Есть ли смысл в евроремонте ГУЛАГа

Фото агентства городских новостей "Москва"

Мое близкое знакомство с тюремной системой продлилось девять лет – в роли жены заключенного. Сейчас бывший муж снова находится в местах лишения свободы. Тот опыт, который я получила, был очень важным. А мне всегда казалось, что уникальным опытом нужно делиться, даже если он был негативным.

Мы живем в современном цифровом обществе. С быстрыми коммуникациями, с неплохими сервисами, с достаточно добрым и уважительным отношением людей друг к другу. Оказываясь на орбите тюремной системы, как будто попадаешь в какой-то параллельный мир. Это даже не ГУЛАГ, это какой-то невообразимый по своему безобразию субстрат. Здесь в концентрированном виде сплелись ненависть, страх, унижение, подавление личности, физическое и эмоциональное насилие, коррупция, шантаж, вымогательства, преступность, манипуляции, невероятное количество лжи. И все это касается не только тех, кто находится внутри, за колючей проволокой. Но и тех, кто с этим миром хотя бы как-то соприкасается: сотрудников пенитенциарной системы и правоохранительных органов, судей, родственников заключенных.

Нелепость происходящего просто обескураживает. Бараки в тайге, в которых сделан «евроремонт», – госучреждения иногда отремонтированы хуже. Металлодетекторы, специально обученные для поиска запрещенных веществ собаки, – и тут же личный обыск с прощупыванием нижнего белья. Телефонные автоматы на стенах, которые не подключены к сети. Видимость, красивая картинка. На самом же деле вся система выстроена как надругательство над личностью человека, который в эту систему попал. Пожалуй, самое странное для меня лично – это издевательство в соответствии с правилами внутреннего распорядка. Когда в колонии из динамиков беспрерывно и ежедневно орут слова о том, что должен и чего не должен заключенный. Это пытка – но не только заключенных, а всех, кто связан с этой системой, в том числе и семей тюремщиков.

А в обществе – полнейшее непонимание, как к тюремной системе относиться. С одной стороны, она окружена каким-то романтическим ореолом. С другой – почти каждого взрослого жителя России можно признать преступником – и, как это можно сделать, мы прекрасно понимаем. Тем более что у многих где-то глубоко сидит то самое, вбитое в массовое сознание еще во времена ГУЛАГа: «Отсутствие у вас судимости – это не ваша заслуга, а наша недоработка».

Функции тюрьмы совершенно не понятны ни обществу, ни государству, ни самой пенитенциарной системе. У нас она вообще для чего? Исправлять? Наказывать? Ограждать общество? Система явно не настроена на исправление – иначе рецидивная преступность не была столь велика. Более половины осужденных отбывают наказание повторно. Она не настроена и на справедливое наказание – у нас очень разные условия в разных регионах и разных местах лишения свободы. Система не настроена и на то, чтобы обезопасить общество – рано или поздно прошедшие через жернова так называемого исправления оказываются на свободе, чтобы чаще всего снова совершить преступление. Есть мнение, что тюрьмы нужны для того, «чтобы хоть чего-то боялись». Но те, кто совершает преступления осознанно, понимают, что им грозит, и все равно идут на нарушение закона. А тех, кто попадает за неумышленные преступления, пугать просто нет смысла, они же их не планировали…

Сказать, что тюремная система нацелена на выкачивание денег, конечно, можно. Правда, с точки зрения государственной машины и политической системы это не такие уж значимые финансовые потоки. Но то, что тюремная система многих кормит, это однозначно. Там много воруют, берут много взяток, поставляют наркотики. Тюремная система тесно интегрирована с преступным миром, являясь значимой его частью. Там крутятся и отмываются большие деньги, но на самом деле не так уж много желающих о них мараться – слишком высоки риски и слишком глубокая грязь.

При этом есть ощущение, что и на самом верхнем уровне не знают, что с тюремной системой делать. И денег вливали, и руководство из разных ведомств назначали, и технологии внедряли, и духовность насаждали, и психологами все учреждения обеспечили – и все бесполезно.

Мне кажется, что единственный способ что-то тут изменить, – сдуть этот пузырь. Россия занимает второе место в мире по количеству заключенных в расчете на 100 тыс. населения. На 1 ноября 2020 года в учреждениях УИС содержалось около 500 тыс. человек. Штатная численность персонала УИС составляет почти 300 тыс. единиц. Итого около 800 тыс. россиян находятся внутри плохой системы. И это много, ведь в местах лишения свободы должны находиться только те, кого действительно необходимо изолировать, кто несет угрозу обществу и людям. А служить там должны только те, кто действительно нужен. Например, зачем стране восемь учреждений высшего образования в составе УИС? Тем более что и пользы от них особой нет – рецидивная преступность не снижается.

Еще более важно – определиться, зачем нужна пенитенциарная система. Исправить взрослого человека без его желания невозможно, в чем я убедилась на личном примере. Поэтому не надо называть систему исправительной. Система должна обеспечивать исполнение наказаний: справедливо и жестко, но не жестоко и открыто. Чтобы каждый понимал, что никакой романтики там нет. Что лишение свободы – это не мученичество, а скучная однообразная жизнь без возможности выбора иного варианта для тех, кто однажды такой выбор сделал неправильно. В этом и должна быть суть наказания: не умеешь пользоваться свободой – живи в неволе.

И не надо никаких особо сложных политических решений, а надо просто чуть больше гуманности к тем, кто совершает глупые поступки. Чуть больше справедливости в отношении тех, кто в обществе нормально жить не может. Тогда и численность «тюремного населения» постепенно снизится сама собой, и преступность уменьшится, и расходы на содержание тюремного ведомства сократятся, и, наверное, общество оздоровится.