Вместо "мусорной реформы" нужна "мусорная революция"

Фото pixabay.com

Что изменила за 2020 год «мусорная реформа»? Начнем с того, что стартовала она в России 25 декабря 2014 года, когда президент подписал поправки в закон об отходах. А не в 2019-м, как сейчас стало модным считать. Тогда в России ввели современные европейские положения, которые подразумевают иерархию обращения с отходами: сначала предотвращение, потом повторное использование и переработка, а потом уже все остальное – сжигание и захоронение. Поправки вступили в силу 1 января 2015 года, и все субъекты Федерации должны были начать исполнять установленные приоритеты. Но никто этого не сделал. В лучшем случае начался разговор о раздельном сборе мусора. А в худшем – просто молчание. В итоге получилось, что уровень переработки в даже в 2019 году находился на уровне 7%, как пишет Счетная палата в своем докладе.

Но самое главное, несмотря на то что смысл «мусорной реформы» – это снижение образования отходов, все российские регионы прогнозируют их рост как минимум на ближайшие 10 лет. По данным Счетной палаты, в 32 регионах место на полигонах будет исчерпано до 2024 года, а в 17 из них – до 2022 года. При этом возможностей создать новые полигоны у большинства регионов просто нет. Поэтому говорить об успехах реформы бессмысленно, пока не исполняются приоритеты госполитики.

Да, теперь некое юридическое лицо, называемое регоператором, должно собирать все отходы и реализовывать территориальную схему обращения с ними. Региональные власти дают ему какие-то показатели: например, 40% на полигон, 20% на сортировку. Но они не пишут, что надо опустить кривую образования отходов. Не говорят, какие позиции вторсырья выбирать и в каком количестве. Не упоминают и того, что оператор должен заниматься предотвращением образования отходов, вторичным использованием, переработкой.

Через три года появится огромная свалка напротив областного центра, а оператор скажет: «А что я должен был делать? Не были известны ни детали, ни цели! Какие параметры указали в территориальной схеме обращения с отходами, те я и выполнил». Так что демонизировать региональных операторов неправильно, они делают то, что им говорят региональные власти. И задавать вопросы надо тем, кто ставит свою подпись на территориальной схеме.

И сейчас можно даже сказать, что никакой реформы, по сути, так и не произошло: переработка еле развивается, власти не делают ничего, чтобы мусора становилось меньше, и объемы только растут. А потом все отправляют на полигоны или в печи мусоросжигательных заводов (МСЗ).

МСЗ (неважно в какой стране они находятся) могут быть экономически допустимы только в тех случаях, когда на их работу установлен тариф на прием отходов и на долгосрочную перспективу (до 30 и более лет) заключен контракт на поставку заданных объемов отходов. Если мероприятия по предотвращению образования отходов и их материальной утилизации будут успешны, то государство и общество столкнутся с проблемой необходимости поставок сырья на мусоросжигательные заводы. Это приведет к конфликту двух концепций – модели «нуля отходов», которая абсолютно достижима, и существующей модели, согласно которой необходимо производить отходы для сжигания.

В циклической экономике, которую в России необходимо построить, нет места для сжигания мусора, потому что этот процесс навсегда выводит огромное количество ресурсов из оборота: сжигание просто трансформирует отходы в токсичную и непригодную к переработке золу. Нельзя обсуждать проекты по сжиганию, пока регулятор не покажет, что все мыслимые способы снизить объем образования отходов в стране исполнены. Но это невозможно, потому что во всех территориальных схемах обращения с отходами заложен рост их образования на ближайшие 10 лет.

Нам часто ставят в пример зарубежный опыт. «Посмотрите на Швецию, она даже мусор покупает». Это широко раздутый и популярный миф и самая большая афера. На самом деле Швеция пришла к классической модели, где переработка составляет только 50%, причем бутылка перерабатывается не в другую бутылку, а в песчаную плитку. А вторую половину отходов все равно отправляют в печь мусоросжигательных заводов. Почему же Швеция закупает мусор в других странах? Все дело в том, что она должна соблюдать установленные ЕС нормативы по переработке, иначе придется платить штраф. Одновременно с этим в Швеции заключены долгосрочные контракты с владельцами заводов, и если нет мусора на завод, то платить по контракту все равно надо. Поэтому шведы и «закупают» мусор в Великобритании, чтобы поставлять его на МСЗ. Суммируя, можно сказать, что шведы создали сложную и неправильную систему и стали ее заложниками. А нам она часто предлагается как решение проблемы и аргумент в пользу сжигания отходов.

Но магического средства от мусора не существует: решение проблемы отходов кроется в них самих. Образование новых отходов нужно предотвращать, а то, что уже накопилось, стараться максимально переработать. Важно развести все потоки – биологические (органика, листья) и технологические (пластик, бумага, стекло). Дальше нужно разводить потоки техногенных веществ. А то, что нельзя делить и забирать, нужно регулировать и запрещать. Чтобы сделать один полиэтиленовый пакет, нужно 7 г нефти, которая будет идти несколько тысяч километров из Тюмени. Но зачем? Эффективнее будет поднять цену на кассе для того, кто пакет взял.

Кажется, эта «мусорная реформа» сломалась, даже не начавшись. Требуется «мусорная революция».