Закон Божий выше федерального?

Фото Сергея Власова с официального сайта Московского Патриархата

В Государственную думу внесены предложения об изменении Федерального закона «О специальной оценке условий труда». Предполагается, что его текущая редакция нарушает основы конституционного строя – принцип отделения государства от церкви и невмешательства государства во внутренние дела религий. «Специальная оценка условий труда не проводится, – гласит после внесения предлагаемой правки третья часть третьей статьи федерального закона, – в отношении условий труда надомников, дистанционных работников и работников, вступивших в трудовые отношения с работодателями – физическими лицами, не являющимися индивидуальными предпринимателями, или с работодателями – религиозными организациями, зарегистрированными в соответствии с федеральным законом». Последний, гласит пояснительная записка к законопроекту, «распространяет свое действие на религиозные организации, не учитывая при этом особенности их деятельности. Однако проведение такой оценки в отношении священнослужителей и других работников, чьи обязанности имеют богослужебный характер, будет вмешательством государства в деятельность религиозной организации, а потому недопустимо».

Предложение о пересмотре законодательства прозвучало из недр Русской православной церкви. Что закономерно: Московской патриархии вообще свойственны повышенная чуткость и бдительность к любым попыткам регулирования происходящего за стенами принадлежащих ей храмов и монастырей. Но все ли происходящее в них является ее внутренним делом?

Недавно смешки в обществе вызвала петиция верующих против новых правил проектирования храмов, представленных Минстроем. Они предписывали размещение предусмотренных санитарными нормами туалетов непосредственно в зданиях церквей. Успокоить православных в эфире телепередачи «Церковь и мир» пришлось митрополиту Илариону (Алфееву): «Насколько я понимаю, петиция направлена против того, чтобы туалеты устраивались в зданиях храмов. А вот что касается устройства туалетов при храмах, я считаю это жизненной необходимостью. Причем это касается не только холодных, но и теплых стран», – сказал он с телеэкрана 10 июня с.г. А в мае на VIII Петербургском международном юридическом форуме руководитель юридической службы патриархии игуменья Алексеевского ставропигиального женского монастыря Ксения (Чернега) раскритиковала лежащий в русле антитеррористических инициатив законопроект о присвоении религиозным организациям класса опасности. По ее мнению, ужесточение контроля при проверках богослужебных помещений, разделение их на «опасные» и «безопасные» приведет к срыву богослужений и оскорблению чувств прихожан и духовенства.

Ее же комментарий о поступившем в Думу законопроекте, пожалуй, прозвучал интереснее всего. «Оценка условий служения клириков и религиозного персонала, то есть алтарников, певчих, пономарей, не может регулироваться законодательством и осуществляться сторонними организациями. Наша инициатива связана с попытками трудовых инспекций привлекать религиозные общины к административной ответственности за уклонение от проведения аттестации рабочих мест клириков и религиозного персонала, – заявила она журналистам издания «Коммерсантъ». – Храмы и алтари не являются рабочим местом, а представляют собой место молитвы и служения».

Последнее замечание заставляет внимательнее присмотреться к инициативе духовенства. Из него можно сделать некоторые выводы касательно того, какими Русская православная церковь видит идеальные государственно-конфессиональные отношения – и, разумеется, свое место в них. Поправки 2016 года к законам о противодействии терроризму и религиозных объединениях, более известные как «пакет Яровой», при определенных обстоятельствах сделали миссионерскую деятельность религиозных организаций уголовно наказуемым деянием. Вокруг целесообразности этого решительного шага было сломано немало копий, однако РПЦ недвусмысленно признала его соответствующим интересам традиционных конфессий России – а значит, и собственным. Признала, кстати, в лице игуменьи Ксении, заявившей об этом в сентябре 2016 года на заседании Общественной палаты РФ. Однако взглянем на концепцию миссионерского служения Русской православной церкви: «Миссионерское поручение – часть общественного служения христианина; оно включает мирян в миссионерскую деятельность прихода, чтобы каждый из них чувствовал свою причастность к общему делу миссии», – гласит она. Таким образом, предельно жестко установленные антиэкстремистским законодательством границы дозволенного в проповеди церковь приветствует. Однако попытки расширения контроля за деятельностью религиозных организаций, продиктованные теми же соображениями, и применение к ним норм трудового законодательства встречают с ее стороны не просто критику – обвинения в нарушении конституционных принципов! Очевидно, священноначалие меньше заботит контроль чиновников за содержанием проповеди, чем за содержанием трудовых договоров рядовых клириков и вопросами планировки храмов. Или же фразу главы юридической службы Московского патриархата можно истолковать по-другому – и к хору недовольных ограничениями свободы миссионерства можно прибавить и голос Русской православной церкви?

Последнее было бы серьезнейшим оппозиционным заявлением с ее стороны. Однако prima facie из фразы игуменьи Ксении следует куда более печальный вывод: соблюдать Трудовой кодекс в отношении рядовых священников в околопатриархийных структурах не считают нужным.