Почему Россия – не Украина

Фото REUTERS

Дискуссии, последовавшие за публикацией статьи Владимира Путина «Об историческом единстве русских и украинцев» (звучит, кстати, вполне по-марксистски периода расцвета СССР), оказались не менее примечательными, чем сама статья.

Ее предназначение вполне понятно – сигнал, что в отношении Украины РФ в ответ на ее политику не будет вести себя, как с остальными постсоветскими государствами. Иными словами, текст ни в коем случае не «исторический», а вполне публицистический, на злобу дня.

Однако сколько же, если судить по реакции в социальных сетях и СМИ, всколыхнулось, и в первую очередь в России, застарелых комплексов, страхов, обид, разочарований! Разрыв между «глубинным народом» и «образованщиной» (Солженицын) оказался впечатляющим.

Еще события в Донбассе и Крыму в 2014 году показали, что простые люди иначе смотрят и на государственность, и на этничность, и на национальное самоопределение, нежели продвинутые «верхи». Для них оказались незакрытыми «гештальты», которые правящие элиты хотели бы считать давно пройденным этапом.

Основную претензию к Кремлю из-за рубежа и со стороны оппозиции можно сформулировать как «да признайте же вы границы и реальность разделения!». Но в том-то и заключается своеобразие ситуации на постсоветской территории, что, несмотря на прошедшие 30 лет после роспуска СССР, проблема геополитического устройства остается горячей и незавершенной.

Урок состоит в том, что оказалось невозможным чисто механически разрезать единое пространство исторической России на 15 частей и тасовать их, как части головоломки, по своему усмотрению. Претензия – «относитесь к Украине как к Ирландии или Португалии» – неосуществима, в первую очередь из-за процессов внутри самой Украины. Значительная часть населения страны вовсе не собиралась двигаться в Европу быстрым темпом и не считала, что родной брат или сестра в Белгороде (а таких «разделенных» семей – миллионы) представляют иной народ и ничуть не ближе харьковчанам, чем жители Лиссабона, что им пытаются внушить. И ни в какой Ирландии не делалось попыток запретить английский язык и заставить всех перейти на ирландский.

СССР был идеологическим проектом, и попытка легитимизировать созданные им конструкции неизбежно вела к конфликтам. Почему границы большевистских утопистов должны считаться чем-то святым и неприкосновенным? Это касается как Советского Союза в целом, так и уже самой РФ с ее многочисленными автономиями. Представим, что после 1945 года во Франции к власти пришел бы лидер ФКП Морис Торез, и при нем страна была поделена на вполне себе автономные Бретань, Окситанию, Корсику, Эльзас, Фландрию и т.д. И в 1990-м Франция бы распалась по этим границам, когда Марсель и Тулуза остались бы вне ее пределов. Радовались бы такому развитию событий парижане? Почему тогда должны радоваться москвичи? По крайней мере, их чувства так же нужно понять, равно как и тех жителей Крыма, которые сделали свой выбор. Отчего объединение Германии при Бисмарке и Италии при Кавуре-Гарибальди – это благо, а воссоединение России – нет? Кремль уже признавал распад и в 1991-м и в последующие годы, но от многочисленных проблем – от Приднестровья до Абхазии – это не спасло.

Подспудный тезис, который прямо не озвучивается в полемике, но который наличествует в критике путинской статьи со стороны оппозиции: «Зачем вы мешаете сближению с Европой?». Мол, надо отречься от истории, и тогда Россия встанет на правильный путь. Но современная Европа строится именно на углубленной апелляции к истории, и почти каждый день то или иное правительство приносит извинения за дела прошлого.

Да, события 1991-го были катастрофой, а вовсе не благом, не историческим выбором народа, и сегодня это признает даже автор книги «Украина – не Россия» бывший президент Леонид Кучма. Но и он не говорит всю правду. В декабре 1991 года Кучма был директором «Южмаша» – крупнейшего завода в системе союзного Минобщемаша, выпускавшего ракеты. И он как никто другой должен был понимать, что для его предприятия, являвшегося сборочным цехом гигантского министерства, независимость Украины означает неизбежный и скорый крах и что 50 тысяч его сотрудников окажутся на улице, что и случилось. Однако тогда Кучма не бил в набат, а постарался приспособиться. Да, лично он выиграл, но люди-то, заводской коллектив, проиграли. И когда сегодня организатор Евромайдана Мустафа Найем, работавший до последнего момента заместителем гендиректора Укроборонпрома, предлагает Путину «отвязаться» от Украины, он показывает, что не понимает причин кризиса в вверенной ему сфере.

Повторимся, нельзя играть в историю или нацстроительство. Люди – не кирпичики, из которых можно собрать ту или иную страну. У них есть своя память, свои предпочтения о должном, которые могут не совпадать с таковыми у сборщиков пазла. УССР образца 1991 года – это не белый лист бумаги, на котором можно было писать все что угодно. В марте 1991-го на абсолютно свободном референдуме от 70 до 80% ее жителей проголосовали за сохранение единого государства. Но политики не захотели выполнять ясно выраженную волю граждан. Поэтому не стоит удивляться событиям 2014-го.

Уже семь лет как голоса десятков миллионов украинцев, голосовавших до того за Януковича как за нейтральную «равноудаленную» фигуру, исчезли из публичного пространства. У них есть свои выразители, например популярные блогеры Анатолий Шарий, Татьяна Монтян, Юрий Подоляка, но все они вынуждены покинуть Украину и вещать из-за рубежа. И статья Путина также об этом, о зачистке политического ландшафта.

Любопытно, что дискуссия в РФ показала наличие мощных сил, противостоящих патриотическому дискурсу. И это бросалось в глаза на фоне, например, Армении и Азербайджана, где в принципе невозможно представить, чтобы хоть какая-то политическая сила или представитель интеллигенции предложили отказаться от Карабаха. Да и в украинском мейнстриме против тезиса о «Крыме – украинской земле» никто не выступает.

Российская оппозиция оказалась в роли доктринеров, которые закрывают глаза на реальность. Ее мотивация понятна – она считает себя частью глобалистского проекта, полагая, что в его рамках сможет совершить в России нужные преобразования. Но эта глобалистская ловушка уже привела Украину ко второй катастрофе за 25 лет. Но если первая осознана не была или считалась приемлемой ценой за выход из СССР, то вторая произошла на пустом месте. В России с ее историческим опытом второй катастрофы ни власть, ни общество не допустят. Ведь любое переустройство на глобалистской основе будет означать реанимацию притушенных с таким трудом конфликтов, начиная с чеченского. Реальный, а не надуманный характер противоречий на Украине – вот то, что не хотят признавать критики Кремля.