Там, где правит Кощей, всегда душно... Александр Головин. Душное Кащеево царство. 1919. ГТГ
В одном из недавних номеров мы выяснили (см. «НГ-ЕL» от 03.10.24), что большинство атрибутов Кощея Бессмертного принадлежит общемировому мифическому фонду. Что же отличает русские сказки от западных и восточных аналогов? Только сам образ Кощея, куда более богатый и многосложный по сравнению с западными магами, людоедами и великанами либо с восточными факирами, джиннами и дэвами.
Сластолюбие Кощея, похищающего девиц себе на погибель, сближает его с образом сказочного змея или дракона – похитителя невест. Во внешнем облике его прослеживаются черты как титанического великана, так и демонического карлика. Но по своим повадкам Кощей тяготеет скорее к образу мудрого старца – мага, кузнеца и алхимика (философское яйцо – известный герметический символ).
Бессмертие Кощея говорит, что он когда-то принадлежал к богам растительности, умирающим и воскресающим, и лишь затем сделался богом смерти и подземного царства. А его смерть на дубу в виде иглы позволяет сблизить его и с небесными громовниками (дуб – дерево громовержца). Соединение этих функций в фигуре одного божества не уникально: укажем на египетского Осириса и индийского Рудру.
Сближают Кощея и со славянским Чернобогом, повелителем царства мертвых, богом холода, смерти, зла и безумия. А с распространением православия Кощей сливается со святым Касьяном, «злым кузнецом», чей день отмечался 29 февраля. В високосную полночь на 1 марта полагалось раздавить руками сырое яйцо, чтобы умертвить Касьяна-Кощея.
Александр Пушкин изображает нашего героя скаредным и скупым («там царь Кащей над златом чахнет»). А Осип Мандельштам же подчеркивает в его образе теллурическое начало: «Там, где огненными щами / Угощается Кащей, / С говорящими камнями / Он на счастье ждет гостей – / Камни трогает клещами, / Щиплет золото гвоздей».
Любовь за семью замками
В первой же истории «Книги тысячи и одной ночи» два брата-царя, Шахземан и Шахрияр, обнаруживают, что они обмануты своими женами, и пускаются куда глаза глядят, чтобы «увидеть кого-нибудь, с кем случилось то же, что с ними». Они приходят к дереву близ ручья на морском побережье. Море волнуется; из него появляется черный столб; братья взбираются на дерево. «И вдруг видят: перед ними джинн огромного роста, с большой головой и широкой грудью, а на голове у него сундук. Он вышел на сушу и подошел к дереву, на котором были братья, и, севши под ним, отпер сундук и вынул из него ларец, и открыл его, и оттуда вышла молодая женщина с стройным станом, сияющая подобно светлому солнцу».
Джинн засыпает: женщина изменяет ему с обоими царями и рассказывает: «Этот ифрит меня похитил в ночь моей свадьбы и положил меня в ларец, а ларец – в сундук. Он навесил на сундук семь блестящих замков и опустил меня на дно ревущего моря, где бьются волны, но не знал он, что если женщина чего-нибудь захочет, то ее не одолеет никто». Таким образом, смерть и любовь, гнев и тайное знание в качестве опасной начинки многослойного футляра могут быть эквивалентными. Впрочем, мы уже убедились в этом, заглянув в ящик Пандоры.
Воланд и Кощей
В главе «Мастера и Маргариты» (МиМ) под названием «На Воробьевых горах» регент Коровьев и кот Бегемот состязаются в свисте, причем свист Коровьева «вырывает с корнем дубовое дерево». Понятно, где говорящий кот и излучина («лукоморье», хотя в нашем случае излучина речная) – там и могучий дуб. Но смысл тут в том, что Воланд тяготеет к архетипу Кощея Бессмертного, связанного с дубом.
Сказочный Кощей предстает то великаном, то карликом. Сравним сводки «различных учреждений» с описанием примет Воланда: «В первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй – что человек был громадного роста, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не было». А вот описание взоров Воланда: «Два глаза уперлись Маргарите в лицо. Правый, с золотою искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый – пустой и черный, вроде как узкое игольное ухо, как вход в бездонный колодец всякой тьмы и теней». Здесь важен не только мотив слепоты, но и поразительное «игольное ухо», прямо отсылающее к Кощеевой игле.
С Кощеем может справиться красная девица, отношения с женским полом у него сложные; хромота Воланда объясняется кознями какой-то ведьмы. Усмиренный Кощей обретает былое могущество, напившись воды; Воланд рекомендует Маргарите не пить в течение бала ничего, кроме воды. Хотя позднее заставляет ее пригубить из чаши с кровью, обернувшейся вином. А затем – отведать чистого спирта.
Частые полеты героев МиМ также напоминают о Кощеевых талантах («До Севастополя по железной дороге около полутора тысяч километров. Да до Ялты накинь еще восемьдесят километров. Ну, по воздуху, конечно, меньше»). Мастер и Маргарита покидают Москву на летающих черных конях; эти кони, а также черные коты – самая заметная фауна романа. Но они же – верные спутники Кощея.
Воланд и его ведомство
Имя Воланд происходит от нордического божественного кузнеца Вёлунда, который знался с валькириями, бежал из плена, совратив дочь своего хозяина-конунга, а позже правил карликами-альвами. Хотя Воланд однажды именуется в романе сатаной, он мало похож на традиционного Люцифера-богоборца. Воланд скорее смахивает на главу какого-то пенитенциарного департамента. Он воплощает зло как необходимую функцию добра и общается со своими подопечными – убийцами, палачами, отравителями, фальшивомонетчиками – с видимым отвращением («Каждое ведомство должно заниматься своими делами»).
В булгаковском романе вообще важен сословно-ведомственный принцип. Отдельные корпорации составляют Воланд и его свита; безликие, но деятельные спецслужбы (занятые тем же, что и нечистая сила, но менее удачливые); московские писатели и артисты, собранные в союзы с многочисленными административными надстройками (правление Массолита, дирекция Варьете, Акустическая и Зрелищная комиссии). Можно выделить также сословие профессоров-медиков; сословие рестораторов и буфетчиков; сословие «жилтоварищей» – домоуправов и застройщиков и т.п.
Теллурическое начало в романе ослаблено, но все-таки отметим запах погреба или подземелья, который сопровождает Воланда и его свиту даже в комнате с жарко пылающим камином. А также пристрастие Воланда к драгоценным зубам и золотым предметам обихода, особенно заметное на фоне его неряшливых одежд. Нельзя пройти молчанием и алхимические мотивы МиМ. Отдельно отметим колдовской крем Азазелло, пахнущий «болотными травами и лесом». Падший ангел Азазель из апокрифической Книги Еноха научил мужчин плавить металлы, добывать самоцветы и изготовлять оружие, а женщинам вручил косметические средства и обучил их искусству обольщения.
В романе мелькают несколько исторических алхимиков и фальшивомонетчиков (брат Жак, Рудольф II Габсбург, Герберт Аврилакский). И изображается даже своеобразный институт по добыче золота и валюты, который Никанор Босой видит во сне. В «небольшом по размерам, но очень богатом театре» помещается своего рода собрание Кощеев: «Вся эта публика была одного пола – мужского, и вся почему-то с бородами». Это обладатели валюты, бриллиантов и драгметаллов, «чахнущие над златом». Их подвергают психологической обработке, то читая отрывки из пушкинского «Скупого рыцаря», то устраивая сеансы разоблачения.
Ключевую роль в этих сеансах играет прекрасный пол: Сергея Герардовича Дунчиля, «мужчину благообразного, но запущенного», разводят, выражаясь сегодняшним языком, с помощью жены и любовницы. В реальности в Москве 30-х годов роль института по добыче золота играет Торгсин («торговля с иностранцами»). Среди советских покупателей этой системы магазинов преобладали ювелиры и зубные врачи. Налажена была и система выявления обладателей золота и валюты с помощью сети осведомителей.
Из букв и чернил иногда такое рождается, что даже не горит… Ольга Розанова. Письменный стол. 1915. Русский музей |
Восхождением к общему архетипу практически исчерпывается сходство Воланда со Сталиным (точнее, с мифическим образом Сталина). Сталин был колченог, усами и бесшумной походкой напоминал кота, желтые глаза его называли тигриными. Не умел ладить с женами и детьми (подобно Ивану Грозному и Петру Великому, тяготеющим к тому же архетипу). Летал редко, но авиации уделял огромное внимание. Среди военных партий ставил на кавалеристов (связь с конями). Предпочитал дубовую мебель и дубовые панели в интерьерах. Подозревал врачей в покушениях на себя – то есть верил в смерть от иглы (смертельную инъекцию).
Катерина Кларк пишет: «Иерархическая космология 1930-х годов обычно рассматривается как вертикальная, но она имеет и горизонтальное измерение... Эта горизонтальная иерархия была организована как серия концентрических кругов, по принципу матрешки. Внешний круг был страной в целом (ее периферией), потом шла Москва, а внутри нее располагался Кремль. В самом же центре находился кремлевский кабинет Сталина». Можно выделить внутри страны еще ряд опричных пространств. Многочисленные резиденции Сталина за плотным кольцом охраны (ею занимались целые дивизии). Дачи и санатории его приспешников. Заповедные города, где запрещали селиться пораженным в правах («минус шесть», «минус десять», «минус двадцать»). Отдельный ГУЛАГ и опричный Дальстрой – филиалы ада на земле.
Но примерно так же устроена страна Кощея. Он – хозяин целого царства, причем хорошо изолированного (на пути к нему нужно стоптать три пары железных башмаков). Он может превратить все свое царство в камень. Но при этом он вынужден прятаться в подземном дворце и хранить свою смерть на заповедном острове. Матрешечное пространство, о котором пишет Кларк, это упаковка смерти Кощея. На острове дуб, на дубу – сундук, в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, в яйце – игла. Фольклористы называют такое пространство футлярным.
На Всесоюзной сельхозвыставке (ВСХВ–ВДНХ) в 1939 году воздвигли 25-метровую бетонную статую Сталина. Когда она была почти смонтирована, кураторы из НКВД потребовали, чтобы главный конструктор выставки Сергей Алексеев залез внутрь, проверил крепления и убедился, что вредители не заложили туда бомбу. Алексеев решил захватить с собой модель статуи и установить ее внутри истукана. Чекисты этот план одобрили. Бомбы Алексеев не нашел, модель установил. Так они и простояли друг в друге до 1954 года. Владимир Паперный предлагает такую трактовку. Модель статуи была уже не нужна. Но уничтожить ее было невозможно, а хранить – рискованно. «Это было то самое яйцо, в котором заключена смерть Кощея». Безопаснее всего казалось хранить смерть Кощея внутри его самого.
Напомним также о стремлении Сталина превратить СССР в зачарованное царство за железным занавесом. О его особенном отношении к историографии, лингвистике и генетике – дисциплинам, способным подорвать статус Страны Советов как сказочного царства. По первым двум наукам Сталин оставил канонические сочинения «Краткий курс истории ВКП(б)» и «Марксизм и вопросы языкознания». Что же касается преследования генетиков, о нити ДНК Сталин не имел представления: ее структура была открыта в год его смерти. Но само понятие тайны жизни, ее конспиративного кода, очевидно, вызывало раздражение «отца народов». Единственным хозяином жизни и смерти в СССР хотел быть он сам.
Происхождение Мастера
Портрет мастера в МиМ вроде бы не содержит отчетливых Кощеевых черт: «Бритый, темноволосый, с острым носом, встревоженными глазами и со свешивающимся на лоб клоком волос человек примерно лет тридцати восьми». Но известно, что Булгаков не успел свести воедино все варианты романа; ближе к концу говорится, что в клинике Мастеру «бородку подстригали машинкой», а на последней странице, во сне Ивана Понырёва, возникает образ «обросшего бородой человека».
У Мастера есть черты чернокнижника. Он служит в музее и знает языки («Английский, французский, немецкий, латинский и греческий. Ну, еще немножко читаю по-итальянски»). Он не расстается с засаленной черною шапочкой с вышитой на ней желтым шелком буквой М – то ли иудейскою кипой, то ли академической ермолкой. Когда он выигрывает «сто тысяч на облигацию», то первым делом накупает книг и поселяется в подвале уединенного домика в арбатском переулке. Один из его атрибутов – связка ключей, как у Синей Бороды или пушкинского Скупого рыцаря. Мастер поразительно наивен во всем, что касается современности (пытается опубликовать свой роман в советской печати). Но хорошо осведомлен по части оккультной истории (мгновенно узнает Воланда по описанию Бездомного). Темы жизни, смерти и бессмертия встают в булгаковском романе с первых страниц. Но если Воланд и его свита бессмертны по статусу, то залогом бессмертия Мастера (а также его подруги) становится роман о смерти и воскресении Иешуа Га-Ноцри.
Мастер и Фауст
Волшебным помощником Мастера выступает Воланд, как волшебным помощником доктора Фауста выступает Мефистофель. Но с доктором Фаустом безымянный московский историк и писатель имеет очень мало общего. Фауст деятелен и изобретателен, это подлинный homo faber (Освальд Шпенглер всю западную техническую культуру именует фаустианской). Мастер чужд всякой технике и пассивен на российский интеллигентский манер, залог его существования – страдательный («У меня нет больше фамилии, я отказался от нее, как и вообще от всего в жизни», – заявляет он Ивану в клинике).
Фауст активно обольщает Гретхен и домогается Елены Прекрасной. Мастера и Маргариту любовь настигает внезапно, «как поражает финский нож». Фауст упорно работает над сотворением гомункулуса; у Мастера, без всяких усилий с его стороны, появляется единственный ученик – Иван Бездомный. Фауст – естествоиспытатель и алхимик, ему близка герметическая идея ускорения эволюции материи (металлы и минералы медленно вызревают в недрах земли, этот процесс можно стимулировать в лаборатории). Отсюда проистекает утопический проект Фауста по созданию новой страны на территории, отвоеванной у моря. Причем Мефистофель в этих его начинаниях – деятельный, хотя и коварный помощник.
Мастер не верит в прогресс, и Воланд с ним солидарен: человеческая природа не меняется. Правда, Воланд для проверки этого тезиса ставит показательный опыт в театре Варьете; Мастеру не нужно и этого: он заведомо убежден в своей правоте – словно марксист-начетчик в своем единственно верном учении. Фауст заключает формальный договор с Мефистофелем. Вмешательство Воланда в судьбу московских героев происходит помимо их воли (хотя Маргарита и становится его помощницей). Цель Фауста – вечность, цель Мастера – воскресение (приготовление к нему происходит в психиатрической клинике, которая, несмотря на суперсовременный медицинский антураж, носит традиционные черты потустороннего царства).
К демоническим метаморфозам и алхимическому омоложению причастны Воланд и его свита, Маргарита, ее служанка и ее сосед, персонал и публика Варьете. Но Мастер к этой магии не имеет отношения: власть его иной природы. Это магия чисто словесная: бессмертия Мастер достигает благодаря своему роману. А после посмертного преображения Мастеру доверяют объявить прощение Понтию Пилату, и тут его слово достигает наибольшей силы – от него рушатся скалы. Такая мощь сделала бы честь и титаническому Кощею, и сыну бога грозы Телепину.
Слова и деньги
Рукопись Мастера, которая дважды горит, но неизменно возрождается из пепла, похоже, и играет в романе Булгакова роль Кощеева яйца – мы уже видели в этой роли магическую книгу в древнеегипетской сказке. (При этом другие рукописи в романе прекрасно горят. Пожар в Грибоедове начинается с того, что пламя с тента над ресторанным столиком перекидывается на «лежащие на окне второго этажа папки с бумагами в комнате редакции» и втягивается «внутрь теткиного дома».)
Напомним, что «яичная» тема была уже отработана Булгаковым в «Собачьем сердце» (омоложение по Преображенскому с помощью яичников обезьяны) и в особенности в «Роковых яйцах». Действие «Мастера и Маргариты» происходит в Пасхальную неделю, а одним из главных символов праздника Пасхи является крашеное или расписное яйцо.
Ирина Белобровцева и Светлана Кульюс замечают: в евангельской части романа рукописи Мастера соответствует «хартия» Левия Матвея (впрочем, дискредитированная Иешуа). А в московской – на совсем уж пародийном уровне – поэма Ивана Бездомного, который все-таки выводит Иисуса «совершенно живым» и «некогда существовавшим» (за что и подвергается критике Берлиоза).
Мы предлагаем обратить внимание на другую систему соответствий. «Роман о Пилате» в процессе написания служит его автору источником радости – но в итоге превращается в источник горя, так что Мастер даже заявляет, что ненавидит свой труд. Ту же роль играют для других героев МиМ деньги: припрятанные про черный день, они сами становятся причиною черных дней. Укрытая в нужнике заначка Никанора Босого оборачивается зловещею пачкою долларов (страдальцы «театра валютчиков» – развитие того же мотива). Можно вспомнить и буфетчика Варьете, разоблаченного при визите к Воланду: ему не только указывают точную сумму его тайных накоплений, но и предсказывают скорую смерть.
У посетителей Варьете червонцы всего лишь превращаются в этикетки Абрау-Дюрсо. Но в ранней редакции романа деньги, подаренные нечистой силою, становились «троцкистскими прокламациями самого омерзительного содержания». Аннушке-Чуме золотая подковка – подарок Воланда, оброненный Маргаритой, – тоже не приносит радости.
Мастер приступил к своему труду, когда выиграл «сто тысяч на облигацию»: по сути, он конвертировал эти деньги в уютный подвальчик, в свою рукопись и в тайную связь с Маргаритой. Белобровцева и Кульюс замечают: подвальчик Мастера – особое «сакральное» пространство, в котором герою открываются тайны бытия, где он становится демиургом.
Возможно, дело не столько в свойствах подвала, сколько в свойствах хранящейся в нем рукописи. Слова в МиМ определенно сильней, чем деньги.
комментарии(0)