Дмитрий Холкин
Фото Reuters
Президент РФ Владимир Путин на пленарном заседании форума «Российская энергетическая неделя» заявил о целях достижения углеродной нейтральности экономики страны до 2060 года. Теперь энергетический переход стал одной из главных тем в политической повестке России.
Можно считать, что главную развилку – замечать или не замечать энергетический переход – руководство страны прошло. Убедительные данные об ускоренном потеплении климата на территории России, большие экономические риски от игнорирования трансформации глобальной энергетики, осознание того, что энергопереход создает базу для нового техно-промышленного уклада, – все это подталкивает к включению данной темы в топ политической повестки и к планированию практических действий. На этом пути есть несколько принципиальных развилок, решения о вариантах прохождения которых пока не очевидны.
Развилка первая, стратегическая. Казалось бы, раз мы уже вступили на путь энергоперехода, то все уже должно быть понятно, ведь есть примеры вперед ушедших стран. Планируем мероприятия достижения углеродной нейтральности. Вводим углеродный рынок. Закрываем угольные станции, попозже – газовые. Строим возобновляемые источники энергии (ВИЭ) и «сдабриваем» их накопителями. Транспорт переводим на электротягу. Нефтегазовые и угольные компании переориентируем на глубокую переработку углеводородов... Но не все так просто.
Если в вопросах энергоперехода «плясать от печки», то есть от климатической повестки, то надо различить две стратегии реагирования на потепление климата. Первая стратегия (mitigation) направляет усилия на остановку или смягчение процессов климатических изменений за счет снижения выбросов и стабилизации уровня парниковых газов в атмосфере.
Вторая стратегия (adaptation) ориентирована на адаптацию к происходящим климатическим изменениям, уменьшение нашей уязвимости к их пагубным последствиям. Вышедший в 2021 году шестой оценочный отчет Межправительственной группы экспертов по изменению климата (IPCC) указывает на радикальные последствия повышения температуры на 1,5° С и выше: наводнения, засуха на юге, интенсивные дожди в высоких широтах, таяние вечной мерзлоты и другие катаклизмы.
В этом случае, приводящем к масштабной миграции, релокации сельского хозяйства, нарушению работы критических инфраструктур, важна будет другая энергетика – автономная, быстро возводимая, экономически доступная. Углеродная нейтральность будет важным, но уже не определяющим фактором.
Так к какой энергетике мы хотим перейти? Конечно, однозначный выбор в данной развилке сейчас невозможен, слишком многое поставлено на карту. Должен быть некоторый микс из этих двух стратегий. Наравне с реализацией мероприятий первого типа необходимо инвестировать опережающим образом в решения второго типа.
Развилка вторая, технологическая. Известно, что профиль технологического пакета энергетического перехода определяется концепцией 3D: decarbonization (декарбонизация), decentralization (децентрализация), digitalization (дигитализация). Cтавка на технологии ВИЭ, децентрализованное управление, глубокую автоматизацию процессов. За последние 10 лет мы видим очевидный прогресс с точки зрения технологической готовности и экономической доступности по всем этим направлениям. Но сама эта 3D-концепция уже устарела.
Для того чтобы сохранить прогрессивную тенденцию, которая наблюдалась во всех предыдущих энергетических переходах, мы должны добиваться роста производительности новой энергетики. Использование рассеянной энергии солнца и ветра, строительство генерации со стохастическим характером работы выглядят отступлением от достигнутых уровней производительности энергетики предыдущего поколения. Однако возможно достичь роста производительности и на этих новых источниках энергии как за счет роста КПД энергетических установок, так и за счет синергии совместности.
Новая технологическая концепция энергоперехода, которая может быть предложена, учитывает такую постановку задачи.
Во-первых, ВИЭ становятся производительными при их сбалансированном сочетании с традиционными низкоуглеродными источниками энергии (например, АЭС и ГЭС) или с разнотипными накопителями энергии (в том числе на основе водородных технологий).
Во-вторых, существенному росту производительности служит роботизированное управление источниками энергии, накопителями энергии, управляемым потреблением, сетевой инфраструктурой в режиме, близком к реальному времени.
В-третьих, необходимо так организовать инвестиции в создание, воспроизводство и развитие энергетических объектов и инфраструктуры, чтобы максимизировать их потребительскую ценность при достаточности уровня возврата инвестиций. Мы назвали эту концепцию 3C: Co-sufficiency (сообеспечение), Co-assembly (соорганизация), Co-development (соразвитие).
Развилка третья, политическая. России как бенефициару углеводородной экономики и владельцу огромной энергетической инфраструктуры предыдущего поколения будет сложно выбрать свою модель энергоперехода. Принципиально можно выделить четыре сценария, отражающих качественно различные модели поведения.
Первый – «Присоединение»: постановка национальных целей достижения углеродной нейтральности экономики, разворачивание полноценной программы декарбонизации на основе зеленых технологий.
Второй сценарий – «Сдержанное реагирование»: осуществление экономически оправданной с учетом изменяющегося международного углеродного регулирования декарбонизации экспортно ориентированных отраслей, формирование нового экспорта для замещения выпадающих доходов от нефтегазовых продаж (например, экспорт «разноцветного» водорода).
Третий сценарий – «Контригра»: постановка национальных целей достижения углеродной нейтральности экономики, но реализация их на основе отечественных технологических преимуществ (ставка на АЭС, ГЭС и «желтый» водород).
И наконец, четвертый сценарий – «Инициатива»: разработка и реализация качественно иной модели энергетического перехода, обеспечивающей прежде всего создание новых возможностей для развития цивилизации; масштабное распространение высокопроизводительной энергетики для освоения пустующих пространств России, для обеспечения роста сельскохозяйственной деятельности, для расселения климатических мигрантов, для терраформирования природных экосистем.
В России инерционно реализуется сценарий «Сдержанное реагирование». Пойдет ли процесс по пути «Присоединения» или «Контригры», зависит от конкурентной борьбы различных групп интересов. Однако мой стратегический выбор – за сценарием «Инициатива».
комментарии(0)