Надо же думать, что понимать

Виктор Степанович был потрясающим парадоксалистом и гением намеков-недоговоренностей.  Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Как ему удалось не погубить свой редкостный талант, вращаясь в советском газово-партийно-дипломатическом аппарате – для меня цепь загадок. Разыгрывая из себя шута, он изобретательно ускользал от напрашивающихся тут же к употреблению крепких ругательных слов, весьма настойчиво сопутствующих разрешению даже обыденных административно-хозяйственных ситуаций. Но позволял отгадывать их легко своему слушателю!

Черномырдин был вполне доволен своей ролью, не смущался, когда ему кто-то вслед рисковал намекать, что он не совсем того-с, и крутить у виска своим замурзанным пальцем. Чем не вечный русский сюрприз – за идиота у нас зачастую считали нормального человека, устами которого глаголет истина. Так почему же не потешить дурачков, пусть поусмехаются! А заодно вдруг чему-то полезному и научатся… «Надо же думать, что понимать», – выплескивал он. А потом у него срывалось с языка: «Надо делать то, что нужно нашим людям, а не то, чем мы здесь занимаемся». Случайность, позыв пиара? А кто это определит? Тем более что он не замедлит слегка подправиться: «Да и я вот в своем седле премьерском, только ветер в ушах»…

Те, кто поумнее, внутренне соглашались – в косноязычии Виктора Степановича есть определенно нечто не поддающееся расшифровке. Черномырдин был вне конкуренции. У него был бриллиантовый талон эстрадника от бога. И прекрасно, что о нем можно судить не только по восторженным воспоминаниям аудиторий или групп электората, но и по живым текстам самого автора и главного героя неожиданных импровизаций. «Вы посмотрите – все имеем, а жить не можем. Ну не можем жить! Никак, все нас тянет на эксперименты. Все нам что-то надо туда, достать там где-то когда-то, устроить кому-то. Почему не себе?! Не своему поколению?!». Или: «Есть еще время сохранить лицо. Потом придется сохранять другие части тела». Впрочем, некоторые сомнения его, если честно сказать, при этом посещали. Вспомним классическое: «Хотели как лучше, а получилось как всегда», «Отродясь у нас такого не случалось, и вот опять произошло», «Какую бы общественную организацию мы ни создавали – получается КПСС».

Периодические погружения в публичный оптимизм – это фирменные приемы политиков и хозяйственников. Виктор Степанович не мог пройти мимо них в своем разнообразном устном творчестве. «Переживем трудности. Мы не такие в России, россияне, чтобы не пережить. И знаем, что и как нам надо делать», «Нам всем надо лечь на это и получить то, что мы должны иметь», и наконец: «Мы выполнили все пункты от А до Б»…

Его переходы от пафоса уверенности к некоторым сомнениям в правильности происходящего вокруг него, насколько известно, прежде никто не брался исследовать, хотя бы потому, что для этого надо было точно представлять, в какой последовательности те или иные репризы Виктора Степановича возникали. Имеет ли теперь это какое-то значение? Конечно, нет. Большинство зафиксированных в разных местах высказываний сами по себе откровения многовекторные. Их критические мотивы многообразны и часто неоднозначны. «Надо контролировать, кому давать, а кому не давать. Почему вдруг мы решили, что каждый может иметь?» Вполне логично рядом с этим звучит и безразмерное корректирующее предупреждение не теряющего ориентации Виктора Степановича: «Я бы не стал увязывать эти вопросы так перпендикулярно».

В его манере напористо удерживаться в акустическом и медийном пространстве всегда присутствовало немало неоспоримой и, что особенно симпатично, неожиданной новизны. Лексические его виражи были решительны и лаконичны. Он умеренно применял тривиальные приемы, поскольку был самостоятельно публицистичен в своих пропагандистских откровениях («Хотели как лучше, а получилось как всегда…»). Во многих из них играючи возникают весьма многообещающие разветвления центральной авторской мысли, поражающие прямыми указаниями на будущие сенсационные исходы поднятого вопроса или бытующего ныне дела. «Если я еврей – чего я буду стесняться! Я, правда, не еврей», – говорил Черномырдин. И твое сознание после слова «стесняться» как бы само собой разворачивалось для пробежки по мнимым извилинам, хранящим немало подсказок, почему Виктор Степанович заговорил о причинах некомфортных ощущений лица еврейской национальности. Чего тут было больше – чьих-то досад на прошлое, каких-то неясных догадок или его исключительно личные предчувствия каких-то реальных опасностей? На неожиданно возникшем перепутье каких только сочетаний и картин всегда нами не припоминалось. «У нас ведь беда не в том, чтобы объединиться, а в том, кто главный», – говорил мудрый Виктор Степанович. Поневоле от такого толчка под локоть у многих поисковиков истины земная твердь из-под ног уплывала неисповедимыми еще момент назад направлениями…