Любил ты нежную Лизету...

Это сейчас Пушкин – памятник, а при жизни он все больше шутил. И не все, что происходило на Черной речке, имело трагические последствия. Фото Владимира Захарина

При упоминании о Черной речке невольно возникают ассоциации с роковой дуэлью Пушкина. Не все, однако, в жизни Пушкина, что происходило на Черной речке, имело трагические последствия. Летом 1830 года на даче на Черной речке Пушкин услышал анекдот о тайне трех карт, послуживший ему идеей «Пиковой дамы». Анекдот рассказал князь Сергей Григорьевич Голицын, имевший в свете прозвище Фирс. (В светском обществе было немало Голицыных, поэтому иные из них имели прозвища.) Под этим прозвищем Пушкин упомянул Голицына в шуточном, не предназначавшемся для печати и ныне не особенно известном стихотворении 1830 года:

Полюбуйтесь же вы, дети,

Как в сердечной простоте

Длинный Фирс играет в эти,

Те, те, те и те, те, те.

Черноокая Россети

В самовластной красоте

Все сердца пленила эти,

Те, те, те и те, те, те.

О, какие же здесь сети

Рок нам стелет в темноте:

Рифмы, деньги, дамы эти,

Те, те, те и те, те, те.

Стихотворение это, вероятно, так бы и осталось загадочным, если б Михаил Лонгинов при публикации не сделал разъяснение: когда кто-то из игроков спросил Голицына: «Да ты на какие играешь, на эти или на те?» (то есть на наличные или на те, что игрок ему должен), то он отвечал: «Это все равно, и на эти и на те, и не те, те, те». Пушкину, слышавшему это, ответ показался забавным, и он взял его рефреном своего стихотворения. В «Пиковой даме» (где тоже дамы – «эти и те», то есть настоящие и карточные), похоже, есть намек на эти шуточные стихи: «Те, которые остались в выигрыше, ели с большим аппетитом...»

«Те» – уже в третьем предложении повести. Эпиграфом же к 1-й главе «Пиковой дамы» Пушкин поставил песенку «А в ненастные дни...», которую, по свидетельству Анны Керн, Пушкин сочинил у князя Голицына.

Сохранилось шуточное стихотворение Сергея Голицына в форме диалога его со слугой Пушкина, Никитой. Но как-то до сих пор не было отмечено, что и на «длинного Фирса» он ответил стихами, причем даже напечатал. В журнальчике «Гирланда» (1831, № 26, с. 206–207) появилось такое стихотворение «Несправедливый упрек»:

Любил ты нежную Лизету,

Любил ты резвую Эстель,

И черноокую Розету,

И легковерную Адель.

Какие милые создания,

И как ты скоро их забыл:

В твоей вине нет оправдания!

– Да я без памяти любил!...

Упоминание «черноокой Розетты» (то есть известной Смирновой-Россет), имя Эстель, содержащее «те», и подпись – «Фирс» (которую Голицын больше никогда не использовал в качестве литературного псевдонима) заставляют видеть в этом стихотворении ответ на стихи Пушкина. Злосчастное прозвище Фирс, кстати, было причиной, почему у Голицына не задалась военная карьера: он стал жертвой «конспирологических» подозрений Николая I (в святцах день памяти св. Фирса приходится на 14 декабря) и вынужден был подать в отставку в чине штабс-капитана.

Где ты, прекрасный мой,

где обитаешь,

Там ли где песни поет князь

Голицын,

Ночи певец и картежник? –

вопрошал Пушкина в 1828 году Вяземский в письме из Пензы. Голицын действительно был не только картежник и поэт, но и отличный певец. Глинка написал на его тексты несколько романсов. Лучший из его литературных опусов – повесть «Вы струсили» – опубликована в «Библиотеке для чтения» (№ 3 за 1834 год), в следующем же номере за тем, где напечатана «Пиковая дама». Вообще же Сергей Голицын печатался крайне мало. Вот едва ли не последнее его стихотворение, напечатанное при его жизни:

Вписался в список

я субботний...

Всегда Завет я Ветхий чтил,

И, помня заповедь, охотней

Другой бы праздник позабыл!

Но, на обет мой не взирая,

Я нынче к вам не попаду:

Здоров и весел был вчера я,

А нынче болен и в бреду,

И на страдальческой постеле

Я обновляю новый год.

В моем изнеможенном теле

Давно семь пятниц на неделе: –

Дай Бог иметь вам семь

суббот!

(Зритель общественной жизни, литературы и спорта. 1862, № 6).

А стихи Пушкина, те, на которые Сергей Голицын написал вышеприведенный ответ, – если они тоже написаны на Черной речке, – оказались отчасти пророческими:

О, какие же ЗДЕСЬ сети

Рок нам стелет

в темноте...