Фото Asim Hafeez/Bloomberg via Getty Images
То, что новый премьер Пакистана Имран Хан намерен ввести жесткую экономию государственных средств, прибывшие на церемонию приведения его к присяге гости поняли сразу. Никакого роскошного фуршета, девяти перемен блюд для приглашенных – только чай. Все торжество обошлось в 400 с небольшим американских долларов – 50 тыс. местных рупий, рекорд, вполне достойный Гиннесса. А ведь совсем недавно вступавшие на эту должность и 7, и 9 млн рупий на эту церемонию не жалели – ведь власть должна выглядеть дорого и богато, иначе откуда возьмется почтение к ней в народе, не так ли?
Впрочем, это нарушение традиции роскошно отмечать вселение в кресло премьер-министра Пакистана – сущий пустяк на фоне того, что уже сделал и еще обещает сделать 65-летний Имран Хан, в прошлом – национальная спортивная легенда страны, капитан ставшей в 1992 году чемпионом мира команды по крикету, а ныне – лидер партии «Техрик-е-Инсаф» («Движение за справедливость»). Десятилетиями вся «игра престолов» в стране представляла собой борьбу двух кланов – Бхутто, включавшего в себя элиту провинции Синд, и семейства Наваза Шарифа, за которое горой стояли кланы Пенджаба. А между ними – «глубинное государство», армия и межведомственная разведка ISI, которые жестко, вплоть до физического устранения и введения военной диктатуры, объясняли время от времени заигравшимся в политику штатским всю порочность их деятельности.
За этим увлекательным занятием было как-то не до социально-экономических проблем страны, которая, между прочим, является обладателем ядерного оружия. 200-миллионный Пакистан задыхается от проблем с демографией, экологией, от безработицы, экстремизма, нищеты, нехватки воды и электроэнергии. Цивилизация – она здесь только в центральных районах нескольких крупных городов и поселках, выстроенных для себя элитой. Вокруг них – «пояс шахида», населенные нищетой трущобы, а чуть дальше – откровенный «конец географии», где, в зависимости от района страны, или феодализм, или родо-племенные отношения. Если прибавить к этому конфликт с Индией, ситуацию в Зоне племен, начинающейся практически сразу за Пешаваром и тянущейся до, мягко говоря, достаточно условных границ с Афганистаном, где власть Исламабада почти номинальна, проблемы в Белуджистане – то остается только два вопроса. Первый – как «вот это все» вообще функционирует и до сих пор не взорвалось войной всех против всех? Второй – как долго может просуществовать подобное государство в XXI веке?
Здравомыслящие пакистанские элиты и средний класс совершенно не радует прозябание «на обочине цивилизации» и жизнь в окружении нищих соотечественников, все больше прислушивающихся к призывам радикальных проповедников. Имран Хан предлагает им идею «нового Пакистана», но вот только где он может возникнуть? Переехать в более благополучные страны – так заграницы на всех не хватит, там и так уже работают около 10 млн пакистанцев, причем половина из них в государствах Персидского залива. С природными ресурсами в Пакистане плохо от слова совсем, внутренних источников наполнения бюджета практически нет. Но есть нечто иное, что может принести немалые средства и обеспечить внешнюю помощь – есть уникальное геополитическое положение Пакистана, которое вполне капитализируется.
И, собственно, Имран Хан, если отбросить неизбежные в выступлении любого политика пафосные красивости, всколыхнув страну словами о новом Пакистане для 208 млн граждан, имеет в виду следующее – с максимальной выгодой использовать заинтересованность в Исламабаде внешних игроков, конвертировав ее во вполне реальные суммы. И полученные от этого деньги не растащить по карманам коррумпированных элит, не растранжирить на атрибутику власти – полтысячи слуг в резиденции премьера и 80 роскошных авто в его гараже, например, – а пустить на реализацию значимых социальных, экологических и иных проектов развития.
Вот так вот просто, здесь, сейчас, прямо на наших глазах и начинается главная интрига в регионе – выбор Исламабадом своих основных партнеров, с одной стороны, и попытки внешних игроков на него повлиять – с другой.
Политика кнута и пряника – то предоставление статуса «ведущего партнера вне рамок НАТО», то введение санкций, которые Вашингтон с 1965 года проводил в отношении Пакистана, – на сегодняшний день провалилась практически полностью. Американцы все еще нуждаются, и крупно нуждаются, в Пакистане – но большой вопрос, нужны ли они теперь пакистанским элитам. Особенно – после сближения Вашингтона с Нью-Дели и торжества концепции «Индо-Тихоокеанского региона», в которой именно Индия рассматривается как безусловный лидер Южной Азии и партнер США в «сдерживании Китая». Того самого Китая, в партнерстве с которым Исламабад строит сегодня «пакистано-китайский экономический коридор» стоимостью 57 млрд долл. – мегапроект, являющийся, по сути, единственным реальным шансом страны интегрироваться в мировую экономику.
Поэтому вполне очевидно, что отношения с Пекином будут для Имрана Хана важнее, чем с Вашингтоном. Хотя реализовывать этот курс он будет весьма осмотрительно. Во всяком случае, не менее осторожно, чем соблюдать баланс в отношениях с саудитами, являющимися одними из основных спонсоров Исламабада, – и Ираном, ссориться с которым для Пакистана тоже весьма чревато.
Сегодня Имран Хан и его идея «нового Пакистана» пользуются огромной поддержкой среднего класса и бедняков, увидевших в нем реальный шанс на улучшение жизни. Но для традиционных политических элит страны новый премьер – «популист» и «не имеющий реального опыта управления» выскочка. К нему уже негативно относятся в Нью-Дели и в Вашингтоне, а в Эр-Рияде и Тегеране, похоже, пока еще не определились с тем, как к нему относиться.
Правда, у нового премьера есть козырь, который в пакистанских условиях является чуть ли не единственным, имеющим значение – поддержка «глубинного государства», армии и разведки. Но проблема в том, что козырь этот – весьма своенравный. И в определенный момент может самостоятельно сделать ставку на другого игрока. Так что к проекту строительства «нового Пакистана» вопросов нет – сомнения существуют в том, справится ли с ним его главный прораб.
комментарии(0)