Алексей Кавецкий В центре внимания адвокатского сообщества сейчас – законопроект, внесенный в Госдуму президентом и касающийся статуса адвоката в уголовном процессе. Нет сомнений, что он – результат компромисса стороны обвинения и стороны защиты. Существует огромное количество предложений Совета при президенте по правам человека, органов адвокатского сообщества, направленных на реализацию в уголовно-процессуальном аспекте универсального принципа, сформулированного в ч. 1 ст. 19 Основного закона «Все равны перед законом и судом». Пока наша процессуальная действительность далека от реализации этого принципа. Не только практика, но и нормы Уголовно-процессуального кодекса (УПК) не устанавливают баланса возможностей сторон в процессе.
Сейчас понятие «равенство» заменено понятием «состязательность». Но что несет определенного в себе этот термин, кроме легкого намека на возможность равного противопоставления действиям стороны обвинения в лице государства действий стороны защиты в лице адвоката?
Возьмем норму ч. 4 ст. 15 УПК РФ: «Стороны обвинения и защиты равны перед судом». Что толку быть равным в оглашении в суде собранных данных, если до этого на предварительном следствии (дознании) адвоката лишали возможности собрать факты, документы, закрепить их процессуально и приобщить к материалам уголовного дела? Следователь может на законном основании отказать защите в допросе свидетеля, проведении обыска, выемке, назначении экспертизы, очной ставке и т.д. А ведь информация, добытая на ранних стадиях предварительного следствия, может совершенно перевернуть ход, само направление расследования. В суде это сделать уже будет невозможно. Короче, очень важное направление коррекции процессуального закона – создание равных возможностей следователя (обвинения) и защиты в сборе доказательств.
И не кажется ли законодателю нонсенсом тот странный факт, что гражданский процесс (ст. 6 ГПК РФ) и арбитражный процесс (ст. 7 АПК РФ) признают и руководствуются конституционным принципом равенства перед законом и судом, Кодекс административного судопроизводства провозглашает «состязательность и равноправие сторон» (ст. 14), а уголовно-процессуальное производство – только состязательность?
И еще о лингвистике. «Состязательность» – не единственный термин в УПК (да и в Гражданском процессуальном кодексе), буквальное толкование которого или невозможно, или извращает смысл, дух закона. Судите сами. В описываемом законопроекте президент (он автор!) предлагает заменить в ст. 49 слова «адвокат допускается» в уголовное дело на слова «адвокат участвует», поскольку следователи на свой лад (точнее – на свой интерес) толкуют слово «допускается» и присвоили себе право допускать (то есть разрешать) или не допускать адвоката в уголовное дело. Несмотря на многочисленные разъяснения Верховного суда и даже постановление Конституционного суда.
И таких коллизионных точек в УПК немало. Всегда, когда есть малейшая возможность, следователь будет истолковывать неоднозначные смысловые ситуации в свою пользу. Так что юристам-правозащитникам предстоит еще очень много кропотливой работы…
Очень помогло бы включение в текст УПК большего числа запретительных по конструкции норм, прямо запрещающих следователю те или иные действия, если их результатом может быть даже потенциальное ограничение права потерпевшего, обвиняемого на справедливое правосудие. Может быть, необходимо даже формулирование специального принципа.
Например. «Ходатайство потерпевшего (его представителя), обвиняемого (его защитника) о проведении процессуального действия, предусмотренного УПК, может быть отклонено только по решению суда в исключительных случаях». В обсуждаемом законопроекте две похожие новации присутствуют: о приобщении к материалам дела доказательств, собранных адвокатом, и о порядке проведения процессуальных действий в отношении адвоката. Повторяю: эти запретительные нормы должны носить более общий характер, размещаться в главе 2 УПК (Принципы уголовного судопроизводства) и детализироваться в последующих – «отраслевых» главах УПК. По большому счету правосудие – это, во-первых, сбор доказательств и, во-вторых, их оценка. Добиваться равенства в оценке доказательств – нереально: это сфера внутреннего убеждения судьи. Остается добиваться процессуального равенства сторон в возможностях их сбора.
В адвокатской практике часто приходится встречаться с ситуацией, когда вторая, третья судебные инстанции, установив наличие судебных ошибок в судебном постановлении, отменяют его и возвращают «вниз» для пересмотра, не желая выносить новое постановление. При этом формулируют свои претензии так витиевато, что судам часто ничего не стоит оставить прежнее решение после пересмотра. Иногда следователь может вкладывать удобный для себя смысл даже и в постановления Конституционного суда. И чего греха таить, руководящие разъяснения пленума Верховного суда частенько дают возможность судам первой инстанции трактовать их в своих интересах. Сколько раз, например, говорилось об обязательности давать в приговоре и решении мотивированную оценку доводам сторон. Смею утверждать, что иногда решающие доводы суды просто «не замечают» или списывают со счетов, навесив ярлык: «способ защиты, попытка избежать ответственности».
К сожалению, русский язык, богатый смысловыми оттенками глаголов, существительных и т.д., в ловких руках некоторых служителей Фемиды становится инструментом в достижении неправедных целей. Поэтому законодатель должен тестировать новации на возможность двойственного толкования, смысловых неопределенностей и всячески их устранять, не боясь детализаций.
