"Транснефть" как коллективный Рокфеллер

Фото Andrey Rudakov/Bloomberg via Getty Images

Государственная монополия «Транснефть» после предъявления обоснованных претензий за непомерные тарифы в условиях ухудшившейся конъюнктуры решила, как бы это помягче, огрызнуться. Первый вице-президент «Транснефти» Максим Гришанин привел корпоративные контраргументы против снижения тарифов на прокачку нефти.

Огрызнуться получилось не очень. Да что там «не очень», лучше бы он этого не делал.

«Транснефть» – компания, на 78% принадлежащая государству, и Гришанин это несколько раз подчеркивает. Тем самым как бы постулируется государственнический подход к хозяйственной деятельности. На деле же аргументация приводится в духе условной Standard Oil Джона Рокфеллера накануне принятия антитрестовского закона Шермана.

Доля государства – 78%? Хорошо, но почему тогда другие компании с госучастием выплачивают дивиденды вовремя и в полном объеме, а «Транснефть» при завышенном тарифе просит отсрочку на их выплату аж на три года?

И это в ситуации, когда бюджетные расходы на ликвидацию экономических последствий коронавирусной пандемии поистине беспрецедентны. Не вяжется как-то.

Еще одно соображение. При определяющей доле государства налоговые выплаты «Транснефти» по удельному весу значительно уступают нефтяным компаниям. А дивиденды в пользу прочих акционеров за 2019 год в процентном отношении от всех платежей государству в «Транснефти» могут достичь 11%, тогда как, например, у «Газпрома» - всего 7%.

Так что с государственничеством у «Транснефти» не срастается.

В полемике Гришанин нередко опускается к малопочтительным доводам в стиле ad hominem («на себя посмотрите»), которые у любого эксперта вызывают стойкое неприятие. Так, первый вице-президент ссылается на налоговые льготы нефтяников. Однако, отметим, что все льготы нефтяникам целевые и имеют ограничения по сроку действия и объемам, а многие, как по Самотлору, уже дают существенную отдачу.

В свое время «Транснефть» для обеспечения финансирования строительства трубопровода «Восточная Сибирь – Тихий океан» (ВСТО) получила узаконенный инвестиционный компонент к тарифам. Теперь же, когда ВСТО введен в эксплуатацию, монополия пытается перевести временную надбавку в бессрочную.

Тот факт, что значительное привлечение инвестиций трубопроводной монополии ныне уже не требуется, подтверждается корпоративным бюджетированием. Так, доля инвестиций в новые проекты «Транснефти» в 2020 году планируется на уровне 1,5%, а в 2021–2024 годах – и вовсе 1,0%. Тогда как в 2013 году удельный вес инвестиций составлял целых 56%.

Понятно, что в предыдущие годы российские нефтяники сообща (и не ропща) финансировали экспортно ориентированный проект государственной важности, но сейчас-то что за напасть? Неуемные аппетиты отбившегося от государственных рук руководства?

Причем для финансирования строительства трубопровода ВСТО помимо инвестиционной надбавки в феврале 2009 года был привлечен кредит Китайского банка развития в сумме 10 млрд долл., срок погашения которого определен в 2029 году. Не станем говорить, что на протяжении первых 10 лет значительная часть кредита болталась на балансе мертвым грузом, скажем лишь, что «Транснефть» без видимых усилий вернула ссуду… в 2018 году. Хотя ее об этом никто не просил.

Кстати, о 2018 годе. В сентябре того года «Транснефть» приобрела контрольный пакет акций Новороссийского морского торгового порта (НМТП), аккуратно выразимся, не совсем профильного для себя актива. Точнее, не «Транснефть» приобрела, а все нефтяники страны, скинувшись, выкупили тот пакет.

А в марте 2017 года «Транснефть» осуществила еще одно приобретение: закрытый паевой инвестиционный фонд «Газпромбанк-Финансовый», владеющий префами… самой «Транснефти». Хитрецы, что говорить. Но почему Гришанин упустил редкую возможность погордиться корпоративной удалью?

«Транснефть» и Standard Oil эпохи судебных разбирательств сближает и тактика откровенного передергивания фактов. Приведу два подтверждения.

Государственная монополия не соглашается с тем, что весной этого года стоимость ее транспортировки превысила 30% от цены на нефть. Но как она это делает? Приводит данные за январь (5,8%) и июнь (8,2%). Весенних месяцев для «Транснефти» в этом году как будто не было.

Или рассуждения о доходности бизнеса. «Транснефть» сетует, что с января 2016 года по конец 2019 года ее чистая прибыль снизилась на 23%, тогда как у нефтяных компаний она существенно увеличилась. Однако если взять не в пример более иллюстративный показатель EBITDA, то получится, что за тот же период данный индикатор у «Транснефти» вырос на 19%. А как трубопроводные монополисты снижали показатели чистой прибыли, лучше спросить у них самих.

…Сравнение «Транснефти» со Standard Oil, конечно, относительное. В США была частная монополия, у нас государственная. В США детище Рокфеллера подверглось принудительному разукрупнению, у нас разговора об этом быть не может. В США делался акцент на преступном характере препятствования свободе торговле, в России – о непомерных амбициях отдельного наемного менеджмента.

Роднит же их то, что и в том и в другом случае антирыночная позиция монополий наносит серьезный урон развитию и конкурентоспособности всей национальной экономики.