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР). Наращивание взаимодействия с АТР тесно сопряжено с заявленным Москвой стратегическим приоритетом России текущего столетия – развитием российского Дальнего Востока.
Замещение одного вектора другим проявляется во всех сферах: происходит переориентация дипломатических, торгово-экономических, технологических и транспортно-логистических связей. На Восток постепенно смещается фокус образовательных, культурных, научных, туристических и прочих обменов. Даже далекий от политики российский обыватель не может не ощущать происходящий разворот на Восток. На российском рынке стремительно возросло число китайских автомобилей, бытовой техники и электроники, а в кинопрокате появляется все большее количество китайских, индийских, турецких и даже иранских фильмов.
Однако интенсификация взаимодействия со странами АТР в отдельных сферах – и прежде всего в торгово-экономической – носит несбалансированный и разноскоростной характер. В ходе прошедшего 12 сентября пленарного заседания Восточного экономического форума были озвучены конкретные цифры роста товарооборота России со странами АТР: 13,7% в 2022 году и 18,3% за первую половину 2023 года. С поправкой на мировую инфляцию такие темпы роста торговли кажутся скромными и не вполне соответствующими ожиданиям, связанным с замещением евро-атлантического вектора торговли азиатским.
Обращает на себя внимание и то, что рост товарооборота России с регионом произошел за счет увеличения товарных потоков именно с Китаем: за семь месяцев 2023 года увеличение составило от 24 до 32%. В то же время торговля России с некоторыми странами АТР, напротив, либо сильно просела (как в случае с присоединившимися к антироссийским санкциям Южной Кореей и Японией), либо умеренно сократилась (как с АСЕАН в целом или с отдельными странами Юго-Восточной Азии).
Проблемы с проведением международных расчетов с Россией, нарушение традиционных логистических цепочек и общий контекст антироссийских санкций не могли не оказать временного сдерживающего влияния на объемы торговли между Россией и регионом. Режим антироссийских санкций повлиял и на формат выстраивания деловых отношений между Россией и ее азиатскими партнерами. Стали использоваться схемы доставки товаров через третьи страны (что может приводить к искаженной торговой статистике), расширяться взаиморасчеты в национальных валютах, а также в ряде случаев намеренно ограничиваться публичность межгосударственного делового сотрудничества.
Ввиду оценки азиатскими странами вложений в российскую экономику как высокорисковых сократились и возможности России привлекать инвестиции из стран АТР. России предстоит с опорой преимущественно на собственный капитал развивать российский Дальний Восток и через его инфраструктурное, промышленное и сельскохозяйственное развитие выходить на интенсификацию взаимодействия с АТР. В ближайшие годы вряд ли стоит ожидать притока в российскую экономику крупных инвестиций даже со стороны Китая, отношения с которым характеризуются не иначе как достигшие беспрецедентного за всю историю уровня.
Китай весьма четко следует собственным национальным интересам и очень искусно использует возникшие на фоне новой геополитической ситуации возможности, одновременно хеджируя риски. Так, уверенно расширяется использование китайской национальной валюты в международных расчетах, и соответственно повышается роль китайского юаня в международной финансовой системе. Поэтапный отказ европейских стран от российских углеводородов повышает переговорные позиции Пекина и открывает новые горизонты для обеспечения энергетической безопасности Китая. Многие ниши российского рынка, доступ на которые ранее был затруднен для китайских производителей в силу высокой конкуренции со стороны европейских, американских, южнокорейских и японских компаний, теперь широко открыты для Китая.
Почти эксклюзивный доступ на российский рынок будет содействовать Китаю в развитии его национальных производственных мощностей, придаст сильный импульс развитию китайского автомобилестроения, судостроения, машиностроения (в том числе производству специального энергетического оборудования), производства электроники и техники, и не только.
Наблюдающееся сейчас вынужденное замещение западных поставщиков высокотехнологичной продукции, оборудования и сервисных услуг азиатскими, и прежде всего китайскими, – вполне оправданный шаг в условиях чрезвычайных обстоятельств антироссийских санкций. Однако ключевой национальной задачей для России, как, возможно, никогда прежде, является курс на усиление технологического суверенитета и импортозамещение стратегически важной продукции, на развитие собственных производственных мощностей в области судостроения, автомобилестроения, машиностроения. Перспективным в этой связи может стать участие российских компаний в реализации в развивающихся странах АТР проектов по созданию новых производственных мощностей, проектов в области добычи углеводородов, развития электрогенераций (в том числе атомной энергетики), транспортной и иной инфраструктуры.
