Боливийский прецедент

Фото Hector Vivas/Getty Images

Драматические события в далекой от России Боливии породили массу кривотолков относительно как причин, так и возможных последствий там происходящего. Политологи и политики упорно ищут то следы некоего «загранично‑подстроенного майдана», то полный провал политики «последнего диктатора континента» (а Эво Моралес пробыл у власти более 13 лет, и еще не факт, что при ней вновь не останется). И уж больше всего в среде российских экспертов стенаний по поводу якобы «потери нашего лучшего союзника в Южной Америке».

Мне довольно хорошо знакома не только Боливия и до Моралеса, и при нем (на прошлых президентских выборах я был одним из руководителей миссии Организации американских государств в этой стране), но и причины, которые привели страну к тому плачевному положению, в котором она оказалась.

Прежде всего остановлюсь на том, можно ли сегодня в Латинской Америке сидеть во власти по 4–5 сроков и при этом сохранять за собой и высший пост в государстве, и не провоцировать своих противников на бунт. Есть примеры Никарагуа (хотя там у Даниэля Ортеги были «небольшие перерывы»), можно вспомнить Венесуэлу с Кубой, где власть от первого лица передавалась преемнику в силу естественных причин (его кончины). Во всех же остальных случаях принято – именно так, хотя бы внешне имитировать каких‑то преемников, сажать в кресло президента жену‑сына, соратников по партии, заместителей и прочих. В противном случае народ взбунтуется, и тогда жди беды.

Моралес на самом деле уникальный политик как для Южной Америки, так и для остального мира. Мне дважды с ним доводилось беседовать в Ла‑Пасе и лично присутствовать при голосовании за него почти стопроцентно индейцами аймара в высокогорной деревушке, расположенной в четырех часах езды на джипе от города Кочабамба. Так вот, те самые индейцы, которые не могли найти в списках свою фамилию, потому что не умели ни читать, ни писать, голосовали именно за Эво потому, что он был «свой». Верный традиционным понятиям о добре и зле, счастье и беде, которые в индейцах заложены самой историей их прошлой и нынешней жизни.

«Эво де нуэво» («опять Эво») – таким был лозунг его союзников тогда, и за него реально проголосовало подавляющее (подчеркиваю это слово) большинство населения. Однако с тех пор многое в стране поменялось, а вот отправившись вновь на битву за президентское кресло, Моралес эти самые изменения явно не учел.

В чем были его основные ошибки на этот раз? Их было три, и все вместе они и предопределили откровенный властный бардак в стране. Первое – Моралес не учел довольно сильные позиции своих противников, прежде всего в крупных городах, где белое население по‑прежнему считает его «деревней», «колхозником» и просто случайным персонажем, оказавшимся во власти благодаря популизму и поддержке одураченного им крестьянства.

В этой ситуации Моралес просто обязан был заручиться безусловной поддержкой своих сторонников в среде простых боливийцев, индейцев, простолюдинов, тех, кто реально получил при его власти существенные льготы и повысил свой уровень жизни благодаря его социальной политике. Также обязательно нужно было «подстилать» всю ту же подстилку в отношениях с армией и полицией (что быстро сделал его сосед – президент Чили, как только там начались бунты и протесты студентов в Сантьяго). Без этой подпорки (причем обеспеченной заранее) Моралес остался «сам с собой» и быстро упустил бразды управления из своих рук.

Второе – ни в коем случае нельзя было заигрывать с так называемыми международными наблюдателями, особенно из ОАГ, которые стали якобы фиксировать некие нарушения на избирательных участках. На прошлых выборах генсеком ОАГ был чилиец Хосе Мигель Инсульса, человек левых взглядов, и он откровенно поддерживал Моралеса. Сейчас ОАГ возглавляет уругваец Луис Альмагро – ярый противник всех «диктаторских режимов», к которым относят на континенте Венесуэлу, Кубу, Никарагуа и Боливию.

Соответственно доклад ОАГ о том, что выборы вроде бы и прошли, но их результаты признавать нельзя, был прямым вмешательством во внутренние дела страны. Соглашаться, даже намекать на то, чтобы голоса кто‑то посторонний пересчитывал, – это прямой путь к узакониванию настоящего госпереворота. Да, пересчитают, но так, как надо ОАГ, и тем, кто это дело заказал. По‑другому не было нигде в мире, и согласие на новые выборы или пересчет голосов – натуральная капитуляция.

И, наконец, главное. Моралес несет полную личную ответственность за то, что во время выборов происходило в стране. Он – президент, и от его жесткости и решительности зависит, насколько распояшется оппозиция и насколько, грубо говоря, ему на голову сядут те, кто его люто ненавидел все эти 13 лет. Все эти погромы, поджоги, массовые демонстрации, наконец, человеческие жертвы – результат полной беспомощности именно президента. Потому что ему народ доверил верховную власть в стране, и соответственно – поддержание в ней конституционного порядка. Если же не можешь этого обеспечить, то тогда пробовать править страной будут другие.

Что ждет Боливию дальше? Многое будет зависеть от того, кто заполнит политический вакуум в стране. Президент ведь не просто сбежал от власти в Мексику, но так же поступили более 50 его ближайших соратников, занимавших ключевые посты. Как такое может произойти в государстве, где за власть принято держаться зубами и ни в коем случае ее просто так не отдавать?

Теоретически Моралес может призвать тех же индейцев и бедняков, ради которых он все эти годы работал во власти, поддержать его с оружием в руках. Но это прямой путь к открытой гражданской войне, в которой армия может не церемониться с протестующими и восставшими. Оппозиция же ничего толкового пока не предлагает, да и сама она за 13 лет больше опереточная, чем реально готовая управлять страной в столь трудные времена.

Теперь по поводу интересов России в Боливии. С ними ситуация очень непростая. Боливия регулярно голосовала в ООН за все российские предложения, там есть и деловые интересы ряда российских компаний (пусть по большей части и декларативные). Ясно же то, что если власть в Боливии реально поменяется на не самым дружеским образом расположенную к нашей стране, то по большому счету ловить Москве в Ла‑Пасе будет нечего. Вернувшиеся во власть богатые и влиятельные выходцы из Европы (а таких в Боливии большинство именно в деловых и политических кругах) вряд ли будут заинтересованы в укреплении связей с Россией, а скорее всего обратятся за поддержкой к тем, кто в свое время помогал местной армии воевать с повстанцами Эрнесто Че Гевары.