В законе о свободе совести остается все меньше свободы

История повторяется. В начале XX века политические силы, приходившие на смену монархической власти, в том числе большевики, кроме известных нам со школьной скамьи лозунгов «Землю крестьянам!» и «Фабрики рабочим!» декларировали и свободу вероисповедания, и равенство религий. Один из соратников Владимира Ульянова, этнограф Владимир Бонч-Бруевич убеждал товарищей, что раскольники (старообрядцы) и различные неправославные религиозные течения являются классово близкими пролетариям, так как были преследуемы государственной церковью в царской России. После 1917 года новая власть вдоволь поиграла с конфессиями, покровительствуя одним и выдворяя из страны в эмиграцию других, отправляя в тюрьмы непокорных.

В октябре 1921 года Наркомзем распространил воззвание «К сектантам и старообрядцам, проживающим в России и за границей». Им были обещаны земля и полная свобода исповедовать свою веру. XIII съезд РКП(б) в 1924 году в одной из своих резолюций определил: «Особо внимательное отношение необходимо к сектантам, из которых многие подвергались жесточайшим преследованиям со стороны царизма и в среде которых замечается много активности. Умелым подходом надо добиться того, чтобы направить в русло советской работы имеющиеся среди сектантов значительные хозяйственные культурные элементы». И десятки тысяч эмигрантов, русских духоборов, молокан из Канады, Уругвая и США вернулись в Россию. Они везли с собой новую сельскохозяйственную технику, семена, передовые аграрные технологии. За короткое время были созданы десятки сельскохозяйственных коммун, колхозов, артелей, производств.

Но свобода верить и распространять свою веру продлилась недолго: уже в феврале 1929 года секретарем ЦК ВКП(б) Лазарем Кагановичем была разослана директива «О мерах по усилению антирелигиозной работы». А в мае на XIV Всероссийском съезде Советов принимается новая редакция статьи 4 Конституции РСФСР: вместо «свободы религиозной и антирелигиозной пропаганды» появилась «свобода религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды».

К чему этот исторический экскурс? Все просто. Не мне одному видится, что современная государственная законотворческая политика начиная с 2017 года, с пресловутых «поправок Яровой–Озерова», направлена на ограничение деятельности религиозных объединений и прав верующих людей. Под прикрытием борьбы с «исламским экстремизмом» в закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» вносится невнятная регламентация миссионерской деятельности. А учитывая, что для большинства конфессий распространение своего вероучения – это неотъемлемая и естественная часть каждодневной духовной жизни, как молитва, как прием пищи, если хотите, то это воспринимается не иначе как ограничение самой свободы вероисповедания. Миллионы россиян нарушают это положение федерального закона ежедневно, разговаривая о Боге и своих убеждениях с другими людьми, выставляя посты в социальных сетях, транслируя отдельные вероучительные положения в статьях и интервью в СМИ и даже в литературных произведениях и вокальных выступлениях. Совсем скоро десятки миллионов «пасхалок» с миссионерским посланием «Христос воскрес!» заполнят наши чаты, СМС и эфиры. Но, скажете вы, за это же не наказывают! Уверяю вас, это временное явление. Инструмент для привлечения любого человека, посмевшего заговорить о религии, уже есть. Пока он опробуется эпизодически на тех, кто не сможет ответить и не вызовет резонанса в обществе. Вот девушка из Свазиленда, студентка Нижегородской медицинской академии. Вся ее вина заключалась только в том, что она пела во время богослужения христианские псалмы. За что ее обвинили в незаконной религиозной деятельности, а так как богослужение транслировалось в интернете, то еще и в незаконной миссионерской деятельности. Штраф и депортация. А церковь оштрафовали за то, что допустила «такое беззаконие» в своих стенах.

После 2017 года ужесточение религиозного законодательства продолжилось. Планировалось принять поправку, по которой священнослужители и персонал религиозных организаций, получивших образование за рубежом, должны в обязательном порядке пройти переаттестацию в России и только после этого могут трудоустроиться или просто совершать богослужение. Главы религиозных организаций и объединений возмутились, и Госдума пошла навстречу, отредактировала формулировки. Отныне переаттестация относится ко «впервые приступающим к совершению богослужений, других религиозных обрядов и церемоний, осуществлению миссионерской или преподавательской деятельности на территории Российской Федерации, до начала совершения богослужений, других религиозных обрядов и церемоний, осуществления миссионерской или преподавательской деятельности на территории Российской Федерации».

Более изощренного, простите, иезуитства я в текстах законов еще не встречал. Разберем по порядку. К религиозным организациям нет обязательного требования, что их священнослужители, религиозный персонал и проповедники должны иметь вообще какое-то образование. Получается, что для них проще скрыть наличие зарубежного образования, чем тратить средства и силы на переаттестацию. Далее. Если это в сфере ответственности религиозной организации, то она сможет печатать сколько угодно справок без реального прохождения этой самой переаттестации или просто сделать ее формальной.

Кроме того, у некоторых централизованных религиозных организаций и даже у одной из российских традиционных конфессий вовсе нет своих образовательных учреждений, где можно было бы дать дополнительное к зарубежному образование. У верующих возникает справедливый вопрос: «А почему такие требования только к нам, почему не обязывают пройти переаттестацию граждан, получивших экономическое, например, образование при поступлении на работу в госкорпорации? Не дискриминация ли это?»

Если власть решит воплотить данное требование закона, принимаемого сегодня, и не согласится на профанацию, то вскоре придется дать полномочия каким-то органам проверять и требовать диплом, исследовать, не прошел ли человек, выходящий за кафедру проповедника, тайно какой-то образовательный курс, пока был за рубежом на отдыхе или в паломническом туре. Придется включать представителя власти в аттестационные комиссии при духовных образовательных организациях и как-то контролировать, чтобы «враг не прошел к алтарю». А как проверить наличие или отсутствие зарубежного образования у миллионов миссионеров, я ума не приложу. Но есть у нас в стране органы, которые осваивают бюджеты, чтобы думать об этом за нас, и я уверен, что они что-нибудь придумают – и уже скоро.