Геннадий Евграфов
Аркадий и Наталья Белинковы в год расставания с Родиной. Фото из книги «Белинков А., Белинкова Н. Распря с веком (В два голоса)» М., 2008
«Поэт и толстяк»
От Москвы – столицы Советского Союза до Улан-Удэ – столицы республики Бурятия 5652 км. В Москве издавался всем известный «Новый мир», главным редактором которого был поэт Твардовский. В Улан-Удэ – мало кому известный журнал «Байкал», главным редактором которого был прозаик Африкан Бальбуров. И вот в 1968 году в двух первых номерах этого журнала появилась публикация всего в 18 страниц (я подчеркиваю – 18 страниц, разбитых на два номера), которая вызвала скандал в Москве, находящейся от Улан-Удэ см. выше.
Публикация называлась «Поэт и толстяк». Автором был московский критик и литературовед Аркадий Белинков, который дал заму главного редактора Владимиру Бараеву, приехавшему в Москву, рукопись книги «Сдача и гибель советского интеллигента», отклоненной рядом центральных издательств. Бараев выбрал главу «Поэт и толстяк» – зацепили строки «между художником и обществом идет кровавое неумолимое побоище: общество борется за то, чтобы художник изобразил его таким, каким оно себе нравится, а истинный художник изображает его таким, какое оно есть». В те времена что нельзя было опубликовать в столице, можно было пробить через бурятскую, грузинскую et cetera цензуру. Тем более что публикацию предваряло предисловие самого Корнея Чуковского.
Но предисловие мэтра советской литературы не помогло. На публикацию обратила внимание сама «Литературная газета», всегда стоящая на страже. Чуткая к идеологическим изъянам. Готовая заклеймить и пресечь. В «Поэте и толстяке» «ЛГ» учуяла не просто изъян, а вывих, болезнь – отрицание не просто советской литературы, а антикоммунистические настроения автора. В Улан-Удэ аукнулось, в Москве откликнулось. Реакция была предсказуемой – в мае того же 1968-го доктор филологических наук Юрий Андреев в статье «Своевольные построения и научная объективность» обвинил Белинкова в клевете на советскую литературу. Но журнал громили не только за «Поэта и толстяка». В тех же номерах были опубликована вторая часть романа Стругацких «Улитка на склоне». Которая вызвала не меньший гнев охранителей.
Разумеется, продолжений ни «Толстяка», ни «Улитки» не последовало. Бараев вспоминал, что первого секретаря Бурятского обкома партии вызвали в Москву, где в Отделе пропаганды ЦК КПСС устроили головомойку. После выволочки редакцию разогнали, главного уволили, зам лег с инфарктом, журналы изъяли по всему Советскому Союзу. Но некоторым расторопным москвичам все же удалось приобрести «крамольные» номера до распоряжения Главлита о повсеместном изъятии. После распоряжения «Байкал» ушел в самиздат и на черный рынок – 30-копеечный журнал шел у московских «жучков» по 100 рублей за номер.
«Черновик чувств»
Белинкова арестовали 29 января 1944 года за роман «Черновик чувств». Так называлась его дипломная работа в Литературном институте, написанная в изобретенном им стиле – необарокко. Для приемной комиссии это был больше чем нонсенс – в советской литературе, главным методом которой был соцреализм, такого стиля не могло быть по определению. Ученик бывшего формалиста Шкловского, противопоставивший себя советской литературе, не только представил свою работу в приемную комиссию, но и не раз читал ее своим друзьям и знакомым, а таковых, как выяснило следствие, набралось больше 200 человек. Среди которых оказался один подлец. По его доносу Белинкова и взяли.
На первом же допросе следователь шил ему большое дело – обвинил в том, что он является «врагом советской власти» и до ареста «занимался антисоветской деятельностью». 23-летнему подследственному спорить со следователем было трудно, но он не только спорил, но и опровергал его обвинения: «Антисоветских преступлений я не совершал. Вина моя состоит только в том, что у меня были антимарксистские взгляды на литературу». Следователь давил, подследственный сопротивлялся, но никоим образом не менял свою позицию: «Антисоветской работы у меня не было. Что же касается моих антисоветских взглядов, то они изложены в моем неизданном романе «Черновик чувств» и в стихотворении «Русь 1942 года».
Я считал, что буржуазные государства в отношении демократизма и свободы слова имеют преимущества по сравнению с Советским Союзом. Это убеждение привело меня к тому, что я чувствовал себя в Советском Союзе чужим человеком, эмигрантом. Отсюда и строки в моем романе: «Эмигрант я. Мы тайно живем в России с какими-то заграничными паспортами, выданными Обществом друзей Советского Союза».
В связи с этим же я писал о «тягостной поре диктатуры пролетариата», которая мешала, как я полагал, свободному развитию индивидуальности художника. В ряде мест моего романа есть утверждения, опорочивающие советскую действительность. К ним относятся строки о том, что в Советском Союзе сажают в тюрьму людей за то, что они рискнули пройтись по улице «имени пролетарского писателя Горького в разноцветных штанах», а также о том, что «пролетариат не делает искусства по своему образу... а делает какие-то странные вещи, похожие на него подвыпившего и всегубоулыбающегося».
Этого было более чем достаточно – 5 августа 1944 года Белинков был приговорен Особым совещанием при НКВД СССР к восьми годам исправительно-трудовых лагерей – статья 58.10 ч. 2 (антисоветская агитация в военной обстановке). За него хлопотали руководитель диплома Виктор Шкловский, Михаил Зощенко, который придумал заглавие «Черновик чувств», и Алексей Толстой, знавший его по работе в Совинформбюро, – не помогло.
«Россия и Черт»
Свой срок он отбывал в Карлаге. Последний год в Сарептском лечебно-санитарном отделении на участке Бородиновка. Больной, изможденный, занимался тем же, чем и на воле, – сочинял. Прозу, памфлеты – «Россия и Черт», «Роль труда», «Человечье мясо». Писал тайно, в минуты редких передышек – это помогало выжить. Прятал в бараке под печкой. Когда почувствовал себя совсем плохо – если умрет, о рукописях никто не узнает, – сказал про тайник одному из заключенных.
Убежденный антикоммунист доверился бывшему коммунисту, латышу Кермайеру – подкупила его интеллигентность. Наталья Белинкова в книге «Распря с веком. В два голоса» пишет: «Кермайер внимательно выслушал. Вышел. Вскоре вернулся: «Аркадий Викторович, ваша фамилия как пишется: Беленков или Белинков?» …Через несколько дней за ним пришли. Выкопали рукописи. Как раз те самые, которые я получила в коричневых пакетах. Они были изъяты до того, как он закончил хотя бы одну из них. Лагерное начальство радовалось: проявили бдительность, завели новое дело».
Дело рассматривал Военный трибунал войск МВД Казахской ССР. Трибунал мог, конечно, приговорить и к расстрелу, но проявил в духе сталинской юстиции гуманность. И 28 августа 1951 года осудил Белинкова, осужденного ранее по ст. 58.10 ч. 2 (антисоветская агитация в военной обстановке) на 25 лет исправительно-трудовых лагерей по статьям 58.8 (терроризм) и 58.10 (антисоветская агитация). Вы заметили, что все тираны и их присные думают, что режим будет существовать вечно?
«Юрий Тынянов»
Сталин умер 5 марта 1953 года – инсульт не щадит никого, даже тиранов. Белинков вышел на свободу через три года, в июне 1956 года – комиссия Президиума Верховного Совета СССР пересмотрела дело, судимость была снята досрочно, ему было разрешено вернуться в Москву. В Москве доходяга ожил и стал заниматься тем, чем занимался до лагеря и в лагере, – литературой. Он даже закончил Литинститут и даже преподавал в нем некоторое время. Писал для «Краткой литературной энциклопедии», начавшей выходить с 1962 года, а затем взялся за книгу о Юрии Тынянове. Для того времени это была необычная книга – не биография, слепленная по обычным жезээловским шаблонам, не литературоведческий труд, опиравшийся на принятые классические традиции, а литературоведческий роман, как он сам его называл, – сплав биографии самого Тынянова, времени, в которой жили его герои Николай Первый, Грибоедов, Пушкин, и времени, в котором жил сам автор «Кюхли», «Смерти Вазир-Мухтара» и «Пушкина». И получилось, что получилось, – писал о николаевской эпохе, а получилось о сталинской.
На книгу откликнулся бывший учитель. Шкловский писал: «Мы получили книгу А. Белинкова – свежую, смелую, внимательную и очень талантливую. У него есть свой взгляд на русскую историю и литературу. И он нередко берется спорить с Тыняновым. Этот спор он умеет вести на равных. Но ценность ее (книги) еще и в том, что она выходит за границы монографии и не только разрешает важнейшие проблемы современного исторического романа, но и ставит коренные вопросы развития сегодняшней советской литературы. Я жду от этого человека многого» («ЛГ», 8 апреля 1961 года).
|
|
Тот самый убийца, в чью честь писатели дули в фанфары. Исаак Бродский. Портрет И.В. Сталина. 1933. Государственный музейно-выставочный центр «РОСИЗО», Москва |
Пережив успех «Тынянова», он взялся за такой же литературоведческий роман о Юрии Олеше. Но с рукописью возникли проблемы, издательство «Искусство», с которым был заключен договор, при внимательном прочтении рукописи публиковать книгу отказалось – не укладывалась в шаблоны, принятые в советском литературоведении. «Я написал книгу, – говорил Белинков, – в которой пытался рассказать о том, что советская власть может растоптать почти все и делает это особенно хорошо, когда ей не оказывают сопротивления. Когда ей оказывают сопротивление, она может убить, как убила Мандельштама, может пойти на компромисс, как пошла с Зощенко, и отступить, если с ней борются неотступившие, несдавшиеся художники: Ахматова, Пастернак, Булгаков, Солженицын. Юрий Карлович не оказывал сопротивления советской власти».
В июне 1968 года его отпустили вместе с женой в Венгрию для лечения. На родину они не вернулись – через Югославию перебрались в США. Через много лет Наталья Белинкова в очерке «Воля» объяснит, почему они выбрали эмиграцию:
«Мы изгнанники, хотя наше изгнанничество добровольно.
Мы беглецы – наше бегство вынуждено.
Мы выбрали эмиграцию как средство протеста против существующих в СССР порядков.
Мы выбрали эмиграцию как возможность существования и работы в условиях
свободы.
Мы думаем, что самая большая польза, которую мы можем принести своему народу и народам новых для нас земель, – это правдивая информация о настоящем и честный анализ прошлого нашей страны.
Здесь мы впервые в полной мере осуществили естественную человеческую потребность – высказать вслух то, что хочется сказать».
А Белинков в том же 1968-м напишет открытое письмо в Союз писателей «Без меня»: «Уничтожению великой русской литературы способствовало много обстоятельств, исторических катаклизмов, учреждений и лиц, и в их списке… ответственная роль принадлежит Союзу советских писателей…
Союз писателей был придуман для того, чтобы управлять литературой (ставшей наконец «частью общепролетарского дела»), то есть получать от нее то, что нужно безжалостной и нетерпимой, невежественной, всепожирающей власти. Власти нужно было воспитать злобных и преданных скотов, готовых развязывать войны, завоевывать земли, убивать инакомыслящих и единомышленников, дуть в торжественную фанфару славы замечательного человека, которому удалось истребить самое большое количество людей на земле.
Я никогда не писал и строки, какая требовалась от благонамеренного советского писателя, и никогда не считал себя верноподданным государства лжецов, тиранов, уголовных преступников и душителей свободы.
Союз писателей является институтом полицейского государства, таким же, как и все остальные его институты, не хуже и не лучше милиции или пожарной команды.
Я не разделяю взглядов советского полицейского государства, его милиции, пожарной команды и других институтов, в том числе и Союза писателей.
Я считаю, что мое пребывание в писательской организации совершенно противоестественно… Я никогда не предавался иллюзиям и надеждам на то, что советская власть может исправиться…
Существа, стоящие во главе Советского государства, душат свободу, растаптывают человеческое достоинство и истребляют национальную культуру не потому только, что они плохие политики, но потому, что они обречены душить, растаптывать и уничтожать.
Советская власть неисправима, неизлечима; она может быть только такой, какая она есть, – мстительной, нетерпимой, капризной, заносчивой и крикливой…
Я возвращаю вам билет члена Союза писателей СССР, потому что считаю недостойным честного человека пребывание в организации, с собачьей преданностью служащей самому жестокому, бесчеловечному и беспощадному политическому режиму всех веков человеческой истории...»
«Новый колокол»
В Штатах он писал и преподавал в университетах – читал лекции о взаимоотношении творческой личности и тоталитарного государства. В январе 1970-го принял участие в симпозиуме, который к 100-летию со дня смерти Герцена организовали в Лондоне радиостанция «Свобода» и мюнхенский Институт по изучению СССР (ныне прекратил свое существование). Что было весьма символичным – российский изгнанник звонил в свой «Колокол» именно из свободного Лондона.
Среди участников были западные политологи, слависты и литераторы, всеми правдами и неправдами бежавшие и эмигрировавшие из Советского Союза: Анатолий Кузнецов, Михаил Демин, Леонид Владимиров, которые и вошли в редколлегию литературно-публицистического сборника «Новый колокол», основателем которого стал Аркадий Белинков.
В сборнике были разделы прозы, истории, публицистики и международной жизни. Среди авторов Милован Джилас, Алла Кторова и Игорь Ельцов. Но, пожалуй, гвоздем сборника стали рассказ Белинкова «Побег» и его статья «Страна рабов, страна господ…», которая начиналась следующим образом: «В России власть побеждает легко. В России, чтобы победить, нужно только поймать. Суд в России не судит, он все знает и так. Поэтому в России суд лишь осуждает. Но для того, чтобы осудить не только того, кого поймали, но и тех, которых пока не поймали, нужно, чтобы ловила не одна полиция, а все общество. И общество в России всегда охотно, готовно и стремительно шло навстречу».
В «Обращении к читателю», открывавшем сборник, от имени редакции говорилось: «Нас объединяет то, что мы чувствуем себя представителями советской оппозиции на Западе. Мы не принадлежим к какой-либо партии или политической группировке.
Мы отрицаем любые формы диктатуры, как и такие методы борьбы, которые к диктатуре приводят».
«Новый колокол» увидел свет в 1972 году в Лондоне и был посвящен памяти его основателя Аркадия Белинкова, скончавшегося в 1971 году в Нью-Хейвенском госпитале США от паралича сердца.
Детская болезнь догнала на 49-м году жизни.
Р.S. Рукописи не горят
Роман «Черновик чувств», за который Белинкову дали восемь лет, вышел в Москве в издательстве «Александр Севастьянов» в 1996 году.
Роман «Россия и Черт» впервые в сокращении опубликован в журнале «Время и мы» (Нью-Йорк-Иерусалим, 1997, № 138). В России – в издательстве журнала «Звезда», 2000. Сборник включает в себя не только роман, но и рассказы, пьесу и допросы из следственного дела.
Первое издание книги «Юрий Тынянов» увидело свет в издательстве «Советский писатель» в 1960 году, второе – в 1965-м. Должно было выйти третье, но оно не состоялось.
«Сдача и гибель советского интеллигента. Юрий Олеша» впервые увидела свет в 1976 году в Мадриде. В Москве переиздана в 1997 году.
комментарии(0)