Политический маневр под видом конституционной реформы

Фото с сайта kremlin.ru

Это плохо, когда Конституция адаптируется под интересы одного клана, партии или тем более одного человека. Наша недавняя история свидетельствует именно об этом.

Плохо также, когда конституционные поправки становятся инструментами предвыборной кампании. Конституция в таких случаях неизбежно утрачивает часть авторитета. Представляется, что некоторые из предложений президента о поправках в Конституцию, увы, укладываются в логику предстоящих избирательных процессов. Данная логика предполагает демонстрацию лозунгов и раздачу обещаний.

Предложения о закреплении в Основном законе норм об индексации пенсий и об упоминании того, что минимальный размер оплаты труда в России не может быть ниже размера прожиточного минимума, адресованы, вероятно, той части избирателей, которые еще готовы верить словам, не особо акцентируя внимание на фактических размерах пенсий и зарплат.

Идеи конституционных поправок о недопустимости для высших должностных лиц иметь гражданство и вид на жительство в других государствах, вероятно, должны вызвать энтузиазм у некоторых других групп электората. Только эти предложения трудно назвать актуальными, поскольку почти все соответствующие ограничения уже установлены законодательством.

Можно предположить, что примерно эти же группы избирателей имел в виду президент, говоря о важности приоритета национального законодательства перед нормами международного права. Это еще сильнее похоже на предвыборный лозунг. Избиратели, может быть, не знают, но законодательство содержит целый механизм, исключающий конфликты между нормами международных договоров, к которым РФ решила присоединиться, и нормами национального права. Контроль осуществляет Конституционный суд.

Вообще я помню лишь один такой конфликт – связанный с нормой о смертной казни. И он именно Конституционным судом был разрешен. Есть еще статья 79 Конституции, отмечающая, что Россия может присоединяться к международным объединениям только тогда, когда это не угрожает правам и свободам человека, а также основам конституционного строя. А в статье 125 Конституции говорится, что международные договоры, противоречащие Основному закону, не могут подписываться и применяться. И в чем тогда вообще проблема?

Но есть приятные новости и для сторонников демократии. К ним я бы отнес предложение о предоставлении Государственной думе права назначать не только председателя правительства, но и всех федеральных министров. Эту идею можно оценить позитивно, хотя, вероятно, в ближайшее время практический смысл такой нормы виден не будет. Но нужно смотреть в будущее. Парламент наш (независимо от того, как мы относимся к нынешним депутатам) вполне дорос уже до того, чтобы не только согласовывать президентские креатуры, но и выдвигать кандидатов в премьеры из своей среды.

Вопрос о правительстве, ответственном перед законодательным органом, когда-то все равно встанет на повестке дня. Думаете, не назрело еще? Полагаете, что Россия обречена на авторитарное правление? Мне представляется, что это вопрос по крайней мере дискуссионный. Данная поправка – это, возможно, шаг в том направлении, в котором наша страна двинулась в 1906 году, когда Государственная дума стала выдвигать требование о создании «ответственного министерства». Царская власть пошла на это только в 1917-м, но в результате последующей революции государство на этом пути сделало десяток шагов назад.

Идея консультаций с Советом Федерации при назначениях на должности силовых министров, вероятно, должна вызвать интерес у членов верхней палаты. Хотя сами по себе консультации трудно счесть эффективной формой парламентского контроля. Поговорили – и все, а влияние на сами назначения – никакое.

Особый вопрос – о повышении роли Государственного совета (когда-то он решал судьбу государственного гимна). Да, возможно, нынешний президент видит себя во главе такого органа – а в ином случае смысл усиления его статуса выглядит совершенно неясным. Но если цель состоит в придании органу важной роли, то его нужно будет наделять серьезными полномочиями. Какими? Может быть, кадровыми: предоставить ему право решать, кого выдвинуть на должность руководителя правительства, министерств, чем сейчас занимается единолично президент. Это лишь предположение, но на самом деле место для нового органа в системе разделения властей найти трудно. Как будет разводить компетенции правовое управление администрации президента, пока совершенно неясно, но в любом случае это будет некая искусственная конструкция.

Теперь о предложениях, которые реально могут представлять опасность для системы защиты прав. Наиболее опасная, на мой взгляд, из предполагаемых новелл – о праве главы государства отправлять в отставку (с помощью послушного Совета Федерации) судей Конституционного суда. Это в реальности означает усиление зависимости – в первую очередь психологической – судей от высшей власти. Ведь получается, что любое расходящееся с позицией администрации президента мнение судьи может вызвать отложенную реакцию. Сейчас Конституционный суд пока еще сам может решать вопросы о приостановлении или прекращении полномочий своих судей: по закону он обращается в таких случаях в Совет Федерации. И вот эта последняя гарантия независимости исчезает. Это не значит, что такая норма может быть применена сразу же после принятия. Но каждый судья будет знать, что вопрос о его отставке будет решать уже не сам суд. Для тех тысяч заявителей, которые обращаются в Конституционный суд, это будет означать, что их шансы в споре с сонмом государственных ведомств уменьшаются.

Таким образом, перед нами нет сколько-нибудь системного проекта, направленного на реализацию долговременной стратегии, скажем, на обновление системы власти. Есть пестрый набор предложений, заключающих в себе политические лозунги, предостережения, авансы или посулы, адресованные различным группам электората. Система власти при этом остается прежней и даже под сурдинку отнимает некоторые полномочия у Конституционного суда. Вообще-то Конституция для таких политических операций не слишком подходящий инструмент.

И еще все это будет приниматься в спешке и без серьезных обсуждений, без реального политического диалога. Конечно, нет оснований называть все это конституционной реформой. Перед нами политический предвыборный маневр. И правда, очень жаль, что одним из средств для него выбрана Конституция.