Тегеран просчитался в отношении Пекина

Фото Arif Hudaverdi Yaman/Anadolu Agency/Getty Images

В ходе саммита ШОС в китайском Циндао интригующих моментов хватало с лихвой, список распечатанных вопросов, на которые наблюдатели хотели бы получить ответы, уверенно приближался к десятку страниц. Но бесспорным лидером в нем была состоявшаяся 10 июня встреча председателя КНР Си Цзиньпина с президентом Ирана Хасаном Рухани. Тем более что последний накануне своего приезда в Китай провозгласил – ни много ни мало – новую внешнеполитическую стратегию Ирана – «взгляд на Восток».

Иранского президента, что называется, припекло. Одним росчерком пера под документом о выходе США из Соглашения по ядерной программе Ирана Дональд Трамп лишил Хасана Рухани главного аргумента, который он активно использовал против своих политических противников внутри страны. На любую критику в свой адрес из-за откровенных провалов в экономике и социальной сфере администрация президента отвечала, что это временные трудности. Главное, что сделано – подписано соглашение, нет, даже так – СОГЛАШЕНИЕ по ядерной программе, которое избавляет Иран от санкций. Так что нужно только немного подождать – и всем будет счастье.

Но все пошло не так, как представлялось Рухани и его команде. Иностранные компании сворачивают свое присутствие на иранском рынке, Трамп грозит Тегерану экономической войной, «классной и эффективной», а Европа хоть и изображает свое несогласие, но на уровне первых лиц признает, что защитить бизнес своих граждан в Иране от американских санкций не в состоянии. Рухани поставил все на отмену санкций – хотя многие иранские политики отговаривали его от этого, – и теперь эта ставка оказалась битой.

На Москву как на спонсора и одного из гарантов Соглашения по ядерной программе, а следовательно – как союзника в противостоянии новым американским санкциям в Тегеране особых надежд не питают. Не слишком заметно для широкой аудитории, но неуклонно российско-иранские отношения по целому ряду причин сползают в сторону очередного периода охлаждения. В итоге спасительным кругом для Рухани, а по большому счету и для всей иранской экономики остается только расширение сотрудничества с Китаем. Тот самый «взгляд на Восток», недавний призыв к которому иранского президента встретил самое горячее одобрение в кругах местных, лояльных к нему политических кругов и околоправительственных массмедиа.

Повод для провозглашения нового внешнеполитического курса нашелся как нельзя более удачный. Пекин заявил, что будет рад видеть иранского президента в качестве участника саммита ШОС. Политики в Тегеране крайне любят подчеркнуть свою самостоятельность. И ненавязчиво – при каждом удобном случае – намекнуть, какой солидный вес они имеют в мире, как стремятся встретиться с ними иностранные лидеры. У Рухани, таким образом, появилась прекрасная возможность выступить в свойственной ему манере: «Это не мы у них что-то собираемся просить, это они хотят заполучить нас в качестве стратегического партнера». После чего сорвать аплодисменты части иранского истеблишмента: «Вот как тонко наш шейх дипломатии закрутил», – и вылететь в Циндао на встречу с товарищем Си. Со списком условий, на которых Тегеран готов к стратегическому партнерству с Пекином.

Тут-то и началась главная интрига. Да, с одной стороны, Китай был единственной в мире страной, которая за период «калечащих санкций», предшествовавших подписанию СВПД, не только не сократил, а более чем в два раза увеличил свой товарооборот с Ираном – с 28 млрд долл. в 2009 до без малого 48 млрд в 2014 году. Конечно, было всякое, от ряда проектов в рамках санкций ООН Пекин отказался. Но вот с другой – того, что китайская сторона все эти годы, по сути, «размывала» американские санкции, в Тегеране явно не оценили.

По сути, все претензии иранского истеблишмента к Китаю, проявившиеся в период президентства Рухани, сводятся к одному – Пекин отказывался и отказывается предоставить Ирану статус «эксклюзивного» партнера. Серьезно конфликтовать из-за него с США, прекращать экономическое сотрудничество с теми же саудитами и Израилем, то есть жертвовать какими-то своими интересами в пользу иранской стороны. Разговоры о том, что якобы Тегеран «опасается китайских методов ведения бизнеса», что его не устраивают подчеркнутый атеизм и коммунистические лозунги, что он недоволен активностью Пекина в пакистанском Белуджистане и Центральной Азии, – это внешнее. Суть именно в том, что иранские лидеры не понимают принципов внешней политики КНР, а отсюда претензии, недоверие и – отчуждение.

После заключения Соглашения по ядерной программе администрация Рухани подчеркнуто отдавала приоритет не китайским, а европейским компаниям. Была провозглашена идея создания собственного «Шелкового пути», многострадального транспортного коридора «Север–Юг», которую в Пекине не без оснований расценили как вызов концепции китайского «Пояса и пути». Демонстративно делался упор на расширение сотрудничества с Нью-Дели как альтернативу партнерства с КНР, что естественно вызывало у китайского руководства откровенное недоумение.

Словом, Рухани и его команда сделали максимум возможного для того, чтобы, прилетев в Циндао на встречу с Си Цзиньпином, да еще со списком условий, Рухани встретил там, мягко говоря, сдержанный прием. Переговоры иранского президента с китайским лидером закончились без конкретных результатов и договоренностей, которые устроили бы иранцев. Пекин не выразил готовности немедленно стать спасательным кругом для Тегерана и сразу ответить взаимностью на иранский «взгляд на Восток».

Конечно же, это дипломатический маневр товарища Си. Конечно же, Иран крайне интересен Пекину и стал бы настоящей жемчужиной «Пояса и пути». Но Си Цзиньпин может позволить себе не торопиться раскрывать объятия Ирану. А вот у Хасана Рухани резерва времени нет. И ему сейчас придется сильно постараться, чтобы Пекин поскорее согласился поддержать Иран в непростое для него время.