Между гением и талантом

Его громко ругали, но читали взахлеб.  Илья Репин. Портрет писателя Л.Н. Андреева на яхте. 1912.  Тверская областная картинная галерея

Леонид Андреев

Из «Дневника» (11 октября 1915 года)

Вселенский замах («Я хочу…»)

Свой первый рассказ «В холоде и золоте» он опубликовал в 1892 году в журнале «Звезда» (№ 16, 19 апреля). Рассказ был так же плох, как и журнал «Звезда», где его с улыбкой приняли после газеты «Неделя», из которой вернули с улыбкой. Почти через 20 лет, в 1910 году, в «Автобиографической справке» он напишет: «О писательстве задумался впервые лет семнадцати. К этому времени относится очень характерная запись в моем дневнике; в ней с удивительной правильностью… намечен тот литературный путь, которым я шел и иду поныне».

Речь идет о записи из раннего дневника от 1 августа 1891 года, впервые опубликованной в книге «S.O.S» («Atheneum – Феникс», 1994), многое из которой сбылось, и поэтому весьма важной для понимания всех рro et contra литературного пути, которым прошел Леонид Андреев: «…я хочу быть известным, хочу приобрести славу, хочу, чтобы мне удивлялись, чтобы преклонялись перед моим умом и талантом… Я хочу, чтобы в моем сочинении отразилась вся многовековая культура человечества, вся современная социальная, моральная… его жизнь. Я хочу на основании тысячелетнего опыта человечества… показать человеку, что ни он сам, ни жизнь его – ничего не стоят… Я хочу показать всю несостоятельность тех фикций, которыми человечество до сих пор поддерживало себя: Бог, нравственность, загробная жизнь, бессмертие души, общечеловеческое счастье, и равенство, и свобода… Я хочу быть апостолом самоуничтожения. Я хочу… чтобы человек бледнел от ужаса, читая мою книгу… чтобы она сводила людей с ума, чтобы они ненавидели, проклинали меня, но все-таки читали...»

Замах молодого писателя был вселенский, даже русские титаны – Толстой, Достоевский – так о себе не писали. Да и западные – Гете, Золя – тоже.

«Литературный хулиган» (брань и ругань)

«Хулиганом» его назвал некто Семен Высокий в газете «Крымское слово» в 1907 году. После рассказов «Стена» (1901), «Бездна», «В тумане» (оба – 1902) и «Тьма» (1907) русская критика пустилась во все тяжкие и стала бранить Андреева на чем свет стоит (он расценивал это как травлю). В 1908 году Корней Чуковский в книге «Леонид Андреев большой и маленький» в алфавитном порядке составил словарь ругательных эпитетов, которыми награждали автора «безнравственных сочинений». Приведу самые одиозные: «сумасшедший бред» – Скабичевский, «тупой Андреев» – Розанов, «малообразованный и претенциозный писатель» – Гиппиус.

В выражениях не стеснялись, старались как можно больнее ударить по раздражавшему общество писателю.

Что такое слава (от «гения» до «графомана»)

Своего он добился – стал известным писателем и всероссийскую славу обрел. Слава – это не только когда тобой восхищаются и возносят до небес. Слава – это и когда твое имя полощут на каждом углу, правда, тогда это называется скандальная слава. Такой славы у Андреева было предостаточно. Им восхищались – Александр Блок говорил: «Леонид Николаевич!.. Вы – гениальный писатель…» – и осыпали градом оскорблений: все тот же Семен Высокий в другой раз обозвал его «графоманом», Дмитрий Философов назвал «пошляком», Василий Розанов прозвал «Хлестаковым».

На разум, чувства и нервы читателя он воздействовал, хотя Толстой от андреевских «ужасов» не бледнел и говорил – он пугает, а мне не страшно. В зрелых своих произведениях пытался показать, что человек несчастен, смешон и жалок, как жалки его стремления к истине, к идеалу, к счастью, что вся его жизнь – с начала до конца один сплошной бессмысленный самообман.

Потешаясь над глупостью человечества – счастье, как равенство и свобода, недостижимы, – пытался доказать, что «только в смерти истина и справедливость, что вечно одно только «не быть» и все в мире сводится к одному, и это одно, вечное, неизбежное есть смерть», но единственное, что никогда не умирает, – так это человеческая глупость.

«Литературу я люблю до смерти!» (из письма любимой женщине)

Но «апостолом самоуничтожения» он не стал, хотя на самоубийство покушался в юности в 16 лет в Орле, когда однажды лег между рельсами, решая вопрос, есть ли провидение или нет. И в 20 лет в том же Орле, когда гимназистка Женечка Хлуденева встретила его объяснение в любви смехом (ничего более ужасного представить было нельзя, потому что для Андреева любовь составляла необходимое условие человеческого существования). Он запил и после «пьяной и безобразной жизни» (из дневника) вернулся в Петербург, а там разразилась еще одна душевная драма – расставание с первой любовью Зинаидой Сибилевой.

От дальнейших попыток свести счеты с жизнью русского Вертера спасла литература – через десять лет, уже будучи известным писателем, ей напишет: «…литературу я люблю до смерти!»

Горький и Андреев («святой» и «грешник»)

Они познакомятся в 1898 году. Знакомство обернется дружбой, но в скором времени перерастет в откровенную вражду.

Горького раздражал пессимизм Андреева – Андрееву претил неиссякаемый оптимизм Горького. Он ценил его ученость, но не терпел, когда Горький вставал в позу учителя – учеником Андреев быть не собирался. В одном из откровенных разговоров после совместного визита «на квартиру к девицам» (Горький не отпустил его одного) сказал своему товарищу, выступавшему в роли непорочного святого, что «лучше быть грешником, чем праведником, который не может домолиться до полной святости».

Они оба писали о Человеке (именно так – с большой буквы), но Человека понимали по-разному – Горький верил в его разум, Андреев говорил о глупости всего человечества. Оба искали истину, пытаясь ответить на вопрос, где она – в человеке или вне его. Горький считал, что в человеке, – Андреев сомневался.

Первая серьезная размолвка произошла в 1907 году после публикации рассказа «Тьма» – Горький счел рассказ «отвратительной и грязной вещью». Но окончательно их разведут не литературные или эстетические пристрастия, а Октябрь 17-го – «буревестник» свержение Временного правительства считал революцией, Андреев переворотом: «Это переворот – но переворот с ног на голову… Они – правительство России, власть. Они будут управлять Академией наук, университетами, издавать законы, они, безграмотные… Здесь – восстание тьмы против знания, глупости против ума… Нет, не могу».

Проститутки – вечное вдохновение для писателя.  Анри де Тулуз-Лотрек. 1894. Женщина, подтягивающая свой чулок.  Музей д’Орсе, Париж

Между стеной и бездной (человек гол, беззащитен и одинок)

Художественный мир Андреева, который ошеломит литературный мир Петербурга в начале века, чье имя не один десяток лет не сходило со страниц газет и журналов, начнет складываться именно с «кошмарных» рассказов, написанных с преувеличенной экспрессией, гротеском, гиперболизмом и метафоричностью (которые станут отличительными чертами его стиля).

В этом мире человек гол, беззащитен, одинок и не может противостоять страданиям и ужасам жизни. В этом мире «зверь» в человеке зачастую побеждает человека. Человек, если и выбирается из подвала, то блуждает в тумане, мечется во тьме – упирается в стену, падает в бездну. Мир к человеку равнодушен и безучастен, в нем царствует хаос, связи между людьми разорваны. Человек не может справиться с абсурдом человеческого существования, выбравшись из одной ловушки, попадает в другую и все равно продолжает надеяться на чудо. Но чуда не происходит, и тогда надежды сменяются отчаянием. Он пытается сопротивляться, но все усилия тщетны – человек в художественной картине мира Андреева обречен.

Memento mori – помни о смерти – говорили древние римляне. Леонид Андреев помнил и писал о смерти в большинстве своих произведений. В которых жизнь, будь ты самый отъявленный грешник или самый праведный праведник – все равно всегда и для всех заканчивается одним и тем же – вырытой в земле ямой, то есть вечностью.

Символическую «Стену» – между старым миром и новым возведена стена, пребывающие в вечной ночи и воющие от отчаяния люди преодолеть ее не могут и вынуждены смириться с несправедливым устройством мира и собственным ничтожеством – не поняли.

Потрясшую всю читающую Россию «Бездну» – героиню рассказа насилуют бродяги, влюбленного в Зиночку студента Немовецкого избивают; очнувшись, он находит распластанную на земле еле дышащую спутницу, не в силах себя удержать, прижимается к ее губам… и тогда «черная бездна» поглощает его – встретили с гневом и негодованием, такого еще в русской литературе не было. И читатели, и критики рассказом были возмущены, ругали почем свет стоит, но читали. «Читают взасос, – писал Андреев Горькому 19 января 1902 года и радовался: – Номер из рук в руки передают, но ругают!! Ах, как ругают…»

«Фуй!..» (зачем это пишется?)

Толстой, прочитав рассказ, рассердился. Когда в беседе с журналистом «Биржевых ведомостей» (1902, 31 августа) речь зайдет об Андрееве, яснополянский отшельник воскликнет: «Ведь это ужас!.. Какая грязь!.. Чтобы юноша, любивший девушку, заставший ее в таком положении и сам полуизбитый, – чтобы он пошел на такую гнусность!.. Фуй!.. И к чему это все пишется?.. Зачем?..» (специально для Роскомнадзора: согласно Толковому словарю Ушакова фуй – междом. устар., означает порицание или презрение: фуй, как нехорошо. – Г.Е.).

На «зачем» старшего Льва Николаевича младший, прибегнув к мистификации, ответил письмом в редакцию газеты «Курьер» (1903, 6 марта) героя рассказа Немовецкого: «Все мы – звери и даже хуже… мы подлые звери...» Ницше, которым долгое время увлекался Андреев, в свое время говорил: «Во мне есть слова, которые… разрывают сердце Богу – я – rendez-vous опытов, проделываемых на высоте 60 000 футов на уровне человека».

Своими литературными опытами Андреев «разрывал» сердце читателя и шел до конца, вызывая обвинения со стороны людей, находившихся даже в разных лагерях.

Любовь к пороку (приговор Софьи Толстой)

После очередного скандала – публикации рассказа «В тумане» (1902), герой которого, болеющий «дурной болезнью», убивает проститутку во время внезапно вспыхнувшей ссоры и затем, осознав непоправимость содеянного, всаживает в себя нож – Софья Андреевна Толстая в негодующем порыве объединилась со скандальным критиком Виктором Бурениным, обвинившим Андреева в суворинском «Новом времени» в безнравственности. Буренин был известен не только своими скандальными статьями, но и по язвительной эпиграмме Дмитрия Минаева:

По Невскому бежит собака,

За ней Буренин, тих и мил.

Городовой, смотри, однако,

Чтоб он ее не укусил.

Графиня в 1903 году в том же «Новом времени» назовет его статью «прекрасной», противопоставит Андреева своему великому мужу и, в свою очередь, обвинит в том, что он любит наслаждаться «низостью явлений порочной человеческой жизни и этой любовью к пороку заражает неразвитую морально… читающую публику и молодежь…».

«Пустынею и кабаком была моя жизнь…» (признание невесте)

В 1903 году Андреев женился на Александре Велигорской, внучатой племяннице Тараса Шевченко. За несколько дней до свадьбы подарил невесте первый сборник своих рассказов, вышедший в «Знании», в котором обратился к ней с искренним и исповедальным посланием, которое впервые опубликовал в 1963 году в книге «Детство» Вадим Андреев и которое, как и запись из «Дневника», важно для понимания всех рro et contra его литературного пути: «Пустынею и кабаком была моя жизнь, и был я одинок и в самом себе не имел я друга… по ночам я думал о жизни и смерти, и боялся жизни и смерти, и не знал, чего больше хотел – жизни или смерти. Безгранично велик был мир, и я был один – больное тоскующее сердце, мутящийся ум и злая, бессильная воля. И приходили ко мне призраки… нелепые, чудовищные рожи… И я сжимался от ужаса жизни, одинокий среди ночи и людей… Уже близка была моя смерть. И я знаю… что та рука, которая водит сейчас пером, была бы в могиле – если бы не пришла твоя любовь… Бессилен и нищ мой язык. Я знаю много слов, какими говорят о горе, страхе и одиночестве, но еще не научился я говорить языком великой любви и великого счастья..»

«Кто я?» (не реалист и не символист)

Не было ни одного произведения Андреева, которое бы не вызывало ожесточенных споров в литературной печати. Будь то рассказ о русском Иове («Жизнь Василия Фивейского»), или о воскресшем Лазаре из Вифании («Елеазар», 1906), или о предателе Иуде («Иуда Искариот», 1907), или «Рассказ о семи повешенных» (1908). Об Андрееве писали от Горького до Мережковского – первый говорил, что считает его самым интересным писателем Европы и Америки, другой признавал, что по воздействию на умы читателей среди современных русских писателей равных ему нет. Такие признания от двух диаметрально противоположных людей и литераторов, бывших о себе весьма высокого мнения, дорогого стоили. Все пытались определить его место в литературе, причисляя то к реалистам, то к декадентам, то к мистикам, пытаясь втиснуть в какие-то узко очерченные рамки. Сам Андреев определял себя вне лагерей и течений. Не понимал и не принимал такого деления в литературе, оно казалось ему смешным.

В советские годы его вычеркнут из литературы – литературе соцреализма он был не нужен. Только в оттепель появится том его избранных произведений, а затем и сборник пьес. Из XXI века его можно назвать писателем, перевернувшим многие устоявшиеся понятия классической русской литературы, предвосхитившим французских экзистенциалистов, пытавшимся на русской почве в 20-х годах XX века дать ответ на вопросы человеческого существования, над которыми в 30–40-х годах будут биться Жан-Поль Сартр и Альбер Камю. И согласиться с беспощадной самооценкой: «Как художника я определяю себя так: где-то посередине между гением и талантом…»

Прощание с миром («Дневник сатаны»)

Незадолго до прихода к власти большевиков он из Петрограда уедет в свой дом в Ваммельсуу. В начале декабря Финляндия провозгласит независимость и отделится от России – Андреев окажется в эмиграции. Рериху напишет: «Все мои несчастья сводятся к одному – нет дома… Нет России, нет и творчества… Изгнанник трижды – из дома, из России и из творчества». Но он найдет в себе силы и создаст свой Апокалипсис – «Дневник сатаны», проникнутый мотивами грядущей катастрофы и неизбежности крушения старого мира. Попытается переосмыслить библейский сюжет – по Андрееву, пришествие Сатаны в образе человека уже состоялось (первоначальное название романа, оставшегося незаконченным, было «Вочеловечившийся Дьявол»). Это было его прощание с миром, с землей, где, перефразируя поэта и философа Владимира Соловьева, царят только время и смерть.