Что опаснее – удар дубинкой или бросок стаканчика

Владимир Путин, комментируя в интервью ТАСС резонансные уголовные дела, разгон митингов и реакцию властей на действия силовиков, в очередной раз одобрил применение жестких мер к вышедшим на улицы, поскольку кто-то «сегодня бутылку бросил, завтра стулом запустит, а потом машины будут громить». «Вы хотите выразить свою точку зрения, свое мнение, хотите это сделать с помощью публичных акций? Ну пожалуйста, закон это позволяет. Получайте разрешение и делайте. Не получили и вышли – пожалуйте бриться. Отдохнуть, немножко расслабиться», – добавил он. На уточнение журналиста об избиениях дубинками граждан Путин ответил, что «дубинкой просто так никто не молотит… Речь наверняка идет о так называемых несанкционированных акциях. Получайте санкцию, идите и высказывайте свою точку зрения… Так а зачем же перекрывать уличное движение? Чтобы спровоцировать действия силовых структур, чтобы они помахали дубинками».

Volens-nolens гарант Конституции публично обозначил разницу в подходах, которая стала особенно заметна в некоторых уголовных и административных делах в последнее время: представитель власти ничего «не делает просто так» (по крайней мере пока не будет уличен в обратном, например при помощи видеозаписи – подобно сотрудникам ФСИН в ярославской колонии), в то время как гражданин, особенно выходящий на мирную акцию, потенциально неблагонадежен. Проведенное в 2019 году исследование приговоров по ст. 318 УК РФ (применение насилия к представителям власти) и результатов рассмотрения заявлений тех, кто пострадал от сотрудников полиции или Росгвардии, показало следующее. В первом случае уголовные дела быстро возбуждаются и расследуются (проводятся экспертизы, опознания, отыскиваются и изымаются необходимые видеозаписи). Во втором случае типичной реакцией являются отказы в возбуждении уголовных дел после проведения дежурных проверочных мероприятий, процессуальный «пинг-понг» и волокита.

И такой разрыв в юридическом поле и обосновывающая его аргументация далеки от права.

Пресловутая «несанкционированность» вовсе не означает, что вышедшие «без спроса» на площадь или бульвар выпадают из-под защиты права и являются нарушителями, которых можно бить дубинками. В постановлении по делу «Лашманкин и другие против России» ЕСПЧ, обобщив европейскую практику, подчеркнул: если на проведение мероприятия не было получено предварительного разрешения, это не развязывает властям руки; они по-прежнему ограничены требованием соразмерности ответной реакции, содержащимся в статье 11 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Отсутствие предварительного уведомления о спонтанной демонстрации ни при каких обстоятельствах не может служить законным основанием для ее разгона. Любая демонстрация в общественном месте в известной степени может нарушить обычную жизнь, в том числе вызвать перебои в движении транспорта. Однако сам по себе этот факт не оправдывает вмешательства в осуществление права на свободу собраний, так как государству важно проявить определенную степень терпимости.

Само по себе участие в несанкционированном мирном собрании не расценивается даже в российской судебной практике как нарушение – на что неоднократно указывал Верховный суд РФ (постановления от 15 февраля 2018 г. № 41-АД18–2; от 11 октября 2016 г. № 5-АД16–215; от 1 августа 2016 г. № 44-АД16–22; от 18 октября 2013 г. № 20-АД13–4 и № 20-АД 13–5).

В свою очередь, силовые подразделения должны обеспечивать безопасность вышедших на мирные акции, а не размахивать дубинками, демонстрируя собственную удаль и безнаказанность.

Звучащие с самого высокого уровня фразы в духе «пошли на несанкционированную акцию – берегитесь» не столько предостерегают граждан, сколько являются попыткой оправдать и легитимировать применяемое сотрудниками полиции и Росгвардии насилие. Тем более что формально юридически подобные действия силовиков давно легализованы: например, ни по одному из заявлений о применении насилия полицейскими и росгвардейцами в ходе московских событий в августе 2019 года уголовные дела даже не были возбуждены. В том числе по наиболее очевидным и возмутительным фактам – удару в живот уже задержанной Дарье Сосновской, перелому ноги у Константина Коновалова, сотрясению мозга из-за удара по голове у Александра Костюка.

Снисходительное отношение властей к такой «работе» правоохранителей не прибавляет уважения ни к праву, ни к государству. Напротив, силовые «акции устрашения» оказываются в одном ряду с пытками, фальсификациями доказательств, провокациями – всем тем, что, вероятно, «не делают просто так» представители власти, но что вызывает возмущение в обществе.

При этом обоснование жестких мер при помощи рассуждений в духе «сегодня митингующий бросил бутылку или бумажный стаканчик, а завтра – гранату» не только близко по своей логичности советской присказке про джаз и Родину, но и противоречит классическим принципам уголовного права, согласно которым ответственность наступает только за конкретное деяние. К сожалению, классические принципы в определенные времена деформируются – и тогда применяются меры, опирающиеся на «революционное правосознание», «классовый подход», «опасное состояние лица», «уголовную неблагонадежность» и другие столь же размытые положения. Так было, например, в период действия Уголовного кодекса РСФСР с 1922 по 1960 год. Однако современное уголовное право не оперирует вольными допущениями и гипотетическими предположениями – как бы иное ни демонстрировала подчас следственно-судебная практика.

Строгость суждений по юридическим вопросам, высокие стандарты доказывания, принципиально отрицательное отношение к обвинению «на вырост» и к наказанию «с запасом» (не говоря уже о соблюдении конституционно-правовых приличий) – именно это выводит нас к верховенству права. А вовсе не «болевые приемы» использования закона или его конъюнктурное выворачивание наизнанку.