Гаагский трибунал Пекину не указ

Фото Reuters

Пять лет назад, 12 июля 2016 года, Гаагский трибунал удовлетворил запрос Филиппин и признал действия Китая в Южно-Китайском море (ЮКМ) и его «исторические права» в акватории незаконными и нарушающими международное право. На тот момент для многих стран-претендентов на территории ЮКМ это решение стало национальным праздником и торжеством исторической справедливости.

На первый взгляд есть чему радоваться. Маленькие Филиппины решили на весь мир выразить протест огромному Китаю и сделать это не в традиционной асеановской форме – в словесно завуалированной критике, а через cуд, который триумфально выиграли. Но в чем заключается этот триумф?

Сразу после оглашения вердикта Китай отверг решение Гааги. Некоторые страны АСЕАН, включая участников территориального спора, Малайзию и Бруней, прямо не поддержали решение Гааги, ограничившись аккуратными формулировками МИДа в духе «давайте жить дружно и соблюдать Конвенцию по морскому праву 1982 года». А сам Гаагский трибунал не имеет реальных рычагов принуждения и наказания Китая за свои наступательные действия в ЮКМ.

Как результат, «историческое» решение, которое войдет в учебники по международному морскому праву, на деле оказалось пустышкой. Характерно, что действующий президент Филиппин Родриго Дутерте впоследствии охарактеризовал решение трибунала как «просто клочок бумаги, который можно выбросить в мусорку». Действительно, о каких результатах может идти речь, если вынесение вердикта не только не приблизило стороны к решению многолетнего конфликта, а лишь разозлило КНР и привело к дальнейшей эскалации региональной напряженности? Но именно в этом и заключается основной практический результат вердикта.

Особенно это стало очевидно с приходом в США к власти Дональда Трампа, который критиковал односторонние действия Китая в ЮКМ. Отчасти публичное игнорирование результатов Гаагского трибунала со стороны КНР помогло Вашингтону и его союзникам окончательно убедиться в бесперспективности попыток договориться «по-хорошему с КНР» в ЮКМ и перейти к более жестким методам.

По сути, это мы и наблюдали на протяжении всего президентства Трампа, который вместе с другими «неравнодушными» к Китаю партнерами – Индией, Японией и Австралией – запустил обновленный формат сдерживания Пекина в виде Индо-Тихоокеанской стратегии и Четырехстороннего оборонного формата (QUAD).

Что касается АСЕАН, то многие ее участники после 2016 года постепенно стали отказываться от излюбленной тихой дипломатии в ЮКМ в отношении КНР и перешли к открытой критике Китая. Участились случаи подачи официальных запросов в Комиссию ООН по границам континентального шельфа с просьбой определить границы своего континентального шельфа за пределами своей исключительной экономической зоны.

Поняв, что решение Гаагского трибунала не играет какой-либо реальной роли, страны АСЕАН стараются обратить усилия на принятие Кодекса поведения сторон в ЮКМ, который должен заменить устаревшую и бесполезную Декларацию поведения 2002 года. Казалось бы, принятие единого драфта кодекса АСЕАН и Китаем раньше запланированного срока внушает оптимизм и позволяет рассчитывать на успешный исход в обозримом будущем. Однако на деле не все так гладко. И здесь есть масса причин как технического, так и содержательного толка.

Начну с того, что в 2018 году при согласовании документа КНР и АСЕАН поставили цель закончить переговоры по принятию кодекса к 2021 году. Все рассчитывали, что председательство Вьетнама в АСЕАН в 2020-м – идеальный для этого расклад. Однако в реальности мы увидели очередные расстройства планов, которые помимо дежурных проблем связаны с обрушившейся пандемией. COVID-19 практически на год заморозил переговоры по обсуждению кодекса, а представители КНР и вовсе отвесили оплеуху партнерам по АСЕАН, заявив, что сейчас не лучшее время обсуждать «внутренние проблемы Китая», когда в мире бушует пандемия.

Есть серьезные опасения, что новый документ окажется очередной «пустышкой». Во-первых, проект кодекса не рассматривается сторонами в качестве инструмента разрешения территориальных споров или вопросов делимитации морских пространств, что априори исключает возможность полноценного решения проблемы ЮКМ между КНР и АСЕАН.

Во-вторых, ни в нынешней декларации, ни в драфте кодекса нет географических упоминаний территорий, за которые идут споры. В-третьих, непонятно, как на практике будут решаться возникающие споры в ходе реализации кодекса. Как можно усадить Китай за стол переговоров и добиться от него уступок, если нет никаких механизмов принуждения? Кто даст гарантии, что, пожав руки, одна из сторон не будет нарушать договоренность, если решения не носят обязательного для всех подписантов характера, отсутствуют адекватные механизмы мониторинга и наказания в случае невыполнения условий сделки?

Со стороны АСЕАН поступают не менее утопичные предложения, например, передать решение спора в случае провала переговоров с КНР третьей стороне, но только с согласия всех участвующих стран. Можем ли мы представить, что Вьетнам предлагает Индии или Японии поучаствовать в переговорах по урегулированию спорных вопросов, а Китай соглашается на такие условия? Или ситуацию, при которой США самоустранятся от всех процессов в ЮКМ, увидев соответствующий пункт в документе? На мой взгляд, вопрос риторический и любые дискуссии на эту тему обречены на провал и вызовут в Пекине раздражение.

Таким образом, ни решение Гаагского трибунала, ни потенциальное принятие итогового кодекса не способны изменить ситуацию в ЮКМ, что устраивает Китай. На содержательном уровне – любые претензии в адрес КНР со стороны АСЕАН будут разбиваться о примерный тип аргументов: «Вы сами подписали этот документ, никто вас не заставлял» или «Где конкретно указано, что мы не можем делать это?»

На имиджевом уровне – резонансная медийная история в духе «Голиаф и Давид разошлись миром». Подпись на кодексе будет означать, что Пекин готов договариваться по наиболее чувствительным для себя вопросам с существенно уступающим себе по совокупным возможностям партнером, тем самым опровергая тезис, что Китай не стремится связывать себя обязательствами и работать в многостороннем формате.