Однополярный мир начался с "Бури в пустыне"

Фото REUTERS

17 января 1991 года началась операция «Буря в пустыне», вошедшая в историю не просто как первая операция США по «демократизации» других стран, но и как символ начала сформировавшегося после окончания холодной войны однополярного мира.

Характерной чертой операции, отличающей ее от многих последующих, было число участников: около 30 государств со всех континентов – от Австралии и Нигера до Аргентины и Сенегала. Чисто символически поучаствовали даже страны все еще формально существовавшей Организации стран Варшавского договора.

Официально это была международная коалиция ООН, действующая на основе резолюции Совбеза. Но с каждой последующей операцией по «демократизации» роль ООН и количество участников снижались. Если Югославию бомбила группировка НАТО в составе более десятка стран, то в Афганистан вместе с США входили Британия, Канада и Австралия, а повторно в Ирак американцы вторгались на пару с британцами. И все перечисленные операции не получили поддержки Совбеза ООН, а вторжение в Ирак в 2003-м и вовсе стало символом наплевательства на все нормы международного права.

Но в 1991 году картина была совсем другой, ведь Саддам Хусейн сам дал повод для «демократизации», вторгшись в Кувейт. Почему он это сделал – вопрос отдельный. То ли решил воспользоваться мировой турбулентностью, то ли действительно не видел иных способов решить вопрос долга Кувейту.

Президент Ирака в те дни стал для мира «плохим парнем», чем не преминули воспользоваться не только США, но и соседи Багдада по Ближнему Востоку, в первую очередь монархи Залива, которые захотели решить собственные региональные проблемы. Главным заводилой тут, конечно, была Саудовская Аравия, которая имела все основания опасаться вторжения со стороны Ирака. Да и сам Хусейн потом называл своей главной ошибкой то, что он не нанес решительного удара по саудовцам.

Опасались усиления Хусейна и остальные «заливники». Невыгодно оно было и Египту с Сирией, а также Турции и, разумеется, Ирану. Последний просто промолчал, Турция не участвовала в операции, ограничиваясь предоставлением аэродромов, а вот Сирия, Египет и остальные поучаствовали-таки.

Предоставив свою территорию для вторжения, Эр-Рияд организовал параллельное командование операцией, которому подчинялись силы исламских союзников. Они едва ли позволили бы себя втянуть, если бы не руководящая сила саудовцев, и уже тем более не стали бы подчиняться американцам.

В общем, соседи Ирака опасались как за свою территорию, так и за перспективу перехода к Хусейну роли арабского или вовсе исламского лидера региона. Запад тоже обоснованно опасался того, что, «переварив» Кувейт, Саддам пойдет на Саудовскую Аравию, и в случае успеха это будет региональная сверхдержава, под контролем которой окажется почти треть мировых нефтяных запасов.

Примечательно, что американцы привыкли действовать во всем мире согласно принципу «разделяй и властвуй». Во время многолетней ирано-иракской войны они поддерживали Саддама, снабжая его оружием. В том числе химическим. Иран потом требовал от Вашингтона компенсаций за ипритовые бомбардировки Сердешта в 1987 году. Кроме того, европейские СМИ утверждали, что материалы для производства биологического оружия в середине 1980-х Хусейну возил сам Дональд Рамсфельд, бывший во время второго вторжения в Ирак главой Пентагона.

Так что есть все основания подозревать, что попытки обвинить Хусейна в создании биологического оружия, вторжение, свержение и убийство иракского президента – это попытка замести следы. Кроме того, американцы в начале нулевых всерьез опасались соединения ресурсных возможностей Ближнего Востока с производственными Китая, что фактически ставило бы крест на США как на мировом гегемоне. Многие аналитики считают, что концепция управляемого хаоса в регионе, воплотившаяся в итоге в арабскую весну, была задумана уже тогда.

Но если возвращаться в 1991-й, очевидно, что американцам было выгодно поддерживать Хусейна, чтобы не дать усилиться Ирану. Но затем приоритеты поменялись – не дать усилиться нужно было уже самому Хусейну. Кроме того, США решали еще ряд важнейших задач.

Во-первых, это демонстрация военной мощи за пределами Американского континента –впервые после вьетнамского позора. Во-вторых, это было демонстрацией того, что после холодной войны в мире осталась лишь одна сверхдержава. СССР переживал агонию, но и тогда Вашингтон ждал реакции Москвы, которой по факту не последовало: Михаил Горбачев продолжал невнятную политику «умиротворения» Хусейна, которая заключалась в самоустранении бывшей сверхдержавы от всех мировых процессов. И американцы начали действовать.

Сегодня мы понимаем, что «Буря в пустыне» хотя внешне и выглядела как наказание агрессора и сплочение мирового сообщества в борьбе с общим вызовом – предтечей формирования глобального мира, по сути, стала прелюдией создания мира однополярного, в котором только один центр силы решает за все человечество, навязывает политические и экономические стандарты, а всех, кто против, – «демократизирует». После этого стал популярным мем: «Если у вас нет демократии, тогда мы летим к вам».

Тогда, в 1991-м, все это выглядело еще не так, и мало кто понимал, что происходит на самом деле. Как и в нашей стране мало кто понимал, что мы движемся к краху, советских людей тогда больше беспокоили пустые полки в магазинах, чем события в далекой иракской пустыне. А в это время именно там рождался новый мир, которому суждено было существовать еще четверть века.

2014-й стал началом фактически новой холодной войны Запада против России, а годом спустя в Сирии Россия – к внезапному удивлению всего мира – показала, что теперь есть как минимум две страны, способные решать свои геополитические задачи на «дальних подступах», формировать коалиции и защищать союзников от нападок самопровозглашенного гегемона.