Нельзя писать на краешке стола…

Константин Седых был автором романа «Даурия», по которому сняли знаменитый советский кинофильм. Кадр из фильма «Даурия» (1971)

Что вам известно о писателе Константине Седых? Уверена: почти ничего. Но его знаменитые романы «Даурия», «Отчий край», безусловно, читали и полюбили многие. И уж точно все видели экранизацию летописи жизни забайкальского казачества.

Книги были написаны в подцензурные времена, но они и сегодня трогают сердца читателей. А ведь их могло не быть. Долгие годы Константину Седых приходилось бороться с недугами, непониманием. Преодолевать себя. И кто знает, как сложилась бы его литературная судьба, если бы рядом не было верного помощника – жены Татьяны, тихой, скромной и невероятно стойкой…

Особое везение или промысел Божий?

Кажется, начиная с детства и юности, все было против него: слабое здоровье, череда опасных происшествий. В воспоминаниях Константина Седых, оставшихся незавершенными, есть удивительная запись: перечисление пережитых напастей и недугов, которые могли закончиться трагически. В этом списке их более 20!

Однажды на огромной скорости на мальчика налетела гулевая кобылица, которую гнали домой с выгона, и сильно помяла ребенка. В другой раз Костя пас быков и на них напали волки. Но быки чудом сумели отбить нападение хищников. Как-то на Масленицу конь подростка вдруг перестал слушаться поводьев, понес и влетел в открытую калитку. Всадник со всей мощью ударился грудью о перекладину над калиткой и рухнул без сознания на землю.

Константин мог утонуть, сгореть в пожаре, погибнуть от шальной партизанской пули, но… Всякий раз спасал счастливый случай. Или провидение – чтобы он смог создать свои главные произведения?

Родители Константина Седых меньше всего думали о том, что их сын имеет литературный талант. Большая патриархальная казачья семья жила в поселке Поперечный Зерентуй станицы Большезерентуйской Читинской области. Как вспоминал позже Константин, «предки мои по отцу и по матери – уральцы. Отцовская линия – это заводские крестьяне, переселенные в Забайкалье для работы на Нерчинских сереброплавильных заводах, а материнская – яицкие казаки, сосланные туда же на каторгу за участие в пугачевском восстании. Позже и те и другие были зачислены в забайкальские казаки». И главной их миссией стала охрана восточных рубежей Российской империи.

Казаки Забайкалья – народ особый, испокон веков живший по своим законам. Отец Константина, Федор Григорьевич, имел среди сородичей большой авторитет. Солдат двух войн – русско-японской и Первой мировой, обладатель Георгиевского креста был прямым человеком, честным, за что его дважды избирали поселковым атаманом. Труженик каких поискать, часто брал с собой Костю искать подходящие места для покоса или пашни. Они ходили на охоту. Отец с сыном прошли по просторам Забайкалья немало километров. Мама, Федосья Михайловна, знавала великое множество старинных легенд, поверий, сказок и песен. Все это помогло проникнуться казачьим духом, полюбить родные места. И первые поэтические строки о неповторимой забайкальской весне родились у Константина уже в 10 лет, когда он учился в поселковой школе

На сломе эпох

Начавшийся XX век, Первая мировая война, две революции, а следом Гражданская война полностью перевернули жизнь казаков. Станица переживала непростые времена, власть менялась беспрестанно и несколько раз переходила из рук в руки. Отряды славившегося жестокостью казачьего атамана Григория Семенова сменяли партизаны. И наоборот. Красные отчаянно дрались с разношерстной дивизией барона Романа Унгерна-Штернберга, мечтавшего о реставрации империи Чингисхана, потом с частями генерала Владимира Каппеля и с японцами. Ожесточенная эта борьба шла больше двух лет, и семья Седых вместе с другими соотечественниками едва успевала следить за стремительным ходом событий.

Все это оставило в душе Константина неизгладимый след. Он видел белых офицеров, красногвардейцев и даже знаменитого командира сибирских партизан Павла Журавлева, погибшего в 1920 году. Всегда помнил первую встречу с победившими представителями новой власти: «... Мне было тогда одиннадцать лет. Но я хорошо помню, как в мае девятнадцатого года к нам в поселок впервые нагрянули красные партизаны. Случилось это под утро… О партизанах в то время пускались самые дикие слухи. Их считали беспощадными, на все способными головорезами… Скоро к нам властно и настойчиво постучали. Одна из теток, осенив себя крестным знамением, метнулась в сени, открыла дверь и в ужасе попятилась. В дверях появились партизаны. В полумгле их лица были едва различимы. Зато я отчетливо увидел заломленные набекрень солдатские папахи и выставленные вперед штыки…»

Закончилась Гражданская война, история сделала свой новый виток… В 1922 году Константин смог поступить в Нерчинско-Заводское высше-начальное училище. Но через два года пришлось возвратиться домой – из-за бедности семьи. Константин организовал в своем поселке комсомольскую ячейку, стал первым ее секретарем. И начал писать для читинских губернских газет «Забайкальский рабочий», «Забайкальский крестьянин». А в журнале «Забайкальская деревня» опубликовали его первые стихи.

Способного парня заметили: читинский губком партии и редакция «Забайкальского крестьянина» направили его на учебу в педагогический техникум Читы и даже назначили стипендию. В Чите Константин начал приходить на еженедельные собрания писателей и поэтов «Литературные воскресенья». Это была настоящая учеба!

А в конце 20-х годов переехал в Хабаровск, трудился в газете «Набат молодежи». Работал так много, что надорвал и без того некрепкое с детства здоровье. И снова вынужден был вернуться в родной Поперечный Зерентуй.

Встреча с Татьяной и новая жизнь

Шла весна 1931 года. Константин Седых решил написать повесть о том, как в его родном Забайкалье проходила коллективизация. Но в соседней деревне на вечерке (так назывались раньше сельские вечеринки) увидел Танечку Мигунову. Константин полюбил красивую девушку с первого взгляда. И ей видный молодой человек приглянулся. Мысли о повести были отложены в сторону…

Они встретились в непростое время: Татьяна выросла в крепкой, работящей крестьянской семье, которая попала в списки на раскулачивание. Ее родители, старший брат с женой и крохотными дочерьми были отправлены по этапу в Игарку. Младший брат смог сбежать через реку Аргунь на Маньчжурскую сторону, и больше близкие никогда о нем не слышали. Татьяне, к счастью, дали разрешение выйти замуж за комсомольского активиста.

Константина тогда же пригласили работать в Иркутск, и молодая семья переехала в незнакомый город. Жить было нелегко, своего жилья долго не имели, мотались с первенцем на руках по съемным углам, комнатушкам. И вдруг узнали, что освободились комнаты в ветхом бараке, продуваемом всеми ветрами. Из-за чего туда никто не хотел селиться. Седых не побоялись и стали обладателями трех комнат. А еще невиданного в те времена предмета квартирной роскоши – люфт-клозета.

Справили скромное новоселье, и тут же пришлось уплотняться: в один из дней на пороге квартиры появилась мама Константина Седых с четырьмя маленькими сыновьями и дочерьми. Отец Константина умер от голода, близким тоже грозила голодная гибель, и они приехали в Иркутск. Жена Константина только переболела тифом, в больнице лежал совсем еще маленький сын Велемир, но родных приняли в дом всем сердцем. И не на один год.

Не хватало самого элементарного, большой семье толком не во что было одеться, но все заботы Татьяна приняла на себя. Она считала, что обязана ограждать мужа от бытовых тягот: «Косте надо писать». И Константин Седых, работая в редакции газеты, успевал еще творить – один за другим вышли его поэтические сборники «Забайкалье» и «Сердце».

В начале 30-х годов в Иркутске творческая жизнь бурлила! Константин Седых познакомился с интересными литераторами, ведь в то время в городе жили и работали Иван Молчанов-Сибирский, Анатолий Ольхон и многие другие писатели.

В 1934 году семье пришлось пережить серьезные неприятности. Из Нерчинско-Заводского райкома комсомола в краевой комитет вдруг неожиданно пришел документ, который требовал «исключить Конст. Седых из комсомола как сына станичного атамана и белобандита (отец служил у Семенова), как сына кулака, сам Седых вместе со своим отцом во время восстановления советской власти эмигрировал за границу». Но опять повезло. Если бы такая бумага пришла тремя-четырьмя годами позже, когда карательная машина заработала в полную силу, уцелеть было бы сложнее…

От «Конных вихрей» к «Даурии»

Роман-эпопею о жизни забайкальского казачества Константин Седых начал писать ровно 85 лет назад – в 1936 году. Замысел родился двумя годами раньше. Тогда же 26-летний литератор приступил к сбору материалов – сидел часами в архивах, библиотеках, изучал документы, научные труды, книги по истории казачества Сибири, Дальнего Востока. И постоянно встречался с теми, кто участвовал в отгремевших не так давно событиях, – задавал бесчисленные вопросы очевидцам и записывал, записывал их бесценные рассказы.

Константин Седых хотел назвать свой роман «Конные вихри». Но потом изменил название на более лаконичное и лиричное. И в 1939 году в альманахе «Новая Сибирь» были опубликованы первые главы «Даурии».

Была такая история: после публикации первых глав Константин Федорович получил более или менее солидный гонорар. Такую сумму довелось держать в руках впервые. Положил деньги в папку, весь день занимался делами. А потом оказался с товарищами в кинотеатре. Заветную папочку положил за спину, дабы не мешала смотреть фильм. Сеанс закончился, и только дома писатель обнаружил, что напрочь забыл о папке! К счастью, кинотеатр еще не успели закрыть, а папка с деньгами благополучно лежала на кресле.

Первая книга романа была закончена буквально накануне Великой Отечественной войны – 21 июня 1941 года. Иркутские писатели – Иван Молчанов-Сибирский, Константин Седых, Георгий Марков, Иннокентий Луговской – были мобилизованы сразу же и стали сотрудниками военных газет на Восточном фронте. Константин Седых очень серьезно болел, мучился с язвой желудка. Из-за болезни его прикрепили к генеральскому распределителю. Профессор, лечивший писателя, удивлялся: пациенту стало лучше. И все же через год Константина Седых демобилизовали по состоянию здоровья. Он вернулся в Иркутск, где снова погрузился в роман: работал над второй частью «Даурии», сотрудничал с газетой «Восточно-Сибирская правда».

Осенью 1942 года иркутяне решили отправить землякам-фронтовикам эшелон с подарками. Константина Седых выбрали представителем от журналистов и писателей, и он возглавил делегацию, которая сопровождала эшелон. Литераторы полгода ездили по полям сражений, бывали на Ленинградском фронте. Седых написал об этой поездке серию очерков «Иркутяне на фронте».

Нужно было продолжать писать свою главную книгу, а сил не хватало. В архиве писателя сохранилась запись: «Недаром боялся я нынешней зимы. Сбылись мои самые худшие опасения. Я бедствую, и бедствую очень жестоко. Не знаю, доживу ли до новой травы. Чувствую себя исключительно скверно… Боюсь, что «Даурия» останется незаконченной. Над ней совершенно не могу работать. Всяческий интерес к ней пропал. Хочу все же надеяться, что силы вернутся ко мне. Вернется интерес к «Даурии» – моему любимому детищу, которому я отдал бездну труда, ибо романист я весьма привередливый, не ленящийся многие страницы переписывать по тридцать и более раз…»

И все же Константин Седых работал над романом, и очень много: он всегда говорил, что нельзя писать на краешке стола. Параллельно трудился ответственным секретарем Иркутского отделения Союза писателей и в редколлегии «Иркутских агит-окон» – создавал стихотворные подписи к рисункам художников.

Татьяна все время была рядом. Она часами стояла в очередях за продуктами, добывала самое необходимое. К тому времени в их семье было трое детей. И еще взяли к себе тетю писателя Соломониду, которая оказалась без дома. В один из своих приездов в Читу Константин Федорович пытался найти своих родственников. Узнал, что родная сестра его отца просит милостыню. Разыскал ее на улице и, конечно, привез Соломониду к себе домой. И она, окруженная любовью, жила в семье Седых пять лет. Жили небогато, но дружно и радостно. Дочь писателя Галина рассказывала мне, как в 1948 году ее маме впервые удалось купить так называемый коммерческий хлеб (не по карточкам) и графин молока. Это был праздник.

А «Даурию» опубликовали полностью в 1949 году. На автора эпопеи сразу же обрушилась лавина славы и всенародной любви. В Иркутск начали приходить восторженные письма читателей из разных городов страны – почтальон приносил благодарности огромными мешками.

Но не все приняли роман. Поначалу он вообще мог остаться неопубликованным. Сразу после публикации первых глав нашлись противники. У Константина Седых хранилась увесистая папка под названием «Погромные рецензии на «Даурию». В чем только не обвиняли автора – и в искажении правды, и в романтизации прошлого. Один критик сравнил «Даурию» со стоячим прудом, другой объявил «идейно несостоятельной, плохо продуманной». В 1947 году два издательства вернули рукопись автору. Тогда бывший командующий Восточно-Забайкальским фронтом Дмитрий Шилов выступил в защиту, назвал «Даурию» большим литературным событием. Бывшие бойцы, командиры Красной армии и партизанских отрядов Забайкалья тоже поддержали писателя, считали, что «Даурия» берет за душу именно своей искренностью и правдой. При жизни Константина Седых «Даурия» выдержала больше 100 изданий.

В 1957 году вышло в свет продолжение исторического полотна – «Отчий край». Писатель задумывал создать трилогию, но третью книгу – «Утреннее солнце» – дописать не успел. Он начал работать, но подступающая слепота и другие хвори не дали закончить труд. Константина Седых не стало в ноябре 1979 года. Ему шел 72-й год. А читатели еще долго присылали письма с вопросом, когда же выйдет продолжение.

Хранители памяти

Иркутск, улица Богдана Хмельницкого, дом 1. Здесь, в доме дореволюционной постройки, Константин Седых жил с семьей много лет. Мы, первокурсники Иркутского государственного университета, оказались в квартире писателя вскоре после его ухода из жизни. Нас, стайку студентов, пригласила к себе наша подруга Юля Кулыгина (в девичестве Баранова). Мы учились в одной группе. И тогда еще, конечно, не знали, что эта квартира, ее хозяева – Юля и бабушка, вдова писателя Татьяна Васильевна, станут для нас родными навсегда.

Мы только-только оказались в незнакомом городе, оторвались от своих близких, жили на съемных квадратных метрах, тяжело привыкали к университетскому бытию. И вдруг попали в мир необыкновенного душевного тепла. Татьяна Васильевна оставила нас ночевать, расположились мы в самой большой комнате – в зале, где стоял старинный, основательный письменный стол писателя, обитый зеленым сукном, а все стены уставлены большими книжными шкафами. Библиотека была богатейшая. И в ней имелись издания книг лауреата Государственной премии Константина Седых на разных языках мира. Стоит ли говорить о том трепете, который нас охватил. Как мы могли спать – без умолку говорили почти всю ночь, о чем-то спорили. А утром Татьяна Васильевна усадила нас завтракать, угостив своим фирменным пирогом с рыбой. Пирог нам показался божественным. А он и был таковым.

С того дня мы стали частыми гостями этого дома. И всякий раз Татьяна Васильевна угощала нам необыкновенными вкусностями, сотворенными своими руками, – только испеченными булочками или лимонным пирогом, который был вкуснее всех пирожных на свете. Мы усаживались на кухне, чаевничали, а Татьяна Васильевна сидела рядом, тихо улыбалась своей светлой улыбкой. И очень мало говорила. Но нам было спокойно и уютно в ее присутствии – как дома.

То ли в силу легкокрылого юного возраста, то ли в силу беспечности мы не задавались вопросом – удобно ли пожилому человеку принимать столько гостей? Да еще так часто? И с ночевками. И столько лет подряд.

На пятом курсе, вернувшись с преддипломной практики, мы, пять человек, не могли найти жилье. И Татьяна Васильевна с Юлией приютили нас всех. Мы жили у них не одну неделю, и хозяйка квартиры дала нам не только кров, но и чувство семьи. Все студенческие годы мы оккупировали не только жилище Седых, но и дачу. Сколько счастливых дней подарила нам Татьяна Васильевна – не счесть.

Мы получили дипломы, разъехались, но всю жизнь помнили и помним удивительную Татьяну Васильевну. А еще с годами поняли, какими глупыми были: Татьяна Васильевна могла столько рассказать, а мы занимались исключительно собой, своими делами. Ее не стало в августе 1991 года.

Сегодня в Иркутске живет дочь писателя Галина Константиновна. Ей 82 года, она совсем недавно переехала в места своего детства из Ростова-на-Дону, где прожила почти полвека, чтобы быть поближе к дочери Юлии. Галина Константиновна, Юлия Кулыгина со своей замечательной семьей, правнучка Алина с мужем – сегодня главные хранители памяти о писателе.

Галина Константиновна и Юлия рассказали еще одну семейную историю. Татьяна Васильевна узнала о своей семье только после Великой Отечественной войны. Когда однажды в дом к Седых пришла красивая девушка и сказала, что она Аня, племянница Татьяны Васильевны. Это было потрясение. Оказалось, что раскулаченная в Забайкалье семья родителей Тани Мигуновой оказалась на лесоповале. Отца и брата расстреляли сразу, но мама и жена брата с дочками смогли выжить в тех немыслимых условиях. И через много лет их определили на поселение под Тайшет. В Иркутске Аня смогла разыскать семью известного писателя…

А еще Галина Константиновна вспоминает, какая замечательная память была у Константина Федоровича, каким необыкновенным чувством юмора он обладал и какие писал остроумные эпиграммы. И всю жизнь работал, работа, работал. Нам всем есть чему у него поучиться...