Уроки физики разрушения для ЕАЭС: ставка на пластичность

Фото с официального сайта Евразийского Экономического Союза /www.eaeunion.org/

По сравнению с маем 2014 года, когда был подписан Договор о ЕАЭС, принципиально изменилась международная обстановка. Те нормы и принципы, которые формировали внешние предпосылки евразийской интеграции, сегодня проходят в лучшем случае глубинную ревизию, а зачастую попросту отменяются. Миропорядок и мировая экономика в целом становятся все более хрупкими.

Но хрупкость – термин из раздела физики разрушения. Противоположностью хрупкости в физике является не прочность, столь любимая международниками и дипломатами, когда мы рассуждаем о международной системе или новом соглашении, а пластичность.

События последнего пятилетия свидетельствуют, что мир в большей мере движется к хрупкости, чем к пластичности. Но в физике кроется и возможная подсказка: именно пластичные формы международного взаимодействия могут обеспечить необходимую устойчивость перед угрозами мирового порядка, а угроз этих сегодня становится все больше.

Такой запрос на пластичность требует «тонкой настройки» инструментов евразийской интеграции, зачастую – большей амбициозности и даже дерзости флагманских проектов Союза, повышения гибкости и динамичности Союза в реагировании на внешние вызовы.

Наиболее осязаемым внешним вызовом сегодня становятся санкции и торговые войны, которые из относительно маргинального и «локализованного» иранской и северокорейской тематикой сюжета стали «новой нормальностью». При этом соблюдавшееся раньше хотя бы примерное разделение между политическими и экономическими инструментами внешней политики, равно как и между использованием политических рычагов для достижения экономических целей, сегодня все менее актуально. Мы наблюдаем их максимально интенсивное смешивание. Это объективно усложняет условия для либерализации торговли ЕАЭС с третьими странами, но тем не менее создает новые возможности для ЕАЭС как поставщика «альтернатив» на рынки, затронутые санкциями и торговыми войнами.

Начавшееся было разделение мировой экономики на четкие макроблоки, оформленные в мегарегиональные торговые соглашения, ВРЭП и ТТП, также проходит не так линейно, как это виделось в 2014 году с условным американским ТТП и китайским ВРЭПом. Из первого вышли США, второй проект сильно девальвировала Индия. За это время были предложены концепции Большой Евразии и Индо-Пацифики. Уже понятно, что процесс фрагментации международного пространства только усиливается, но конкуренция за его дизайн только обостряется.

ЕАЭС уже сталкивается и будет все сильнее ощущать давление острой конкуренции новых технологических и информационных платформ, ключевым активом в которой становится база потребителей и пользователей. Совершенно очевидно, что для того, чтобы выступать сколько-нибудь самостоятельной силой, ЕАЭС на этом пути должен искать тесного сотрудничества с третьими странами – и это не только ЗСТ. Сегодня есть шанс формировать обновленную версию «движения неприсоединения» – уже не идеологического, а технологического и информационного. У ЕАЭС есть для этого и компетенции, и международный статус – не прокитайского и не проамериканского центра силы.

Наконец, в 2014 году ожидания от конъюнктуры мировой экономики были весьма оптимистичны. ЕАЭС в целом преодолел провал 2014–2015 годов, вызванный падением цен на нефть и антироссийскими санкциями, однако еще не имеет опыта преодоления мировых кризисов. Между тем ожидания нового кризиса или в лучшем случае ощутимой коррекции мировой экономики носят все более выраженный характер, и вопрос о новом кризисе стоит на повестке 1–2 лет. То, в какой степени ЕАЭС как институт сработает на облегчение негативных эффектов мирового кризиса для стран-членов, на длительное время станет важным маркером его привлекательности – как инструмента адаптации государств-членов к внешним вызовам. Если сумеет помочь, это придаст ощутимый динамизм интеграционным процессам, а вот неэффективность институтов Союза в кризисный период рискует сильно отложить построение «четырех свобод».

Главный риск внутреннего характера, с которым может столкнуться сегодня интеграция, – это страх «передоговариваться» – не обнулять ранее принятые обязательства, но надстраивать новые. Поскольку консервация интеграционной повестки сегодня означает гарантированное ослабление и Союза в целом, и его участников, это означает необходимость в ревизии и коррекции инструментов евразийской экономической интеграции.

Первый из инструментов носит не экономический характер – это новая глубина и качество коммуникации как между непосредственными агентами интеграции – институтами ЕАЭС, профильными национальными ведомствами, так и ее «соучастниками» – экспертным сообществом, экономическими участниками интеграции – совместными предприятиями, участниками торговли внутри ЕАЭС и экспортерами на рынки третьих стран, СМИ и пользователями социальных медиа. Безусловная ниша, которую может и должен занять ЕАЭС во все более турбулентной мировой экономике, – это формирование повестки, причем не только повестки сотрудничества, определенной Договором о ЕАЭС, но и обсуждения общих проблем и вызовов.

Второй аспект, который требует широкого, пусть порой и болезненного обсуждения, связан с первым – это люди и кадры, их квалификация и обеспечение свободы перемещения людей внутри ЕАЭС. Перспективы расширения, вопросы специализации ЕАЭС на международной арене, подходы к подбору ЗСТ так или иначе упираются в приоритеты развития национальных рынков труда. Но проблема куда обширнее – это и вопрос образования, гуманитарного сотрудничества. Данные инициативы – важный резерв для укрепления позитивного восприятия интеграции, перевода его из позитивно-нейтрального отношения населения к позитивно-деятельному. И ЕАЭС только предстоит определить свою роль в этой области. В противном случае ксенофобия и углубление культурного языкового разрыва могут стать самым действенным разрушителем позитивного восприятия Союза.

Все эти меры – необходимые шаги в построении по-настоящему стрессоустойчивой среды для совместного развития. Среды, в которой могут быть и будут конфликты между участниками, как и в любой интеграции, но сама среда должна становиться все более кооперативной. В противном случае качественно усилившиеся внешние вызовы станут катализаторами дезинтеграционных процессов в Союзе.