Илья Шаблинский На днях состоялось заседание Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ). Темой на сей раз стало состояние законодательства о выборах и то, в какой мере оно обеспечивает политическую конкуренцию. Уникальность встречи заключалась, в частности, в том, что в ней участвовали нынешний и бывший председатели ЦИКа – Элла Памфилова и Александр Вешняков. Как бы то ни было, с их именами связывали до сих пор стремление к определенной независимости избиркомов от исполнительной власти, к обеспечению реального соревнования на выборах. Власть, однако, видела свои задачи по-другому, и никакие частные усилия тут не могли сыграть решающей роли.
Что у нас в итоге представляет собой избирательная система? Суть в том, что сегодня каждая избирательная комиссия прочно встроена в административную вертикаль и обслуживает – каждая – свое руководящее звено в этой вертикали. От главы района до главы региона. То, что все звенья этой системы используют один партийный бренд («Единой России»), имеет скорее символическое значение. Реальное значение имеет персональная лояльность. И этот принцип работает – снизу доверху. К сожалению, это и есть главный результат развития избирательной системы в последнее десятилетие. Наблюдатели от иных партий и кандидатов заняты борьбой не столько с партией власти, сколько с самой избирательной системой, которая властью же полностью контролируется. Там, где наблюдатели боевиты, система малость уступает. Но именно малость. Партия власти должна контролировать от 60 до 99% всех мест в представительных органах – примерно такова установка. А у КПРФ или, скажем, «Яблока», или у любого из самовыдвиженцев ресурсов едва хватает, чтобы проконтролировать с десяток участков. Декоративность нашей многопартийности обусловлена не только зависимостью лидеров, но и крайне узким коридором, который им оставлен.
В суды обращаться бесполезно. Они – придаток этой системы. Совсем недавно я был на заседании Чертановского суда. Предметом жалобы была процедура подсчета после муниципальных выборов в районе Нагорном. Наблюдатели от оппозиции не могли увидеть толком, какие отметки стоят в бюллетенях (по закону их положено демонстрировать), и подозревали обман. Просили повторного пересчета. Не видели толком бюллетеней? Сами виноваты. Суд, как обычно, принял решение в пользу избиркома и власти. 99% всех решений – в пользу этой стороны.
Закономерно, что на заседании СПЧ в центре внимания оказался и так называемый муниципальный фильтр. Он дает возможность отсекать любых неугодных действующему губернатору кандидатов, позволяя блокировать их регистрацию. Там, где условия фильтра совершенно непреодолимы, а в бюллетень кого-то вносить все же надо, партия власти великодушно делится с бессильными спарринг-партнерами подписями муниципальных депутатов (как, скажем, совсем недавно в Томской области). Больший абсурд трудно представить. Но перед нами идеальный инструмент для применения административного ресурса. Никакой конкуренции там, где она хотя бы намечается. Ну и что думают об этом избиратели? Они просто игнорируют такие выборы. Явка около 20% на губернаторских выборах стала почти нормой.
Можно ли что-то с этим делать? Думаю, да, если есть реальная воля к переменам. По сути, нужно давать возможность участвовать в выборах тем, кто явно выглядит серьезным конкурентом власти. Говоря о юридических инструментах, нужно отменять муниципальный фильтр и возвращать избирательный залог и сбор подписей избирателей (как альтернативу). Нужно возвращать избирательные блоки. Но это – если есть реальное желание возродить конкуренцию. Его, похоже, нет.
Монополия на власть уже реальность. Она, безусловно, ведет нас к новому застою, но, похоже, власть это устраивает. Не устраивает ее, правда, возможная низкая явка на президентских выборах. Это портит картину. Конечно, нарисовать можно любую цифру, но все же хотелось бы какого-то реального интереса к главной кампании шестилетнего цикла. Что для этого нужно? Только не реальная конкуренция. С ней не оберешься хлопот, и результат с ней, как ни крути, не совсем предсказуем. И вот, не допуская регистрации реального лидера оппозиции, публике – и той, что настроена верноподданнически, и той, что настроена критически, – предлагают очередную имитацию, очередной симулякр. Называется «Ксения Собчак – кандидат в президенты». Вот читаю и умиляюсь строчкам сообщений информагентств, осваивающих новую тему: о том, что телеведущая Ксения Собчак рассказала о встрече с президентом России Владимиром Путиным... О том, что на тот момент она уже приняла решение выдвинуться кандидатом на выборы президента – 2018, о чем сказала Путину после интервью… И у нее «не сложилось впечатления, что действующему президенту это понравилось»… Господи, ну конечно, нет! «Понравилось» – совсем не то слово. Думаю, что президент был очень доволен. Вот так точнее. Но поскольку знал все это заранее, сказал Ксюше какие-то теплые слова. Не сомневаюсь. Думаю, она даже решилась выдвинуть некие условия, кои ей тут же бодро пообещали выполнить (ну тут, правда, не советую ей обольщаться). Ведь Ксения идеально вписывается в главное условие самой президентской администрации. Был нужен кандидат, олицетворяющий некую фронду власти (назовем так) и способный вызвать самую горячую неприязнь – и еще хуже, добродушную или неприязненную насмешку – у самых разных групп электората. И вот он! Какое тут поле для шуток и гэгов. Какое брусничное оживление посреди унылого болота!
Мне на самом деле не смешно. Выборы в принципе были придуманы для того, чтобы мирно менять власть или менять курс. Или не менять, если такова воля большинства. Но в любом случае давать повод для серьезного разговора о будущем страны, ее положении в мире, экономике. Этого серьезного разговора власть тщательно избегает. В общем, понятно почему. Но презрительное отношение к выборам рано или поздно обернется против самой власти.
