30 лет современного украинского государства так и не сформировали единую политическую нацию

Фото Reuters

Августовские дни 2021 года ознаменовались 30-летним юбилеем независимости Украины. Сегодня, через 30 лет после распада Союза ССР, каждая постсоветская страна подводит своеобразный промежуточный итог своего развития за последние три десятилетия. Но эволюция Украины за это время представляет особый интерес, ведь более противоречивого пути, чем пройденный этой страной, трудно представить.

В недавнем эфире на одном из каналов украинского телевидения известный украинский историк Ярослав Грицак заявил, что самое главное достижение Украины за годы независимости – это сама независимость. Красивая фраза. Но если вдуматься в ее смысл, то она может быть оценена именно с точки зрения красоты и эффекта, но не с точки зрения реального наполнения. За 30 лет необходимо нечто большее, ведь независимость – это не просто образ, не просто состояние и ощущение, а совершенно конкретный набор параметров, показателей и тенденций.

И это отнюдь не противоречит тому факту, что независимость стала ценностью для значительной части населения Украины. Скорее наоборот. К примеру, тезис о независимости как о главном достижении самой независимости коррелирует с результатами опроса центра «Социальный мониторинг», согласно которому сегодня 69% граждан Украины вновь бы отдали голос в пользу независимости, что, конечно, меньше, чем в 1991 году, но все же заметное большинство. Безусловно, если смотреть на региональный разрез этого опроса, то видно, что на западе страны показатель поддержки заметно больше, чем на востоке.

Тем не менее украинское общество в целом приняло независимость. Однако, отвечая на вопрос о том, является ли страна действительно независимой, утвердительно ответили только 55%, в то время как на юге и востоке на такой вопрос утвердительно ответили вообще меньшинство граждан. Этот факт вполне показателен – значительная часть украинского общества не видит реальных позитивных результатов независимости и не считает страну в достаточной степени независимой и суверенной.

Конечно, три десятилетия не могут быть рассматриваемы сугубо в черно-белом измерении. Однако если даже постараться посмотреть на современную историю Украины, улавливая полутона, то к успехам, и то относительным, можно отнести лишь отдельные реформы. Такие как, к примеру, важная реформа децентрализации, которая при всех негативных аспектах скорее являет собой опыт более или менее успешной трансформации. Однако если посмотреть на стратегические тенденции, то критичных для государства и общества неудач заметно больше.

Прежде всего следует отметить, что весь постсоветский период, особенно после 2004 года и в самой большой степени после 2014 года, в стране идет процесс строительства политической нации, который не завершен. Причем создается она не на инклюзивной основе, а на отталкивании от нарративов прошлого, на создании образа чужого и на стремлении унифицировать общество.

Национальное строительство подобного рода в Украине во многом подменило собой строительство государственное и институциональное. В итоге государственные институты и государство, атрибуты независимости хотя и есть, но зачастую формальны либо неэффективны, а единая политическая нация так и не создана.

Никакие ситуативные электоральные успехи Зеленского не смогли, естественно, изменить это положение. Напротив, современное руководство действует в прежнем ключе, что, в частности, проявляется в церковном вопросе, в поддержке им неканонических, противоречащих традициям горизонтального функционирования и управления православных церквей действиям фанариотов, в вопросах образования, языка, национальной политики. Огромное влияние такая политика оказала на то, что в полной мере необходимого единства страны не получилось, дезинтеграционные тенденции на фоне социальной деградации усилились и оказали огромное влияние на рост сепаратистских настроений.

В экономике ситуация также в целом безрадостная. Безусловно, отдельные сферы, такие как экспорт зерна, масла, находятся в целом в неплохом состоянии и даже превышают показатели прошлого. Однако превращение, по словам бывшего посла США в Киеве Д. Пайетта, Украины в «аграрную супердержаву» явно не состоялось, да и не могло состояться, в том числе и по причине неравноправной Ассоциации с ЕС, базирующейся на квотном принципе и незащищенности украинского рынка от европейского импорта. Что уж говорить о производстве – страна сделала целый ряд больших шагов по пути деиндустриализации.

Во внешней политике Украина прошла путь от многовекторности до однозначного прозападного геополитического выбора, который теперь закреплен в Конституции страны. Однако такой поворот был осуществлен не в интересах экономики страны, а в интересах определенных групп элит и западных, прежде всего американских, партнеров. Они все последние годы видят Украину в качестве геополитического форпоста в отношении России и территории для проникновения транснациональных корпораций. При этом переход к новым односторонним формам внешней политики был только завершен в 2014 году, а начался задолго до этого. Но если в условиях минимальной конфронтации России и Запада балансирование могло иметь эффект, то в силу обострения этих отношений возможности для него сокращались, а однозначный выбор в пользу Запада не принес ожидаемых быстрых социальных эффектов.

Тем не менее тезис о внешнем управлении Украиной хотя в целом и справедлив, но тоже нуждается в грамотном применении. Скорее он верен на стратегическом уровне. Но сегодня наблюдается определенное охлаждение отношений Киева с западными партнерами – как с европейскими, так и с американскими. С одной стороны, это происходит по причине недоговороспособности по кейсу Минска, в том числе и в контексте газового транзита. С другой стороны, по причине четкого отказа западных партнеров по кейсу вступления Украины в НАТО и в силу стремления руководства страны поставить Запад перед фактом своей безальтернативности, вынудить его к большей поддержке.

Сама по себе современная украинская власть лишена стратегичности в своих подходах к управлению страной. Попытка монополизации политического поля в условиях ограниченности ресурсов и сопротивления элит вряд ли может обеспечить построение модели «благосостояние в обмен на молчание общества». И это чревато в будущем ростом социальной напряженности, которая, естественно, может использоваться в политических целях.