Марина Клинова
Фото Pixabay.com
Вхождение голландского государства в капитал авиаперевозчика Air France-KLM практически наравне с французским государством (примерно по 14%) вызвало возмущение в руководстве Пятой республики (поскольку произошло без предупреждения) и широкое одобрение в Нидерландах. Последнее важно для правящей правоконсервативной коалиции во главе с премьер-министром Марком Рютте перед майскими выборами в Европарламент. Сегодня повсюду в ЕС национальные мотивы теснят «европейскую идею».
Французы в очередной раз неожиданно для себя оказались в положении японцев 2015 года, когда в альянсе Renault-Nissan французское государство без согласования с японской стороной увеличило свою долю в капитале Renault. Ситуации схожи и тем, что в обоих случаях Франция спасала от банкротства ослабленные компании. За время существования альянсов партнеры Франции набирали силу и стали опережать французских коллег: 80% прибыли Air France-KLM сегодня дает KLM; Nissan по обороту почти вдвое опережает Renault, но при этом каждый участник укрепил свои позиции на рынке. В итоге Renault-Nissan стал мировым лидером по выпуску легковых машин, а Air France-KLM – многолетним лидером по авиаперевозкам Европы. Правда, в 2018 году вперед вышли Lufthansa и British Airways IAG – в том числе из-за забастовок и протестов «желтых жилетов» во Франции.
В обоих случаях резким шагам партнеров Франции (арест в Японии французского топ-менеджера Renault-Nissan и приобретение государством Нидерланды дополнительного пакета акций Air France-KLM) предшествовало объявление о намерении осуществить полную интеграцию компаний. В этом контексте свои действия правительство Нидерландов объяснило защитой национальных интересов, хотя даже на фоне конфликтов ясно (и было на разных уровнях заявлено), что распад не выгоден ни одному из партнеров.
Однако есть одно существенное различие: в случае с Air France-KLM разногласия возникли между государствами двух стран, стоявших у истоков ЕС.
Вообще создание в стратегических отраслях совместных компаний с участием государственного капитала разных стран изначально сопряжено с рисками. Один из примеров – приобретение в 2011 году (для выхода на рынки Южной и Юго-Восточной Европы) французским государственным энергетическим концерном EDF итальянской компании Edison, к неудовольствию тогдашнего правительства Италии, которое даже инициировало закон, ограничивающий права доминирующего инвестора. В 2006 году схожая ситуация наблюдалась, когда также в энергетике итальянская ENEL (25,5% капитала у государства) собралась приобрести компанию Suez, которая в итоге досталась французской, тогда государственной, GDF. Именно в тот период во Франции в оборот был введен термин «экономический патриотизм».
Разногласия по экономическим вопросам зрели внутри интеграционного объединения на протяжении длительного времени, еще до прихода к власти нынешних лидеров Франции и Нидерландов, и касались в том числе соблюдения в будущем правил ЕС, а также модели устройства Евросоюза и его ядра – еврозоны.
Эти разногласия наводят на размышления о перспективах евроинтеграции: в экономике (как и в политике) набирает силу национализм. Партии и лидеры в странах ЕС идут на выборы под лозунгом защиты национальных интересов – либо «против этой Европы», либо за Европу, которая будет защищать национальные (!) интересы. При этом конкурирующие силы мало затрагивают тему «общеевропейского проекта», построения единой Европы, что нельзя считать случайностью.
Создается впечатление, что высший орган исполнительной власти ЕС – Европейская комиссия (ЕК) – принимает в последнее время решения, противоречащие европейской идее в целом. Пример тому – недавнее решение еврокомиссара по конкуренции заблокировать слияние французской Alstom и немецкой Siemens, которое привело бы к созданию «европейского чемпиона» по производству железнодорожного подвижного состава. Аргумент ЕК – нарушение правил конкуренции в ЕС – дает зеленый свет набирающим повсеместно мощь и завоевывающим все больше рынков китайским конкурентам, в данном случае государственной компании КНР CRRC. В противостоянии с европейским наднациональным органом государства оказываются не в состоянии защитить свои и европейские интересы.
Министр экономики Франции уже назвал решение ЕК по Alstom-Siemens ошибочным, поскольку оно ослабляет европейскую промышленность. Собственно, как и позиция еврокомиссара по газопроводу «Северный поток – 2» – что проект якобы противоречит интересам Европы. На очереди – вердикт ЕК по сделке между французскими судоверфями Saint-Nazaire и итальянской государственной судостроительной компанией Fincantieri.
В итоге возникает вопрос, каким образом в ЕС развивать промышленность, модернизировать экономику, поднимать отсталые регионы, сокращать безработицу, если брюссельские чиновники создают условия, в которых, например, исключается повторение такого высокотехнологичного «прорыва», как создание в ходе европейской кооперации в авиастроении Airbus, составившего конкуренцию американскому Boeing.
В рамках ежегодно созываемого по инициативе Франции с 2013 года собрания министров 24 европейских стран «Друзья промышленности» в декабре 2018 года была подписана декларация с призывом к будущему составу ЕК (после выборов в Европарламент) «восстановить суверенитет Европы» в сфере промышленности, сделав ее развитие приоритетной стратегической задачей. Тогда же министры экономики Франции и ФРГ подписали соглашение о сотрудничестве в трех ключевых областях: создании в ЕС электробатарей (чтобы конкурировать с доминирующими на рынке азиатскими производителями), в передовых инновационных технологиях и в создании искусственного интеллекта. Они требуют, чтобы их промышленная программа получила с первого полугодия 2019-го статус европейского проекта общественного значения. Этими вопросами придется заняться уже новому составу ЕК.
Дарья Гармоненко 
комментарии(0)