Что мешает самостоятельности европейцев

Графика freepik.com

Вывод американских войск из Афганистана уже породил череду прогнозов о возможном возвращении мировой политики к модели «баланса сил». В американской публицистике все чаще мелькают статьи о закате гегемонии США и возвращении к системе наподобие Венского порядка XIX века. Можно спорить о том, действительно ли ослабевают США или масштаб их неудачи в Афганистане преувеличен. Интереснее другое: сохранится ли современный Запад в его нынешнем качестве без контроля со стороны США?

Современный Запад – это система, состоящая из четырех взаимосвязанных институтов: НАТО, ЕС, ОЭСР, «Группа семи». Соединенные Штаты выступают лидером и гарантом этой системы: их задача – не допустить ее развала. Крах американской гегемонии неизбежно поставит вопрос о будущем европейских стран. Теоретически все они получают шанс освободиться от опеки со стороны Вашингтона и наднациональных институтов НАТО/ЕС и вновь стать полноценными великими державами, какими они были в 1913 или 1938 году.

Но в настоящее время ни одна из европейских держав не имеет ресурсов для того, чтобы стать самостоятельным центром силы. При сценарии ослабления США и вероятного в этом случае краха «Европейского проекта» страны Старого Света столкнутся с комплексом трудно решаемых проблем.

Во-первых, демографическая ситуация на Западе кардинально отличается от золотого XIX века. Тогда белые страны были быстрорастущими: англичан, немцев, итальянцев становилось из года в год все больше. Одной из причин колониальной экспансии великих держав было решение проблемы перенаселения. Сегодня европейские страны, как и сами США, это государства с быстро сокращающимся белым населением. В Париже, Лондоне, Амстердаме давно есть «маленькие Алжиры», «маленькие Нигерии» или «маленькие Индонезии»; в Бостоне и Сан-Франциско – чайнатауны, то есть «маленькие Китаи». Их население практически не знает местных языков, мало взаимодействует с остальной страной, а в последние 20 лет еще и агрессивно требует себе от властей все новых дополнительных прав.

Однако и остальное население европейских стран – это во многом не коренные этносы, а потомки греческих, португальских, армянских, польских, русских, хорватских иммигрантов, приехавших в середине XX века. По сути, это уже конфликт эмигрантов во втором-третьем поколении с теми, кто только собирается переехать на постоянное место жительства. Наши соотечественники часто удивляются космополитизму европейцев и их незнанию истории своей страны. Но удивляться здесь нечему: для многих нынешних французов и немцев история Франции или Германии – пустой звук, ибо они им «не свои».

Во-вторых, страны ЕС во многом утратили свой промышленный потенциал, вынеся производства в страны Восточной Азии и Турцию. Это было естественно в глобальной системе свободной торговли. Но сохранится ли она при ослаблении США как ее государства-создателя? Положение усугубляют экологические движения и лобби, разрушающие в странах ЕС остатки высокотехнологичной промышленности вроде атомной энергетики и каталитического крекинга.

Развернуть этот процесс вспять непросто. Экономика услуг создала огромный сектор людей, привыкших к высокому стандарту потребления и расслабленному образу жизни вроде совмещения работы с пребыванием дома или в кафе. Аналогично массовое высшее образование породило огромные запросы людей на оплату своего труда, даже если выполняемая ими работа не соответствует такой ожидаемой стоимости. Все это будет ограничивать способность стран Европы к научному технологическому прорыву с опорой на собственные силы.

В-третьих, у европейских стран нет волевых элит, готовых реализовать жесткие и непопулярные меры. Причина этого не только в их бюрократическом характере, но и в свершившемся в 1960-х годах крахе классической европейской культуры. Европейской классике была присуща элитарность: культ романтического гения, вступающего в конфликт с массами или готового вести их за собой. Такая культура воспитывала волевого политика, убежденного в своей правоте и силе («воле к власти», говоря словами Ницше). Теперь на смену им пришла масскультура, имеющая изначально афроамериканские корни. Закономерно, что она выдвигает культ менее высоких стандартов, общественного мнения и «небелой культуры», что подчиняет европейцев.

В-четвертых, в странах Европы давно сложились влиятельные общественные группы, завязанные на транснационализацию и отказ от национальной идентичности. Это не только мощные феминистские, расовые и сексуальные движения. У современной европейской интеллигенции преобладает леволиберальный (а не праволиберальный) дискурс с характерным для него космополитизмом и культом всевозможных меньшинств. Политикам приходится все время оглядываться на них и формулируемую ими повестку. Для замены этого дискурса на праволиберальный и тем более консервативный нужна смена поколений. Ведь сами леволиберальные идеи утверждались на протяжении 60 лет.

Европейские элиты держатся за американское лидерство, ибо оно позволило сглаживать или по крайней мере не замечать эти проблемы. При резком ослаблении США эти проблемы неизбежно возникнут перед ними. Рецепта их решения у европейских стран пока нет. Поэтому опасения перед уходом США – это страх европейцев вернуться к самостоятельному развитию, требующему и мобилизации, и сокращения высокого уровня потребления.