Успешная революция августа 1991 года

Фото wikipedia.org

На дворе август 2021-го. Стало быть, 18 августа исполняется уже 30 лет, как нет Союза Советских Социалистических Республик, но есть постсоветская Россия со столицей нашей родины Москвой. Этот факт означает, что август 1991 года оказался успешной революцией, окончательно утвердив в странах бывшего СССР капитализм европейского толка – правда, не без изрядной доли самобытности – без особых потрясений и катаклизмов. Это не может не удивлять и не восхищать, в особенности в сравнении с тем, что происходило в истории России после революции победившей.

Варварство, пришедшее на смену переставшей существовать русской цивилизации, оказалось невиданным: во-первых, оно впитало все достижения научно-технической революции первой половины ХХ века, во-вторых, оказалось одним из фундаментов европейского модернизма. Варвар, способный решать уравнение Шредингера, приручивший атом и запускающий самолеты, космические корабли и родивший Малевича и Шагала, Маяковского и Хлебникова, – такого исполинского создания в истории человечества никогда не было. И цена, заплаченная народами Страны Советов, оказалась невиданной. Если за все XIX столетие государство Российское приговорило к смерти от силы 10 человек, то в XX веке счет пошел на миллионы. Редкий случай, когда количество говорит об истине красноречивее всякого качества. А если к этому добавить Гражданскую войну, коллективизацию и голодомор... И все это произошло в течение 30 лет.

Ничем подобным прошедшее после августа 91-го тридцатилетие «похвастать» не может. И это может только радовать. Такое, пусть и с оговорками, умиротворенное течение времени красноречивей всего говорит о том, что три дня августа 1991 года оказались по-настоящему успешными в революционном и мирном преобразовании России.

В первую очередь этому, конечно, способствовал апофеоз эпохи глобализации, когда все преимущества западного общества потребления предстали перед гражданами СССР во всей своей непререкаемой однозначности. Но и роль явившихся на рубеже 80–90-х годов на вершину российской власти личностей оказалась немалой, и по сказочному стечению обстоятельств они эстетически оказались политическими слепками не самых отвратительных персонажей великой русской литературы. Начнем с Михаила Горбачева.

Как ни удивительно, но в авторе перестройки и гласности проскальзывают черты Ильи Обломова, который в отличие от гончаровского персонажа, обрел в молодости верную подругу на всю жизнь. Движимый ее властной энергией, супруг и начал свою карьеру, оказавшуюся более чем блестящей благодаря обломовскому облику, на котором не было написано ничем не истребимой жажды власти. Это безусловно нравилось его непосредственным начальникам (не подсидит). Они и двигали его наверх. Когда же самый верх оказался весь в гробах, довольно согласно выдвинули его и на самую верхотуру.

Так Горбачев достиг всей полноты имперской власти, и выяснилось, что он как настоящий политический Обломов желает жить со всеми в мире и согласии. Отсюда – колоссальные внешнеполитические успехи, когда именно благодаря ему Советский Союз предстал не империей зла, а готовым поступиться многими имперскими завоеваниями. Один вывод советских войск из Германии чего стоит. И недаром он до сих пор испытывает искреннюю благодарность немцев к нему... и ненависть тех своих сограждан, которые готовы испепелить его своей «скифской» энергией.

К сожалению, с экономикой, как и следовало ожидать, у Михаила Горбачева ничего не вышло. Иначе и быть не могло, так как, что такое нормальная рыночная экономика, он да и все самые продвинутые по части экономики личности СССР (вспомним теперь забытых, но во времена перестройки и гласности вдруг ставших почти поп-звездами академиков Леонида Абалкина и Николая Шмелева, публициста Василия Селюнина и не совсем еще забытого Григория Явлинского) знали только по Евгению Онегину: «Зато читал Адама Смита/ И был глубокий эконом,/ То есть умел судить о том,/ Как государство богатеет/ И чем живет и почему/ Не нужно золота ему,/ Когда простой продукт имеет».

В результате и случился август-1991, после которого на смену Михаилу Горбачеву пришел более решительный Борис Ельцин, в первые годы своего правления вдруг представший в политике и экономике своего рода Андреем Штольцем, сумевшим вручить бразды правления правительству Егора Гайдара, чья шоковая терапия спасла российскую экономику и, пусть не без потрясений, вывела ее в более или менее нормальное русло. По существу, именно тогда был заложен здоровый фундамент современной российской экономики, не позволяющий окончательно погубить ее даже сейчас, когда вмешательство государства в экономику достигло критического размера.

К концу 90-х, когда Борис Ельцин достиг всей полноты российской власти, ничего от Штольца в нем не осталось и довольно отчетливо стал проглядывать Павел Афанасьевич Фамусов. И поэтому выбор им преемника оказался снайперски точным. Так на вершине российской власти возник Владимир Путин, столь же неуловимо, сколь и очевидно создавший вполне законченный и выразительный образ Алексея Молчалина конца XX столетия, успешно прошедшего через все унижения, неизбежные для любого поднимающегося по ступенькам российской власти чиновника. В начале XXI века сам уже плодивший Молчалиных, заставивший прикусить губу Фамусовых, сажавший и разгонявший Чацких. Но при этом сумевший даже после 20 лет президентства сохранить вполне здравый ум и умение, правда только в ручном режиме, управлять государством Российским.

И сейчас, спустя ровно 30 лет после успешной революции, Владимир Путин уперся, как и вся российская политическая элита, в жгучий вопрос: править дальше или не править дальше? И им можно только посочувствовать, поскольку простая, как таблица умножения, мысль о том, что при выдвижении на место Владимира Путина кого угодно из их рядов ничего катастрофического с Россией не произойдет, дается им исключительно тяжело. Но всем им, и прежде всего настоящему президенту, надо попытаться переступить через веками взращенный предрассудок: верховный правитель России незаменим. Иначе как бы 30 лет уже правления Владимира Путина Россией не завершились, не приведи господи, «мужицким бунтом – бессмысленным и беспощадным». 

Новосибирск