Геннадий Петров
Фото Reuters
Из экзотической африканской страны, чье название для русского уха звучит необычно и даже немного смешно, приходят невеселые новости. В Буркина-Фасо произошел военный переворот. Ее президент Рок Марк Кристиан Каборе то ли похищен, то ли арестован – это зависит от того, как квалифицировать действия армии. Пишут то о грабежах в столице, городе Уагадугу, то о комендантском часе. Новости из Буркина-Фасо приходят противоречивые, что неудивительно. Страна относится, мягко выражаясь, к информационной периферии мира, специалистов по ней немного, репортеры из-за рубежа туда не очень-то и стремились. Делать там особо нечего, да и опасно. Самая громкая международная новость прошлого года, связанная с Буркина-Фасо, – это похищение и убийство там трех журналистов (двух испанцев и одного ирландца), отправившихся снимать документальный фильм о борьбе с браконьерством в одном из природных парков.
А тут еще и местные власти (правда, непонятно, новые или старые) умышленно стремятся создать новостной вакуум. С началом волнений они первым делом отрубили интернет по всей стране. Достоверно только можно утверждать, что на нескольких армейских базах Буркина-Фасо произошел мятеж, который стал кульминацией антиправительственных протестов, идущих с осени. Президенту Каборе военные ставят в вину и провальную экономическую политику, и неспособность справиться с джихадистскими группировками. Причем обе претензии в равной степени адресуются и лидеру страны, и бывшей метрополии – Франции, которая его поддерживает.
Казалось бы, нам-то что до буркина-фасийских страстей? Где мы, а где они? Но проблема в том, что Россия за последние годы оказалась значительно ближе к беспокойному региону, чем кажется и чем хотелось бы. Буркина-Фасо – часть Сахеля. Страны этого региона на сегодняшний день являются самой несчастной частью Африки. Их роднят общие проблемы. На фоне роста численности населения наступает Сахара, пересыхают водоемы, сокращается площадь плодородных земель и, как следствие, обостряются все существовавшие ранее противоречия – от межплеменных до межрелигиозных. По существу, большая часть государств региона – это то, что принято называть нелицеприятным словосочетанием failed states («несостоявшиеся государства»). Там есть правительства, слабые и коррумпированные, как правило, уверенно контролирующие только столицу и раздачу гуманитарной помощи. Есть армия – единственный относительно хорошо работающий государственный институт. Есть обширные территории, где нет никакой власти, кроме власти силы, банд, местных вождей и полевых командиров. И есть мятежники-джихадисты, которых иногда с основанием, иногда без оных соотносят с глобальными террористическими структурами.
И еще в Сахеле есть Франция. Главным образом на ее финансовой и военной поддержке, при некотором, иногда символическом участии других стран ЕС и США кое-как держатся местные режимы. О том, что Франция вот-вот оставит этот регион на произвол судьбы, не в силах справиться с местными проблемами, говорилось не раз. Но всегда оказывалось, что Париж действует по принципу маятника. Когда цена военного присутствия становилась слишком высокой, предпочтение отдавалось косвенным методам влияния. Когда что-то можно было сделать малой кровью, быстро и эффективно, в ход шел Иностранный легион.
Дело не в коммерческих интересах бывшей метрополии в своих бывших колониях, хотя и они порой есть и играют немаловажную роль. К примеру, в Нигере находятся богатейшие залежи урана, без которых атомная энергетика Франции вряд ли обойдется. Но и без этого Сахель для французов слишком важен, чтобы просто так от него отказаться. Ведь процессы, происходящие здесь, могут сказаться на всей Африке, могут дестабилизировать ее, вызвав новый поток беженцев. Это «мягкое подбрюшье» Франции. Вот туда-то и проникла Россия.
Пока официально не существующая российская ЧВК орудовала в прилегающей к Сахелю Центрально-Африканской Республике, во Франции не роптали. Когда заговорили о появлении «вагнеровцев» в Мали, реакция Парижа оказалась жесткой. Франция, не находившаяся прежде в авангарде санкционной политики ЕС, стала лоббировать очередные антироссийские санкции, равно как и санкционные меры воздействия на малийские власти по линии Экономического сообщества западноафриканских государств (ЭКОВАС).
Между тем события в Буркина-Фасо внешне очень напоминают события в Мали. Совсем не исключено, что военный переворот, свергнувший лояльного Франции президента Каборе, может привести к тем же результатам, что и в соседней стране. Новая власть решит, что российский спонсор щедрее французского и готов платить больше в деньгах и, что немаловажно, в жизнях. Это о каждом убитом в Африке французском солдате сообщают все СМИ. О том, сколько погибло наших в тех краях, информация самая приблизительная. Формула «их там нет», которой официально придерживаются наши власти, избавляет от необходимости отчитываться о количестве павших на неведомых войнах в далеких странах. В Африке хорошо помнят советские времена, когда помощь из СССР текла туда рекой, стоило только очередному правителю произнести приятные советскому руководству слова о строительстве социализма. Почему бы не повторить? В общем, африканский интерес понятен, французский тоже. Остается вопрос: в чем российский интерес? Ради чего нашей стране нужны ЦАР, Мали и что там может быть впереди? Какая выгода окупит конфликт с Францией и прочие сопутствующие проблемы? Ответ на этот вопрос по идее должны дать российские власти. Но почему-то кажется, что не дадут.
комментарии(0)