Ни работы, ни пенсии: почему в России сложно устроиться после 50?

Фото Andrey Rudakov/Bloomberg via Getty Images

В четверг Госдума рассмотрит в первом чтении законопроект о повышении пенсионного возраста. Правительство настаивает на его принятии, в том числе из-за растущего дефицита рабочей силы, – в пояснительной записке к законопроекту он приведен в качестве второго по значимости аргумента, сразу после тезиса об увеличении продолжительности жизни.

Угрозу дефицита на рынке труда эксперты и регуляторы обсуждают уже несколько лет. Его проявлением принято считать сокращение трудоспособного населения: совокупная численность мужчин и женщин в возрасте от 16 до 59 и 54 лет соответственно снизилась с 87,1 млн человек в 2012 году до 85,4 млн в 2015-м и 82,3 млн в 2018-м (здесь и далее – данные Росстата, если это не оговорено специально). Причиной тому стал дисбаланс между малочисленным поколением рожденных в 1990-е, которое в последние годы стало пополнять рынок труда, и послевоенными беби-бумерами, продолжающими выходить на пенсию.

Это уже поспособствовало сокращению безработицы, которая снизилась с 5,6% в 2015 году до 5,5% в 2016-м и 5,2% в 2017-м. По той же причине начала постепенно расти занятость среди старших возрастных групп: если в 2012 году к числу занятых относилось 29,7% граждан от 60 до 64 лет и 10,4% граждан в возрасте от 65 до 72 лет, то в 2016-м – 31,1 и 11,5% соответственно (более поздних данных нет).

Впрочем, это не отменяет проблему падения занятости по достижении работниками 50 лет. В 2016 году занятость среди мужчин в возрасте от 45 до 49 лет составляла в среднем 89,6%, тогда как в группе от 50 до 54 лет – 85,8%, а от 55 до 59 – 75,8%. Та же динамика характерна и для женщин, правда со скидкой на более низкий пенсионный возраст, который объясняет более резкое падение занятости после 55 – с 88,2 и 82,2% в группах от 45 до 49 и от 50 до 54 лет до 52,4% в возрасте от 55 до 59 лет. Другая проблема – падение заработных плат, также резко снижающихся по мере приближения к пенсионному возрасту. Об этом свидетельствуют данные Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ за 2004–2015 годы: заработок женщин в возрасте от 55 до 64 лет в среднем на 16% ниже, чем в возрасте от 45 до 54 лет, а в группе от 65 до 74 лет – ниже еще на 20%. У мужчин такая разница проявляется раньше – в возрасте от 45 до 54 лет, когда заработок падает в среднем на 16% в сравнении с заработком от 35 до 44 лет, а в возрасте от 55 до 64 лет – еще на 20%.

Падение стоимости на рынке труда, как и на любом другом рынке, – верный признак снижающегося спроса. Российские работодатели слабо заинтересованы в найме сотрудников старше 45–50 лет, о чем они сами нередко прямо указывают в объявлениях о поиске кандидатов на замещение вакансий. Тому есть немало причин – и мобильность молодых кандидатов, и сравнительно высокое знание иностранных языков, и хорошее владение компьютерной техникой, работать с которой гражданам предпенсионного возраста нередко затруднительно. Однако главная причина – низкий уровень диверсификации экономики, из-за чего опыт и высокая квалификация остаются в России недостаточно востребованными.

Подтверждением тому может послужить рейтинг экономической сложности, разработанный в 2009 году группой исследователей Гарвардского университета во главе с Рикардо Хаусманном и Сезаром Идальго. Этот рейтинг ранжирует национальные экономики в зависимости от количества и уникальности экспортируемых ими товаров: чем более разнообразной является экспортная корзина и чем меньше у ее составляющих альтернативных поставщиков, тем на более высокий балл может рассчитывать страна. По итогам 2016 года Россия заняла в рейтинге 42-е место, по соседству с Украиной и Боснией и Герцеговиной, с совокупным баллом, почти в пять раз уступающим показателю Японии (0,47 против 2,23), расположившейся на первой строчке.

Зависимость спроса на труд старших возрастных групп от величины добавленной стоимости экспортируемых товаров хорошо заметна на примере авиастроения, где в последние годы растет доля старшего поколения среди инженерно-технических работников – эта проблема, в частности, признана в Стратегии развития авиационной промышленности до 2030 года, представленной в прошлом году Минпромторгом. Другой пример – оборонно-промышленный комплекс (ОПК), где, согласно данным Министерства обороны, средний возраст сотрудников составляет 46 лет, притом что дефицит инженеров-технологов и конструкторов достигает в отрасли 17 и 22% соответственно, а рабочих различных специальностей – свыше 40%.

Отчасти эти проблемы связаны с недофинансированием оборонной промышленности в 1990-е, внесшие немалый вклад в межпоколенческий разрыв среди работников ОПК, и слабостью российского гражданского авиастроения, которое на глобальном уровне менее конкурентоспособно, чем IT-отрасль, массово привлекающая молодых специалистов. Однако это никак не противоречит тому, что в данных секторах работодателям выгодно удерживать сотрудников старших возрастов.

Такой выгоды нет в сырьевых отраслях, которые по-прежнему доминируют в структуре российского экспорта в дальнее зарубежье: в 2017 году на долю нефти, газа, угля и нефтепродуктов пришлось 63,2% его стоимости, согласно данным ФТС, на долю металлов – 10,2%, тогда как машин и оборудования – лишь 6,4%. Именно поэтому, как следует из годовых отчетов компаний за 2017 год, в ЛУКОЙЛЕ доля сотрудников старше 50 лет составляет лишь 17% от общей численности персонала, а в «Газпроме» средний возраст работников равен 42 годам. Еще более разителен контраст с ретейлом, строительством и рядом сегментов сферы услуг (ЖКХ, общественное питание, пассажиро- и грузоперевозки), в которых сотрудники старше 50 лет – все большая редкость, особенно в крупных городах, где подобные вакансии массово замещают мигранты. Что косвенно влияет на занятость в старших возрастах – сегодня пенсионерам в крупных городах сложнее трудоустроиться в качестве гардеробщиков, дворников или вахтеров, чем это было еще 10–15 лет назад.

В этой связи повышение пенсионного возраста было бы целесообразно сдвинуть на более поздний срок – до тех пор пока занятость среди работников старших возрастов и ожидаемая продолжительность жизни не приблизятся к уровню развитых стран.