Он в землю вцепился руками

Шаламову в его горькой судьбе необходимо было опираться на самоотверженность и твердость Фото агентства «Москва»

В творчестве Варлама Шаламова сразу же поражает точность слова. Образ стланика цепляет тем, что он был воссоздан как в стихах, так и в прозе в одном из «Колымских рассказов». Вот посвященные этому деревцу стихи, которые воспринимаются как короткая поэма:

Ведь снег-то не выпал.

И, странно

Волнуя людские умы,

К земле пригибается стланик,

Почувствовав запах зимы.

Он в землю вцепился руками,

Он ищет хоть каплю тепла.

И тычется в стынущий

камень

Почти неживая игла.

Поникли зеленые крылья,

И корень в земле – на вершок!..

И с неба серебряной пылью

Посыпался первый снежок.

В пугливом своем напряженье

Под снегом он будет лежать.

Он – камень. Он – жизнь

без движенья,

Он даже не будет дрожать.

Но если костер ты разложишь,

На миг ты отгонишь мороз, –

Обманутый огненной ложью,

Во весь распрямляется рост.

Он плачет, узнав об обмане,

Над гаснущим нашим костром,

Светящимся в белом тумане,

В морозном тумане лесном.

И, капли стряхнув, точно

слезы,

В бескрайность земной

белизны,

Он, снова сраженный морозом,

Под снег заползет – до весны.

Земля еще в замети снежной,

Сияет и лоснится лед,

А стланик зеленый и свежий

Уже из-под снега встает

И черные, грязные руки

Он к небу протянет – туда,

Где не было горя и муки,

Мертвящего грозного льда.

Шуршит изумрудной одеждой

Над белой пустыней земной.

И крепнут людские надежды

На скорую встречу с весной.

В обращении к теме стланика в стихах есть на первый взгляд нечто парадоксальное. Ведь возможности поэзии, с точки зрения Варлама Шаламова, более ограниченны. Вот как он характеризует процесс стихотворчества: «Поэт – это человек, который не может сказать того, что он хочет. И не из-за каких-то опасений по теме, а просто каждый раз выходит не то, что хочешь». Но видимо, в данном случае в прозе трудно было бы свой оптимизм выразить так, как в стихах: «И крепнут людские надежды/ на скорую встречу с весной».

Шаламов был противником прозаического толкования стихов, как это делал Белинский. Шаламову в его горькой судьбе необходимо было опираться на самоотверженность и твердость, которые ему, по его утверждению, давали именно стихи.

Некогда начавший с Некрасова знакомство с поэзией, Шаламов со временем сделал своим кумиром Афанасия Фета, придя к такому выводу: «Знание тонкости Фета более важная для поэта тайна, чем моральные императивы Некрасова».

Стланик, это невысокое деревцо, Шаламов считал «наиболее поэтичным русским деревом», слава которого незаслуженно уступает неоднократно воспетым плакучей иве, чинаре и кипарису.

Чем же так покорил поэта этот низкорослый кедрач, пробивающийся из щелей в горных склонах?

Длина этого вечнозеленого хвойного дерева составляет не более трех метров. Оно растет, пригибаясь к земле, и как бы стелется вдоль нее, отсюда и его название. Шаламов сравнивает его со спрутом, одетым в зеленые перья.

Стланик раньше всех на севере ощущает начало весны. Пробуждаясь от спячки во время зимы, он, как живой, приподнимается, распрямляясь во весь рост. Легковерный стланик можно обмануть, разведя зимой недалеко от него костер. И тогда, приняв тепло костра за начавшуюся преждевременно весну, он может расправить скрюченные ветви и подняться. Но когда костер погаснет, ненавидящий зиму стланик снова скорчится, вернувшись на свое место, готовясь к очередным снежным заносам… Неприметные летом на фоне безудержного цветения других деревьев, зеленые факелы стланика с началом осени становятся все более приметными. Живописные строки рассказа Шаламова позволяют легко себе это представить. Восхищенные строки, посвященные стланику, однозначно напоминают стихи в прозе.

Шаламов, как и стланик, терпеть не мог колымскую зиму с ее стужами. И вот почему он наделил это деревцо сверхчувствительностью, превышающей человеческую. Суровый край «морозов и мужчин и преждевременных морщин» не поощрял нежности в человеческих отношениях, и неотвеченная потребность в ней выкипала в доверительное общение с природой. Вверял себя поэт не только стланику. Вот его строки, посвященные кленовой ветке:

Я шепчу признанья пылкие,

К твоему тянусь листу,

Что дрожит здесь каждой

жилкою,

ясно видной на свету.

Деревья, бревенчатые стены были безмерно близки душе поэта, в них он видел альтернативу бездушным каменным домам:

Я жаловался дереву

Бревенчатой стене,

И дерева доверие

Знакомо было мне.

С ним вместе много плакано

Переговорено,

Нам объясняться знаками

И взглядами дано.

В дому кирпичном, каменном

Я б слова не сказал,

Годами бы, веками бы

Терпел бы и молчал.