Вячеслав Огрызко
Политбюро ЦК КПСС 70-х не было столь единым, как это представлялось. Фото РИА Новости
В брежневское время Кремль всегда отрицал наличие противостояния в Политбюро ЦК КПСС и, наоборот, подчеркивал единство правящей верхушки. О разногласиях в высших органах власти говорилось в основном на кухнях. Но вот в конце апреля 2023 года я в фондах Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ) обнаружил документ, в котором не только признавался факт существования в брежневскую эру в Кремле разных политических групп, но и давались некоторые оценки этим группам, а главное – отмечалась вредность борьбы разных кланов для будущего страны.
Выявила эти группы и попыталась предупредить Кремль о грозящей ему опасности поэтэсса Екатерина Шевелёва. 5 февраля 1975 года она сообщила о своих наблюдениях некоему В.К. По итогам состоявшейся встречи появился документ, получивший следующее название: «Тезисы беседы В.К. с членом Президиума советского Комитета защиты мира, поэтессой, консультантом правления АПН по творческим союзам Шевелёвой Е.А.».
Однако какие тезисы в ходе разговора выдвинул таинственный В.К., выяснить не удалось. Весь документ представляет в большей мере конспект выступления одной Шевелёвой.
О чем же информировала Шевелёва инстанции? Она отметила наличие во власти двух «подводных течений». Лидеры групп ею названы не были. Шевелёва дала лишь краткую характеристику этим течениям.
К первой группе она отнесла недовольных внешней и внутренней политикой ЦК КПСС. По ее мнению, эти недовольные, составившие ядро одного из «подводных течений», прямо связывали наши недостатки и неудачи с именем «тов. Л. Брежнева и его помощников» (не членов Политбюро, а «помощников»).
Вторую группу Шевелёва назвала «течением встревоженности». Она указывала: «Многие встревожены возможностью прихода к высшему руководству в стране такого деятеля, который отбросит страну назад, в тоталитаризм». Интересно, на кого поэтесса намекала? Судя по всему, на Шелепина.
Шевелёва сигнализировала: «Оба названных «глубинных течения» могут, так сказать, вырваться из глубины наружу – допустим, на ближайшем пленуме или даже на каком-либо заседании Политбюро».
Шевелёва была уверена, что нити от представителей двух течений тянулись к целому ряду членов политбюро. Но к кому именно? Кто конкретно мог бросить вызов генсеку Брежневу? От прямых ответов именно на эти вопросы поэтесса уклонилась.
Впрочем, когда Шевелёва завела речь о конкретных претензиях двух группировок, она не удержалась и проговорилась. Так, к числу лидеров одного «подводного течения» она отнесла директора Института США и Канады Георгия Арбатова.
Какие к нему имелись претензии? Шевелёва сообщала, что противостоявшая Арбатову политическая группа обвиняла Институт США и Канады в авантюризме. Этот авантюризм заключался в подготовке людьми Арбатова для Кремля конъюнктурных справок, в которых необоснованно завышались шансы Советского Союза в отношении сотрудничества с США. Другими словами, Арбатов подталкивал советское партийное руководство к неверным шагам, которые приводили к провалам в нашей внешней политике. Получалось, что Арбатова следовало убирать из института. Но на это никто не шел. А почему? Шевелёва поведала: «…о тов. Г. Арбатове широко говорят, что у него есть «выход» на тов. Л. Брежнева через кого-то из помощников Леонида Ильича и что все вопросы тов. Г. Арбатов решает напрямую».
Стремясь соблюсти объективность, Шевелёва отметила, что выход на самые верхи имели и представители другого «подводного течения». Она в качестве примеров назвала фамилии художника Ильи Глазунова и главного редактора журнала «Огонек» Анатолия Софронова. По ее словам, у этих деятелей культуры существовал «выход на политбюро через товарищей Полянского и Мазурова». Другими словами, Шевелёва давала понять, что эти два члена Политбюро – Полянский и Мазуров не совсем благонадежны.
Еще одним неблагонадежным членом политбюро поэтесса считала Александра Шелепина. Она предупреждала, что от этого политика можно было ждать на любом мероприятии критического выступления, направленного против Георгия Арбатова и стоявшей за ним кремлевской группировки.
Напоследок Шевелёва коснулась причин неудач Кремля во внешней и внутренней политике. Правда, она от собственных выводов воздержалась, а сослалась на мнения известных писателей и простых рабочих.
И главным для нее оказалась позиция крупнейшего писателя Леонида Леонова. А тот все наши провалы объяснял прежде всего духовным кризисом. Шевелёва привела услышанные от Леонова слова: «Чиновники отлучили подлинных писателей от литературы, точно так же, как чиновники отлучают крестьян от земли». Рабочий же с завода «Динамо» признался Шевелёвой, что люди не поняли Брежнева, который «допустил возобновление культа личности» и «оторвался от народа».
С «тезисами» Шевелёвой таинственный В.К. немедленно ознакомил тогдашнего заведующего общим отделом ЦК КПСС Константина Черненко, который выполнял у Брежнева также функции личной разведки. И выводы были сделаны весьма оперативно.
Уже через два месяца Брежнев вывел из Политбюро одного из потенциальных заговорщиков, кто мог бы покуситься на власть генсека, – Шелепина. Он даже не оставил своего скрытого оппонента во главе профсоюзов, а удалил его в Госкомитет профтехобразования. Потом, перед самым XXV съездом КПСС, Брежнев подчистил ЦК и убрал оттуда бывшего председателя правительства России Воронова и еще нескольких человек, которые могли подвергнуть генсека публичной критике. Следующим на очереди оказался Полянский. Его просто в 1976 году не переизбрали в Политбюро. А затем на выход Кремль попросил и Мазурова.
Шевелёва искренне думала, что своей информацией она в 1975–1976 годах помогла Брежневу удержаться во власти, и хотела получить за это разные преференции. В частности, она рассчитывала на получение Госпремии, но этого не произошло.
Вот, к примеру, несколько строк из ее стихов:
Погряз в песке из серых мух.
Пытаясь спрятаться за «дух»,
Ты все стучишься в чью-то
дверь.
Стараюсь я сорвать репей,
Налепленный тобой вчера,
Когда сказал ты мне пока.
Но ты ничуть не одинок –
Таких, как ты, большой кусок.
Стремятся все они туда,
Где вечный праздник и жара.
В 1981 году Шевелёва сочинила поэму «Коммунист», выведя главным героем трагически погибшего годом ранее Петра Машерова. Но тут ее подвела изменившаяся политическая конъюнктура. Она полагала, что Машеров был другом Брежнева. Поэтому Шевелёва не сомневалась, что генсек по достоинству оценит ее сочинение. Но до Брежнева рукопись поэтессы не дошла. Ее перехватил Черненко, который к тому времени дослужился до членства в Политбюро. 12 октября 1981 года он дал указание подчинявшемуся ему секретарю ЦК Михаилу Зимянину: «Прошу Вас посмотреть этот материал. Не думаю, что его нужно докладывать Леониду Ильичу». А Зимянин и сам, без Черненко, знал, что Брежнев еще в начале 70-х годов охладел к Машерову и даже не счел нужным присутствовать на его похоронах. Ну а Шевелёвой потом все объяснил заведующий отделом культуры ЦК Василий Шауро.
Впрочем, Шевелёва не успокоилась. Позже она первой выкопала стихи очередного генсека – Юрия Андропова. Но никакие преференции за этим не последовали.
Как поэт и как пропагандист стихов генсеков Шевелёва властям оказалась не нужна. Руководству от нее требовалась лишь информация о том, кто в Кремле против кого дружил.
комментарии(0)