В поисках замены европейской юстиции

Иллюстрация Pixabay.com

После ускоренной процедуры исключения России из Совета Европы (CЕ), примененной Комитетом министров этой организации – так, чтобы это выглядело именно как исключение за неподобающее поведение, а не выход, инициированный самим государством, – неизбежно возник вопрос о сроках прекращения рассмотрения ЕСПЧ дел по жалобам против России.

Если бы Россия выходила из СЕ без вмешательства комитета, ее членство продлилось бы до 31 декабря текущего года, однако комитет своим решением от 15 марта прекратил его с 16 марта. Основание, приведенное комитетом («агрессия Российской Федерации против Украины составляет серьезное нарушение статьи 3 Устава Совета Европы»), вызывает вопросы: в указанной статье в общих выражениях декларируется приверженность принципу верховенства права и правам человека. Между тем устав недвусмысленно исключает национальную оборону, следовательно, и применение вооруженной силы из предметов ведения СЕ. Более того, установление факта агрессии – это прерогатива Совета Безопасности ООН, которую непрофильная региональная институция присваивать не может. Да и как-то не вписываются в идею верховенства права карательные меры, примененные в отношении члена организации в его отсутствие и без заслушивания позиции.

Впрочем, в наши дни санкции приобретают причудливые формы – например, 15 марта Международный комитет клубов курильщиков трубок отстранил российских участников от всех своих мероприятий.

Так что же с ЕСПЧ? Насколько я понимаю смысл Устава СЕ и Конвенции о правах человека, своим решением Комитет министров сократил сроки выхода России из Конвенции о защите прав человека и основных свобод до шести месяцев, а значит, для подачи жалоб остается время до середины сентября, а не до 31 декабря включительно. Сам ЕСПЧ взял паузу, объявив 17 марта о решении «приостановить рассмотрение всех жалоб против Российской Федерации для изучения правовых последствий Резолюции Комитета министров для работы суда». Заодно беспристрастный и независимый суд приостановил деятельность недавно избранного и едва успевшего вступить в должность судьи от России Михаила Лобова, чему я лично оснований в конвенции и правилах процедуры суда не нахожу. В свою очередь, Россия устами МИДа заверила в намерении продолжать «выполнение уже принятых постановлений Европейского суда по правам человека, если они не противоречат Конституции Российской Федерации».

Тем временем в отечественной прессе уже высказано мнение, что после выхода России из-под юрисдикции ЕСПЧ жаловаться на действия властей можно будет в «комитеты ООН». Уточню – упомянутые комитеты, иначе именуемые договорными органами по правам человека, а всего их 10, в структуру ООН не входят. Да, они образованы на основании заключенных под эгидой ООН договоров, нацеленных на защиту конкретных прав и свобод, их деятельность обеспечивается Секретариатом Управления верховного комиссара ООН по правам человека и частично финансируется из бюджета организации. Но комитеты не предусмотрены Уставом ООН и не являются специализированными учреждениями, подобными ВТО, ЮНЕСКО и др. Не являются они и межгосударственными органами, а их решения не подкреплены авторитетом ООН. Единственным уставным правозащитным органом в составе ООН является Совет по правам человека.

Комитеты предназначены для мониторинга соблюдения государствами положений учредительных договоров – Пакта о гражданских и политических правах, Конвенции против пыток, Конвенции о правах инвалидов и других документов, но в отличие от судебных органов, того же ЕСПЧ, они не выносят решений, наделенных обязательной юридической силой. Это не суды, в комитетах заседают далеко не только юристы, в них нет состязательного процесса, не заслушиваются стороны и свидетели, вся работа ведется на основании представленных заявителями письменных доводов и письменных же ответов государств; они не присуждают компенсацию морального, материального ущерба, расходов на адвоката и судебных издержек. Об этом им то и дело напоминают государства – например, несколько лет назад тогдашняя министр юстиции Франции, выступая в Сенате, заявила, что Комитет по правам человека «не является судебным органом, его соображения не могут сравниться с судебным приговором и не имеют обязательной силы». В том же духе высказался Федеральный конституционный суд Германии о решениях Комитета по правам инвалидов: «Комитет не уполномочен издавать обязывающие толкования конвенции… Его высказываниям присущ немалый вес, однако они не накладывают обязательств на международные трибуналы или национальные суды». Можно привести немало примеров подобного рода критических высказываний.

Напротив, российский Конституционный суд (КС) в 2012 году в одном из своих определений проявил лояльность к решению Комитета по правам человека, принятому по индивидуальному сообщению российского заключенного, отбывающего пожизненный срок. КС допустил возможность возобновления производства по уголовному делу ввиду новых обстоятельств на основании соображений комитета и даже подсказал законодателю, что тот мог бы «урегулировать механизм правового, в том числе уголовно-процессуального, реагирования на соображения Комитета по правам человека».

Ну и, наконец, Россия не участвует в некоторых договорах, учредивших комитеты, а в ряде случаев, будучи стороной конвенции, не дала согласия на рассмотрение индивидуальных сообщений лиц, находящихся под ее юрисдикцией. Да и состоят российские эксперты в настоящее время лишь в двух комитетах. Примечательно, что в отличие от ЕСПЧ, обеспечивающего участие в рассмотрении дел судьи от государства, чьи действия обжалуются, договорные органы в подобных ситуациях выставляют за дверь коллег, избранных по представлению государств, затронутых поданными заявлениями.

Строго говоря, договорные органы, не будучи межгосударственными, даже не подпадают под действие Конституции России, гарантирующей право «обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты». На каком же основании тогда обращаться в комитеты, учрежденные договорами с участием России? Доступ к ним открывают другие положения Конституции, дающие право «защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом», в том числе на основании международных договоров России, являющихся «составной частью ее правовой системы». Согласившись на рассмотрение конкретным комитетом жалоб на действия собственных государственных органов, Россия вводит в свою правовую систему такую форму защиты права или свободы, как обращение в соответствующий международный орган. Вводить ли в эту систему выводы и соображения договорных органов, принимая на их основании законодательные, административные или судебные решения, – уже другой вопрос.