Кант – наш

Фото Павла Сарычева\НГ-Online

Никогда Россия не обсуждала Иммануила Канта с таким жаром, как в первые декабрьские дни 2018 года. После того как имя философа стало одним из лидеров голосования в конкурсе названий калининградского аэропорта, в Государственной думе заявляли, что аэропорт Канта оскорбит чувства ветеранов. 27 ноября неизвестные облили белой краской памятник мыслителю на площади перед Балтийским федеральным университетом, тоже носящим его имя. Вокруг него разбросали листовки с призывами к учащимся в «стенах, носящих имя врага» студентам: «Откреститесь православным крестом от этого вражьего имени, от немца, народ которого принес нам так много бед! Срывайте таблички, вымарывайте чуждое имя из своих документов!» Наконец, 3 декабря на YouTube было опубликовано эмоциональное обращение начальника штаба Балтийского флота вице-адмирала Игоря Мухаметшина к морякам и членам их семей, в котором он заявил: отдавать голоса за «какого-то там небезызвестного Иммануила Канта», который «предал свою родину, унижался, на коленях ползал, чтобы ему дали кафедру», недостойно русских моряков.

Обрушившаяся на вице-адмирала в социальных сетях российская интеллигенция предъявляет ему стандартный в целом набор упреков интеллектуалов к военным – в грубости нравов, неотесанности и солдафонстве. Но контекст его выступления куда шире и куда сложнее. Подводник, родившийся в глубине континента в башкирском Нефтекамске, с детства заболевший морем, начитавшись Джека Лондона (Игорь Мухаметшин рассказывал об этом в одном из интервью) – это, конечно, очень российская история. И в связи с речью перед моряками-балтийцами она провоцирует на разговор о России и российской нации.

Нация россиян – или, согласно Конституции, многонациональный народ Российской Федерации, являющийся единственным источником власти и носителем суверенитета – объединяет в себе население бывших колоний Российской империи от Туркестана до Восточной Пруссии. Последняя впервые присягнула на верность Романовым во время Семилетней войны (кстати, российским подданным тогда стал и Иммануил Кант). Отказ Петра III от территориальных приобретений в пользу Фридриха II отложил восстановление российской власти над ней до 1945 года и «реконкисты» маршала Василевского, за которого вице-адмирал и предложил проголосовать морякам: в 1946 году немецкий Пиллау стал Балтийском, крупнейшей базой Балтфлота, а Восточная Пруссия – Калининградской областью в составе РСФСР. Иронизируя над фразой о «каких-то непонятных книгах, которые никто из стоящих здесь никогда не читал и читать не будет» (именно такого мнения о философском наследии Канта придерживается Игорь Мухаметшин), легко упустить важную деталь. Вице-адмирал крайне точно охарактеризовал механизм зарождения современной российской нации. Ее построили те, «благодаря кому существует Балтийский флот, в Балтийске, в Калининграде наши корабли стоят, кто штурмовал этот город и жизни свои здесь положил» – русские солдаты и полководцы. Именно это делает российскую историю и российскую нацию едиными для Великого Новгорода, Казани и Калининграда. Как равноправные члены политической общности России, они отличаются друг от друга исключительно временем присоединения к ней. Ее этические характеристики, зачастую являющиеся самостоятельными национальными концепциями – в диапазоне от «третьего Рима» монаха Филофея до «тюрьмы народов» Астольфа де Кюстина с «не этническим государством и не американским «плавильным котлом», а многонациональным государством» Владимира Путина где-то между ними – становятся при этом не столь важны.

«Россия – молодая страна. Напомню, что в наступающем году ей исполнится только 20 лет», – сказал в новогоднем поздравлении с 2011 годом тогда еще президент Дмитрий Медведев. Понятия «нация», «народ», «страна» и «государство» в России действительно употребляются весьма хаотично. Но то, что именно эта фраза стала объектом насмешек, говорит о том, что россияне научились ощущать разницу между ними. Российское государство в исторической преемственности действительно намного старше своей современной нации, которой еще нет даже 30. А формирование идентичности молодой нации – это такой процесс, в котором неизбежны концептуальные крайности. Выражающиеся, в частности, в том, что места для Иммануила Канта, одного из величайших в мировой истории философов и подданного Российской империи на протяжении четырех лет, с точки зрения российского военного в ней нет.

Именно поэтому политическое объединение россиян вокруг идентичностных точек, с трудом вписывающихся в российскую нацию, воспринимается государством настолько болезненно. Голосование за названия аэропортов стало политическим событием, едва начавшись: Егор Летов стал народным протестным кандидатом в Омске, а в Мурманске православные монархисты развернули целую кампанию в поддержку Николая II. И здесь сравнение Восточной Пруссии с Казанским ханством, пожалуй, еще более уместно. Протесты против отмены обучения на родном языке в школах Татарстана стали в уходящем году центральным событием российской этнической политики. Обращение к председателю Госдумы Вячеславу Володину с требованием сохранить обязательное преподавание родного языка в школах депутаты Государственного совета республики приняли в апреле 80% голосов, заявив, что его отмена «грозит утратой будущими поколениями своей национальной идентичности».

Но первым из указанных в Стратегии государственной национальной политики принципов является «государственная целостность, национальная безопасность Российской Федерации, единство системы государственной власти». А это значит, что, несмотря на декларацию в той же стратегии «сохранения и развития культур и языков народов РФ», государство не может допустить политического объединения граждан вокруг не российской идентичности. То есть родной язык – ключевой для национальной самоидентификации – должен оставаться исключительно частным делом.

То же самое касается Иммануила Канта – немца, которому довелось попасть в шорт-лист конкурса «имен России». Вместе с Егором Летовым он оказался там среди фаворитов протестного голосования, а потом под катком национальной политики. Для его избирателей аэропорт имени Канта сделал бы Россию чуть более европейской.

В 2017 году законопроект о единой российской нации после обсуждения был отложен на неопределенный срок. Глава рабочей группы по его подготовке академик РАН Валерий Тишков сказал тогда, что российское общество не готово принять концепцию единой нации. Но, кажется, что дело обстоит ровно наоборот: это концепция российской нации, в ее текущем виде довольно точно изложенная вице-адмиралом Мухаметшиным, не готова для того, чтобы объединить многоязыкое и тянущееся на Запад, к Канту, российское общество.