Шерлок Холмс и философский камень

Колдовство сыщика не отличается от алхимических экспериментов.  Корнелис Бега. Алхимик. 1663. Музей Гетти, Лос-Анджелес

При этом эксцентричный сыщик утверждает, что понятия не имеет, обращается ли Земля вокруг Солнца или наоборот. Между тем алхимия зиждется на доктрине о небесных и земных соответствиях. И вообще, всякий подлинный адепт герметического учения – прежде всего философ. Холмс же кажется воплощением здравого практического смысла, демонстративно бегущим высоких материй.

Путая следы

Но постепенно мы убеждаемся, что Холмс, прирожденный мистификатор, попросту дурачит Уотсона. На протяжении двух десятков следующих рассказов Холмс проявляет себя как человек, энциклопедически образованный. Он знает латынь и основные европейские языки; цитирует на память Шекспира, Горация и Тацита, Петрарку, Генри Торо и Буало, рассуждает о Жан-Поле, Флобере и Мередите и со знанием дела критикует детективную литературу своего времени.

Кроме того, Холмс занимается криптографией, графологией, текстологией. Читает палимпсесты, с первого взгляда определяет возраст старинных манускриптов. В общем, герменевтика в широком смысле – одна из главных областей его интересов.

Оказавшись в Корнуолле, он принимается отыскивать в местном наречии следы «халдейского языка» (следуя модной теории о разработке древними финикийцами корнуэльских месторождений олова. И даже собирается писать по этому поводу монографию). Впрочем, монографии Шерлок Холмс сочиняет о самых разнообразных вещах.

Профессия героя

На первых страницах «Этюда в багровых тонах» доктор Уотсон с долей иронии упоминает Холмсовы «алхимические приборы». Впрочем, нужны они Холмсу для самых прозаических работ. На протяжении всего цикла упоминаются три конкретных химических опыта: открытие реактива, осаждающего гемоглобин, исследование каменноугольной смолы и еще какого-то неназванного углеводорода.

Для обнаружения крови в других жидкостях в ту пору использовали тинктуру смолы южноамериканского дерева гваякум; метод был громоздким и ненадежным. Возможно, Холмс предвосхитил опыты 1890-х годов по идентификации белков бельгийца Жюля Борде, позднее получившего Нобелевскую премию в области физиологии и медицины.

Исследование «каменноугольной смолы» Холмс проводит «в одной лаборатории на юге Франции, в Монпелье», в 1894-м. Ник Реннинсон указывает, что профессором минералогии в университете Монпелье был в ту пору Жак Кюри, брат Пьера Кюри. И предполагает, что Холмс на самом деле исследует смоляную урановую обманку. Правда, опыты супругов Кюри с радиоактивностью велись в Париже и начались двумя годами позже.

Как бы то ни было, все эти занятия Холмса не выходят их круга современных ему научных практик. Но в «Знаке четырех» речь заходит об искусстве прочтения сожженного текста и определении пепла разных сортов табака. Это уже близко к палингенезии – чисто алхимической дисциплине. Нас не удивляет, что Холмс обнаруживает изрядные познания в области ядов, натуральных и синтетических: тут ему и книги в руки. Однако он то и дело проявляет интерес к вещам не столь практическим, рассуждая, с одной стороны, о «керамике, мистериях, буддизме»; с другой – о Дарвине и Бюффоне.

Невежество Холмса по части астрономии – также чистейший блеф, потому что он, оказывается, способен поддерживать беседу «о наклонении эклиптики к экватору». Его живо интересуют атавизмы и вопросы наследственности. По части истории и генеалогии, политики и социологии он также выказывает незаурядные познания, пусть и с криминологическим уклоном.

При этом Холмс – скрипач и композитор, любитель оперы и музыкальный критик. Особенно часто в его рассуждениях фигурируют Страдивари и Паганини, признанные виртуозы в своих областях, а также Рихард Вагнер – не только композитор, но и интерпретатор древнегерманской мифологии. Упоминается также исполнение Холмсом «Песен» Мендельсона и баркаролы из оперетты Оффенбаха «Сказки Гофмана». Интересуется Холмс и старинной музыкой и даже пишет нечто о полифонических мотетах композитора XVI века Орландо Лассо. Кроме того, он походя определяет архитектурные стили и разбирается в живописи, антиквариате и ювелирном деле почти как эксперт.

В довершение ко всему оказывается, что в юности Холмс провел два года в колледже (а затем, по-видимому, продолжал образование самостоятельно). По версии Ника Реннисона, обыкновенно мужчины из рода Холмсов учились в Оксфорде, в колледже Крайстчерч; там изучает математику и Майкрофт Холмс. Но Шерлок выбирает кембриджский колледж Сидни Сассекс и естественные науки.

В период своего исчезновения после схватки с профессором Мориарти Холмс побывал в Тибете, посетив далай-ламу, а затем путешествовал по Ближнему Востоку. При этом к религии великий сыщик, по-видимому, равнодушен, чего не скажешь о восточной мистике. Упомянем также его актерские способности. Между прочим, перевоплотившись в старика-букиниста, Холмс однажды пытается всучить Уотсону труд под названием «Происхождение культа деревьев», явно баснословно-антропологического свойства.

С кем поведешься

Среди второстепенных и эпизодических персонажей холмсовского цикла также немало людей разносторонне образованных. Причем познания их часто простираются в интересующих нас направлениях. Джефферсон Хоуп, скромный горняк из США, выказывает изрядные познания в аптечном деле. Бартоломью Шолто, брат жертвы из «Знака четырех», – химик, обладатель домашней лаборатории. Дворецкий в доме Месгрейвов – кладоискатель и криптограф.

Выведена также целая вереница медиков с самыми разнообразными научными интересами. «Наполеон преступного мира» профессор Мориарти – выдающийся математик и астроном. Несколько других преступников также обнаруживают разнообразные таланты и глубокие познания – в области музыки, шахмат, истории искусств и т.п.

Стэплтон из «Собаки Баскервилей» – разносторонний натуралист: ботаник, энтомолог и химик. Кэлвертон Смит, бывший суматранский плантатор – незаурядный микробиолог, специалист по восточным болезням. Натан Гарридеб – натуралист, нумизмат и антрополог. Священник Рокуэл – археолог и любитель древностей. И наконец, брат нашего сыщика Майкрофт Холмс – математик, политический комбинатор и контрразведчик, мозг британского Форин офиса.

Но интересней всех в этом ряду скромный клерк Уилсон из рассказа «Союз рыжих», который, подвергшись мистификации, «приобрел глубокие познания о предметах, начинающихся на букву А: аббатах, артиллерии, архитектуре, Аттике». Алхимия не упомянута: древесный лист проще всего спрятать в лесу.

Подземные интересы

Впрочем, наиболее часто упоминаемая в холмсовском цикле область знаний – даже не химия, а горное дело. В ряде рассказов Холмс обнаруживает глубокие познания по части почвоведения. Упоминаются серебряные рудники в Неваде (дважды), каторжные земляные работы на Андаманских островах, меловые карьеры в Хоршэме, разработки сукновальной глины (вымышленные), «рудники в Ланкашире и Уэльсе», древние разработки олова (трижды), артезианские колодцы (вымышленные), «рудники в Канзасе» (вымышленные), оловянные рудники в Редруте, «импорт нитратов из Перу» (речь идет о гуано, естественном азотном удобрении). В «Долине страха» описывается целый угледобывающий регион в США.

Но больше всего в холмсовском цикле золотых приисков и рудников. Американские золотоискатели упоминаются дважды, австралийские – пять раз, южноафриканские – несколько десятков раз (золотая лихорадка охватывала эти страны именно в такой последовательности). Однажды упоминаются также золотые прииски Бразилии. На страницах цикла возникают также сокровища индийской Агры, «голубой карбункул» (по-видимому, корунд необычной окраски), «камень Мазарини» (огромный желтый бриллиант), «черная жемчужина Борджиа» и несколько менее приметных драгоценностей. Звучат рассуждения о янтаре, отыскивается древняя корона английских королей и т.п.

Упоминания о других отраслях промышленности отрывочны и случайны. Металлурги, если не считать фальшивомонетчиков, упомянуты лишь однажды. Если встречаются ювелиры – это скупщики и оценщики, а не мастера литья, золочения и огранки. Персонажи могут быть электриками или газовщиками, но это лишь знак принадлежности к модной профессии; с сюжетами рассказов эти их занятия, как правило, не связаны. Непосредственно в фабуле однажды участвуют гидравлический пресс и его наладчик, и однажды заходит речь о Лондонском метрополитене и чертежах новейшей подводной лодки. В целом совсем немного для эпохи бурной индустриализации.

Флора и фауна

Примечательных объектов животного или растительного мира на страницах цикла не так уж много. Но и среди них мы обнаружим несколько инфернальных псов, несколько вполне архетипических змей, несколько лошадей (в том числе подкованных так, чтобы имитировать коровий след), несколько обезьян (в том числе используемых для омоложения, почти по методу булгаковского профессора Преображенского).

А также рождественского гуся с драгоценной начинкою. А также ритуально сожженные кости белого петуха и черного козла. А также экзотические яды, в том числе отравляющий дым из африканского зелья под названием «дьяволова нога». А также наркотики, которыми балуется Холмс, и пчел, которых он принимается разводить в конце жизни (богатый мифологический комплекс меда, в том числе как эмблемы золота).

Между прочим, названия рассказов «Палец инженера» и «Дьяволова нога» в сумме дают «Копыто инженера»: заглавие одного из прототекстов булгаковского романа «Мастер и Маргарита». Но самыми убедительными герметическими эмблемами холмсовского цикла представляются жеребец Серебряный (в оригинале Серебряная метка), а также Медные буки из одноименных рассказов.

Тайны секретных загадок

Разумеется, страницы цикла пестрят упоминаниями о тайных и криминальных сообществах, исторических и современных. Американская секта мормонов. Сикхи-заговорщики в Агре. Американский ку-клукс-клан. «Общество нищих-любителей» в роскошном подполье. Русские нигилисты (трижды). Тайны нескольких королевских домов Европы. Фемгемрихт (тайный средневековый суд в Германии). Заговор «обряда Месгрейвов». Итальянская мафия. Криминальный синдикат профессора Мориарти и полковника Морана. Столь же могущественная организация их лондонского предшественника XVIII века Джонатана Уайльда.

Чикагские банды с романтическими причудами (дважды). Преступный синдикат американской «долины страха», замаскированный под масонский орден. Скауеры (Лондон, XVIII век). Неаполитанская лига «Алое кольцо» («нечто вроде карбонариев»). Мстители из Сан-Педро, вымышленной южноамериканской страны, практикующие причудливые вудуистские обряды. Венгерские и трансильванские вампиры. Германское шпионское подполье в Британии. И еще несколько разведывательных организаций и международных авантюристов-одиночек.

Шерлок Холмс и позитивизм

Понятно, что горное дело и конспирология в совокупности образуют «коллективное бессознательное» доброй старой Англии поздневикторианской эпохи. Однако в сочетании с естественно-научными увлечениями самого Холмса и ряда других персонажей, да еще разбавленными романтической мистикой, примешанной к доброй половине сюжетов, мы получаем полноценный алхимический комплекс.

В «Пяти апельсиновых зернышках» Холмс утверждает: как Кювье мог описать животное целиком, осмотрев единственную его косточку, так и наблюдатель, досконально изучивший одно звено в цепи происшествий, должен верно воссоздать остальные звенья, предшествующие и последующие. На самом деле образец тут не Кювье, а «демон Лапласа», располагающий всесторонним знанием о любой точке пространства и на этом основании предсказывающий прошлое и открывающий будущее.

Но сколько бы Шерлок Холмс ни декларировал стремление превратить раскрытие преступлений в точную науку, с каждым следующим рассказом мы убеждаемся, что его талант сродни не науке, а искусству. Точно так же алхимики были искусство-, а не естествоиспытателями: им приходилось заниматься творчеством с непредсказуемыми последствиями.

Александр Генис, впрочем, утверждает: «Шерлок Холмс – библия позитивизма. Цивилизация, которая ненароком отразилась в сочинениях Конан Дойля, достигла заката самоуверенного могущества. Ее сила, как всемирное тяготение, велика, привычна и незаметна… Здесь все работает так, как нам хотелось бы. Отправленное утром письмо к вечеру находит адресата с той же неизбежностью, с какой следствие настигает причину, Холмс – Мориарти, разгадка – загадку. Эпоха Холмса – редкий триумф детерминизма».

При этом сам великий сыщик не обнаруживает желания следовать канонам своей цивилизации: «Шерлок Холмс обладает ренессансным темпераментом. Он сам себе устанавливает правила, по которым играет. Даже на скрипке… Холмс норовит проникнуть в тайны мироздания и разоблачить их… Мораль Холмсу заменяет ментальная гигиена: «Вся моя жизнь – сплошное усилие избегнуть тусклого однообразия будней». Холмс – отвязавшаяся пушка на корабле. Он – беззаконная комета. Ему закон не писан». Еще меньшими позитивистами оказываются поклонники Холмса, что признает и Генис: «Наиболее истовые из его читателей – как новые масоны. Они назначили деталь реликвией, сюжет – ритуалом, чтение – обрядом, экскурсию – паломничеством. Так уже целый век идет игра в Священное Писание, соединяющая экзегезу с клубным азартом».

Викторианское подсознательное

Понятно, что подобный комплекс мотивов нетрудно обнаружить и в книжках Эдгара По или Уилки Коллинза, Честертона или Рекса Стаута. Но все это лишь доказывает, сколь глубоко алхимический комплекс укоренился в западном подсознании и сколь актуальным он остается и поныне. Шерлок Холмс – просто самый разительный пример. Потому что карьера его протекает в эпоху, не желающую иметь ничего общего с метафизикой, и сам он на первый взгляд производит впечатление законченного позитивиста. В творчестве Конан Дойля имеется и прямое повествование о герметическом искусстве – это роман «Открытие Раффлза Хоу» (в оригинале «Свершения Раффлза Хоу», 1891). Биограф писателя Рассел Миллер отзывается об этом романе пренебрежительно: «Невнятная история про алхимика, открывшего, как превращать тяжелые металлы в золото и попытавшегося помочь бедным, что привело к полному разложению масс». На самом деле этот роман у Конан Дойля – один из ключевых.

Стоит обратить внимание и на последнюю повесть Конан Дойля «Когда Земля вскрикнула» (1928). Там профессор Челленджер бурит сверхглубокую шахту, чтобы проверить свою теорию – не является ли Земля живым организмом. Подобных идей держались многие алхимики, а в 1970-х годах ее возродил британский эколог Джеймс Лавлок, автор «гипотезы Геи». Конан Дойль предпринимал и собственные расследования. Началось все с того, что к писателю обратился несправедливо осужденный молодой юрист Джордж Эдалджи, сын священника иранского происхождения из шахтерского поселка под Бирмингемом. В деле фигурировали подметные письма и покалеченная из мести чужая скотина. Оно было шито белыми нитками: несчастного осудили исключительно за цвет его кожи. Конан Дойль добился оправдания Эдалджи, но истинного виновника так и не сумел изобличить. Позднее писатель расследовал еще несколько дел, также с переменным успехом. Перед Первой мировой войной Конан Дойль сильно опасался, что вражеские субмарины могут блокировать Британию, и предлагал решение проблемы: выкопать туннель под Ла-Маншем. Наконец, на старости лет писатель увлекся оккультными материями, в особенности спиритическими сеансами. Он посвятил спиритуализму несколько книг и множество публичных лекций и охотно публиковал фотографии фей, сфабрикованные двумя английскими девочками. Все это наглядно показывает, что мифологическое мышление – законная оборотная сторона викторианского позитивизма.

Архетип великого сыщика

Даниэль Клугер вслед за другими исследователями возводит происхождение детектива к волшебной сказке. Действие ее происходит в потустороннем мире; таков же и мир классического детектива. Это зачарованное «подземное» царство. Причем детектив (Шерлок Холмс) – настоящий его правитель. А преступник (профессор Мориарти) – дерзкий узурпатор, который стремится свергнуть власть детектива и поставить под сомнение его всеведение.

Именно поэтому сыщиками часто выступают духовные лица (патер Браун у Честертона, аббат Фариа у Дюма в «Графе Монте-Кристо», брат Вильгельм Баскервильский у Умберто Эко). А архетип Великого Сыщика автор видит во владыках подземного царства из числа умирающих и воскресающих богов наподобие Осириса или Диониса-Загрея.

Но сам же Клугер задается вопросом: почему Великий Сыщик все-таки возвращается в мир людей из преисподней? И не может дать на него внятного ответа. Между тем очевидно, что Великий Сыщик преспокойно существует в обоих мирах, и главное его профессиональное достоинство – умение пересекать границу. Поэтому архетип Великого Сыщика иной. Это бог-психопомп – египетский Тот, греческий Гермес, нордический Один. Последний даже приобретает верховную власть над древнегерманским пантеоном, но основой его владычества остается магия шаманского типа. В общем, Гермес – бог не только воров и алхимиков, но и детективов.