Вакцина иронии

Ирония неотвратима, как прыжок. Борис Григорьев. В цирке. 1918. Санкт-Петербургский государственный музей театрального и музыкального искусства

Магический кристал личной иронии – вечная, всегда возобновляемая в поколениях ценность человеческой природы. Вам это подтвердит любой скептик из не столь отдаленных исторических времен. Или близнецы того, кто известен был под прозванием Фомы Неверующего еще в самых дальних краях туманной эпохи хроноса. Если вы, конечно, сумеете правильно вызвать их с антикварной греческой клавиатуры...

Ваш собеседник или реципиент (как вам больше нравится) будет скорее всего убежден, что загадочный кристалл в легендарные эры мифов и тайн Олимпа грезился кому-то из его друзей-приятелей надежно пристегнутым к поясу клинком дамасской стали или мечом легионера Александра Македонского. А кто-то, возможно, признается, что с удовольствием ощущал тепло своей потомственной святыни за пазухой рядом с угретым солнцем Пелопоннеса лазуритовым талисманом, запросто отпирающим двери, закрытые для всех подходящих к ним не с благими намерениями. Путнику – обладателю волшебного ключа всегда находилось у очага хозяев жилища удобное место и добрый ломоть хлеба. Людям очень нравилось вслушиваться в певучую вязь его слов. Она была необычайным целебным снадобьем от хандры, скуки и сплина, учила простых скотоводов, земледельцев и охотников искусству откровенно и точно выражать свои мнения и чувства. В речи таких, как их гость, чуткие собеседники сразу улавливали отзвуки загадочной музыки мыслей пришельца и его тонкие, а иной раз – поражающие своей остротой и удивительно верные оценки их собственных слов и натур...

Вот с таких почти сказочных мотивов и начиналась большая греческая симфония – эпопея об ирониях – иронии истории, ироничных событиях и прочих звездах и кометах ее мира, чьи божественные отражения перелетели сквозь века, оставляя свои разнообразнейшие нестираемые меты в языках, науках и литературах многих народов.

* * *

Не будем слишком обольщаться. С далеких времен земли провидцев, живущих среди людей, в монастырях, скитах и катакомбах, всегда было немного. Еще меньше было отшельников, обретавшихся под кровом пещер, в скальных и песчаниковых ухоронках. Но совсем мало было среди них таких, кому было даровано судьбой будто играючи познавать этот мир во всей его многоликости и противоречивости, предугадывать будущие роковые последствия обнаруженных при этом сомнений и опасностей. Зато какой это был удивительный дар-талант!

Его власть простирается над безумными борениями всех на свете оптимистов и пессимистов, крикливых любителей никчемных инициатив и комичных перетурбаций. Чем скорее всего можно остановить глупость, как не откровенным смехом и критической словесной оплеухой продвинутого «ирониста»? Только по мановению руки этих избранных фатумом мудрецов-ясновидцев прекращаются распри и войны, проясняются дали будущих дней, у враждующих появляется желание совершать благие и миролюбивые поступки, о смысле и характере которых еще недавно никто не помышлял. Человеческие чувства – их первые подопечные. Случается, что до эмоциональных чудиков и субъектов «не в себе» доходит часть информации от живых скромных гуру и даже от ушедших за горизонты земной жизни Вольфа Мессинга, Ванги, Нострадамуса и других их собратьев по потаеннму вселенскому разуму. Судить о результатах этого «точечного» просвещения пока не берусь. Может быть, в будущем поговорим...

А сначала о кристалле иронии. Какой он, чем отличается от устройств, с чьей помощью известные литературные персонажи участвуют в своих оригинальных авантюристических сеансах видео- и радиосвязи? Тут без иронических размышлений совсем не обойтись По первому вопросу, кажется, ясно главное. Этот интересующий нас кристалл особых свойств должен состоять из комплекта волшебных призм различных величин, назначений и конфигураций. Реально он может быть и большим, и крохотным для любителей портативных вещиц. Во всяком случае, облик его и габариты отрегулируют специалисты и пользователи. Не исключено, у него есть шансы стать и крупной фигурой, виртуально ощутимой всеми на земле, как и не попавший в объективы телескопов, но предсказанный грозный огненный астероид, приближающийся, по слухам, к окраинам нашей галактики...

Я упомянул о никому не известном облике кристалла иронии, счастливо сочетающего в себе энергию загадочных призм сверхдальновидения и таинственные хрустальные ломтики универсальных коррекций. Фантазия? Разумеется – это она! Но разве не может подобный фантом возникнуть в голове любого из нас? Ведь с помощью своих ограниченных ресурсов мы постоянно пытаемся решать традиционные задачки – как лучше и точнее познать себя и себя в нашем мире. Мы чтим их актуальность и пытаемся все ближе подбираться к их секретам с этой стороны, чтобы повернее подобрать ключи к замкам на их достоинствах и слабостях.

* * *

Иронизм как многожанровое детище разнообразных жизненных импровизаций, вмешательств в чужие дела, желания общаться с себе подобными преимущественно в стилистике взыскательного остроумия ввел в жизнь постоянно действующую линию энергичного обновления житья-бытья. Насколько полезна эта глобальная штуковина?

В каждой новой временной реальности выяснялось, что наша ближняя – иными словами, сугубая лично-общественная ирония есть существо нескрываемо капризное, совсем забывшее об опыте предыдущих дураков и умняг, к тому же плохо понимающая интересные мысли свежих образованных и талантливых людей. А чему удивляться? Это же специфика. Еще знаменитый Даль в своем потрясающем «Словаре» припечатал ее словами, против которых никто не возражал. Ирония, говорил ученый, опираясь на греческие мнения, – насмешливая похвала, одобрение, выражающее порицание. Вот так статус – будь здоров, не кашляй! Нынешний интернет вообще уточняет: «...в древнегреческом языке «иронизировать» означало говорить неправду, насмехаться, притворяться». Но каждый наш современник знает, что эта формула теперь для настоящей иронии тесновата. В гуманитарной сфере она давно «распросторилась», оказавшись для себя в выгодном укрупнении, иных возможностях стилевых проникновений, масштабирования содержания (или контента, как предпочитают выражаться пижоны), распространив свое влияние на стилистику мирового искусства. Там она временами была не только само своеволие, но и мнительная хозяйка положения. Чего стоят постановки некоторых небезызвестных театров, где вдруг в процессе иронической перестройки авторских концепций на сцене с Евгением Онегиным мог встретиться такой новый персонаж, как генсек ЦК КПСС. А гоголевского Чичикова прогуливали бы по сцене с ошейником почти обнаженного. Кто будет спорить – вовсе без иронии нельзя. А с такой? Сейчас не до спора о терминах. Его надо проводить загодя. Иначе все кругом автоматически станет иронией скверного учрежденческого капустника, где верх – это критическая эскапада в адрес заведующего финансово-плановым отделом: «Как турецкая сабля мой стан,/ Взор угрюм, безучастен./ Никому этих денег не дам –/ Хоть разрежьте на части!»

Ныне речь о другом – о подлинной, а не о фальшивой иронии. Это с истинной иронией может быть плохо до невероятия – ее ведь чрезвычайно накладно бывает угомонить или перенаправить на компромисс.

* * *

Кто может предугадать, наверняка ли сбудется задуманное и начатое веселье от легких подтруниваний и нежных коварных пассов, забавных острот и невинных эпиграммок, разоблачающих, например, любое косноязычие? С пониманием ли встретит температурящая толпа целительный компресс из шутливых реплик и вполне серьезных информаций о возросшем в любой стране народном благосостоянии? Или она погрузится в еще большее недовольство от своего собственного и общественного незлоропья? Кому придется отвечать за разбуженное тревожное настроение всполошившихся сограждан? Подобные вопросы возникали и в эпохи Древнего мира, и в периоды новейших выморочных реформаций, затевавшихся разнообразыми клириками, сюзеренами, сатрапами или городничими при троне.

Иронический взгляд на происходящее в душной атмосфере любого застоя, конечно, довольно быстро находил сторонников среди жизнестойких русских людей. Откуда же брались бы эти бунты, мятежи, «переделки с улучшением». Каверзы зловредной иронии упертых сержантов-подхалимов на практике обычно запросто превращаются в поножовщину и кабалу неведомых раскрасок, карательные экспедиции и т.д. Обиды, брань, мертвые петли электората... Кто пытался их анализировать по-честному? Еще надо поискать этих энтузиастов даже в прошлом.

* * *

Как познавать окружающее, заглядывать в перспективы без помощи истинных мудрецов, в совершенстве владеющих тайнами своего мощного иронического склада ума, могущих избегать при этом виражных перегрузок, – задачи неизбежно сложные и объемные. Возможно, философы, а также психологи и психиатры с истинно иронической легкостью уделят значительно большее внимание бесхитростной пастве земли, жаждущей справедливости для всех. Мир на пороге интенсивного обновления. Невиданно важной становится шлифовка инструментария сознания в самом широком смысле этого слова. Не морально настырно подсовывать вместо новейшего рубанка ржавые клещи средневековой кузни... Но бдительное дежурство вокруг капканов и заклепок, похоже, никого не утомляет. Что симптоматично, например, в Америке свой большой симпозиум о коварстве и любви иронии напрочь свернули. Как-нибудь попробуем обмозговать вопросец «Ирония вблизи ООН». Впрочем, не только на Манхэттене, но и в других заметных местах выросли воспаленные бородавки означенного профиля.

* * *

Интересоваться мировыми и региональными новостями, посматривая вполглаза в сторону сохраненных личных призм иронии, почти половина нашего населения считает увлекательным занятием, а другая половина – безумно скучным. В нынешнюю пору случившейся невзначай или подстроенной неизвестно кем драматической путаницы важных векторов бытия (при безоговорочном лидерстве пандемии) испытывать тягу к мощному потоку пестрых новостей готов, конечно, далеко не каждый любознательный наш человек, обладающий хоть парочкой годных к применению незамусоренных волшебных призмочек. Да, проще жить, доверчиво думая о стопроцентной серьезности и достоверности всего, о чем давеча почему-то подумалось и о чем кто-то в популярном телешоу лукаво намекнул. Из-под полы хоть слегка что-то опровергать, с юмором нет-нет распатронивать– занятие вроде бы малопочтенное и опасное для какого-нибудь блогера-непрофессионала. Но разве может человек укреплять оборонительный запал сознания без каких-то критических телодвижений? Без нефальшивого, неэрзацного искусства. Без вдыхания кислорода народной культуры! Вообще не пытаться участвовать хоть интуитивно, хоть конструктивно в развитии народного образа мыслей и находящегося c ним в тесной сцепке родного языка, не говоря уж о разнообразных нравственных поступках, благотворительности волонтерстве и пр., и пр. Без закипающего внутри тебя собственного мнения, ощутимо соприкасающегося и сочетающегося с мнениями тебе подобных граждан?

* * *

Если кому-то покажется полезным полемизировать со сказанным – на здоровье! Такое уже сколько раз бывало! На затоптанных унылых косогорах прописных истин каких только симпатичных васильков и душных охранительных бурьянов не произрастало... Толпы любителей сезонной флористики, с годами становясь все энергичнее и амбициознее, часто обогащались тут замечательными букетиками фантазийных колеров (ах, какой это был роскошный жанр – панегирик! А бесстыжая хвалебная ода!). Склонные к художественной идеализации плодов своих лунатических блужданий нередко оставляли после себя коллективно изобретенные натюрморты и комплиментарные образчики поэтического творчества, пытающиеся конкурировать с шедеврами фольклора. Творческие усилия разных энтузиастов-наставников такого профиля обычно легко доходили до публики. В ней всегда немало находилось тех, кто свои чуткие взоры охотно останавливает на строчках, по которым скользнули тени мистификаций и галлюцинаций, ностальгических чувств, разочарований от утраченных иллюзий и несбывшихся надежд. Некоторые особливо смелые, скорее даже отчаянные составители «букетов» (как бы иронического свойства, а на самом деле брутально-саркастических), зная о притягательности своих текстов, вызывающих панно и карикатур, с удовольствием употребляли их, чтобы отхлестать по мордасам не нравящихся им узурпаторов, продажных политиканов, жадных сатрапов и коррупционеров, спесивых чинуш, попавшихся взяточников, обобщенных мошенников, да и мало ли кого еще, кто подворачивался под руку в бурливые эпохи противостояний и стычек с ОМОНом и Росгвардией под девизами оперативного одоления классовых противников и сверхнаглых угнетателей из олигархата. Словом, тех, кто однозначно против высоких принципов Свободы, Равенства и Братства. В смутах и сумятицах нанесения ударов по доступным болезненным местам оппонентов появилась чудовищная куча изделий для смехотуры, которые где ни попадя с удовольствием всовывали разные неожиданные субъекты, развивавшие лихорадочную активность при лепке своих занудных песен, неостроумных анекдотов, подхалимских как бы эпиграмм и прочего стихотворного барахла, тут же становящегося объектом для критических упражнений родственных литературных проходимцев. В этой якобы интеллектуальной толкотне сами собой скользили и падали цены на умение изящно, профессионально обрабатывать насущный жизненный материал, рождать свежие темы и сюжеты, наполнять истинным остроумием хотя бы возникающие авангардные мизансцены, а главное, развивать популярные эстрадные жанры.

Осознание иронизма как свойства фунционирования неуправляемого вселенского калейдоскопа, въедливо наблюдающего за художественностью игрищ и нюансов человеческого развития, всегда было занятием непростым, временами весьма опасным. Кому могут нравиться Булгаковы, Ильфы, Эрдманы, пересмешники и их адвокаты? Шутовские приемчики хороши до поры до времени. Власть склонна удерживать памятное, источающее только ароматы благости, гламура и флегмы, а не мельтешение задирательных новаций. Случайности всегда волнуют, беспокоят неожиданным зудом, могут выбить из колеи. Зачем такая страсть? Кто в такие моменты не забывает, что иронизм способен на многое – он и метод, он и краска, он и мираж. Он и результат прозрения, часто очень досадного.

* * *

С герценовских времен российским людям стало все больше нравиться заглядывать в западный мир через книги писателей-иностранцев. Доверчивое отношение к тем первоисточникам, которые дополняли художественные описания и записки гостей из зарубежных краев и мемуары российских путешественников, которые «встряхивали» русских читателей необычностью, контрастностью сообщемого, порой сильно изумляя, порождая своеобразные иронические импульсы. Были ли они важны для появления ряда «иронических сомнений»? Разумеется, и об этом писали историки Карамзин, Ключевский, ряд их менее известных коллег, а также литераторов. Власть имущие в России слабо осознавали опасность разбавления иронией русской прозы. Заметьте, нам нравилось весьма доброжелательно трактовать свои критические мнения и не шибко новаторские претензии к печатному слову. Впоследствии столкновение нашей и западной иронии приняло известный политизированный характер, стало привычной нормой отторжения идеологического влияния «мира капитала». Наступательность оценок и комментариев стала непререкаемо обязательным условием для работающих в советской прессе. Впрочем, насколько все-таки эволюция и влияние разных «Бегемотов», «Крокодилов», «Перцев» могут быть расценены как успешная реализация формата иронизма – вопрос очень спорный.

* * *

Ирония не обладает абсолютной силой. Вмешиваясь в борьбу самовластных структур и групп, локальных царедворческих желаний и одновременно неизбежно базируясь на расширении связей с демократическими настроениями в обществе и поддержке их лидеров, она сама слабеет. Ей противопоказано любое расслабление, поскольку тонус ее действий и авторитет главным образом зависят от наличия ситуаций противостояния, остроты конфликтов с властью, внутри социума, с группами эфемерного статуса и пр. Люди, оказавшиеся в атмосфере затухания культуры иронии, живут уже не так, как прежде, они движутся по жизни зачастую тревожными рывками (хотя даже с удачными прорывами), преодолевают разнообразные ухабы на пути, судорожно цепляясь за неровности почвы и шатаясь от одергивающих искусственных головокружений. В истории Европы ХХ века примеров тому множество.

* * *

Воскрешение иронией – путь важнейших преобразований огорчающего бытия в бодрую жизнь духа и разумного созидания. Обновляясь в освобождении от чуждых и отравных влияний, человек способен быть источником счастья, возрождения всего лучшего в себе и вокруг. Побольше разума и смелости – и все получится! Отринуть тупости, высказаться по поводу их – это так естественно, воскрешение иронией не раз восхищало людей, как стремительный полет над бренностью, радость очищения от ошибок и заблуждений. Не пренебрегайте иронией, и к вам не замедлят явиться те спасительные капли бальзама, кои рождаются в высях здравого сознания. Услышьте начало этой целительной капели, почувствуйте, как она мало-помалу меняет застоявшиеся неизвестно отчего желания и намерения. Позволяет увидеть свет и людей в радостных бликах нового движения свежести атмосферы веселья, дружной работы на общее благо. Только поэтому мне и стоит претендовать на ваше внимание. Постарайтесь увидеть свет и людей в радостных бликах нового движения свежей атмосферы, дружной работы на общее благо! Только поэтому мне стоит претендовать на ваше внимание.

* * *

Жизнь идет все быстрее – куда и как придет через месяц или год – кто скажет, кто про себя догадается? Дни дробят наше время на короткие абзацы, в которых все больше вопросов и, мягко выражаясь, сильных волнений. Нужно ли то или это? Что делать? Кто виноват? Какой счет? Опять эта банальщина перестроек… Хотя в ней сейчас, простите, другой несимметрично-страхолюдный абрис. Лихорадочно колотится цифровой пульс потерь от эпидемии коронавируса. Систематика зашкаливает! В США зафиксировано погибших в 2020-м от этой дурной хвори больше, чем за период участия страны в боевых действиях Второй мировой войны. Смерть от невидимого врага... Что будет на материках дальше? Уже просматриваются изменения, смысл которых и продвинутым мудрецам неясен. А когда и кому он приоткроется? Почти незнакомые, скажем так, любители-психологи и самозванцы-психиатры начинают спорить, как шутить и как пользоваться чернухой. И все по-серьезному, на нынешний антииронический манер. Хотя речь вроде бы идет о старой теме – о спасительной иронии. Ну, конечно, со свежей бандитской лакировкой. В разных офисах и живопырках то и дело вспыхивают схватки иронически ослабленных умов, изобретающих иронические пассажи для управления чем угодно. Кто из таких моднющих иронистиков увидит жизнь в «новаторском» перевоплощении? Ирония тоже неотвратима, и, может быть, у нее начался ОБЛОМ? Настоящий – с острыми зазубринами. Берегите извилины головного мозга! Берегите себя, не позволяйте уродовать и выпрямлять свои извилины! Баснословные времена экспрессом прибывают на соседний перрон.

Хотите знать, как теперь быть? Спросите у иронии, которая нас теперь точно не покинет. Гарантирую.