Пол – судьба или выбор?

Отто Вейнингер, молодой мыслитель и самоубийца. Фото 1903 года

Автор книги «Пол и характер» Отто Вейнингер (1880–1903) сделал отрицательный выбор – провозгласил свой личный, персональный отказ от пола и покончил с собой. Жест, прямо скажем, впечатляющий, немедленно сделавший его философско-публицистическое исследование европейским бестселлером, остающимся таковым уже второе столетие. Более того, у книги Вейнингера в наше время стараниями феминисток, гендерных теоретиков и транссексуалов появилось второе дыхание, чего он не мог предвидеть и, вероятно, был бы немало удивлен столь неожиданным оборотом дела. Ведь он же писал антифеминистскую, даже женоненавистническую и промужскую книгу – и тут вдруг такое! С этим стоило бы разобраться.

Предыдущие сто лет эта книга была заветным и небезопасным для психики чтением подростков и юношей, маргиналов, радикалов и экстремистов всех сортов. Хотя поначалу она произвела огромное впечатление на тогдашнюю интеллектуальную элиту, помешавшуюся на так называемом половом вопросе. Этот вопрос неожиданно поднялся, как фаллос, до небес на рубеже веков в большинстве европейских культур, которые очень скоро из объятий Эроса угодили в разверзшееся жерло Танатоса невиданной Великой войны и сопутствующих потрясений. В том числе в России множество «властителей дум» – литераторов, философов и публицистов  горячо обсуждали половой вопрос, предлагая утопические проекты его разрешения и экспериментируя в сексуально-брачной сфере. Высказывались и обсуждались идеи каким-то образом скрестить христианство с язычеством, подогревался интерес к обрядам оргиастического дионисийства и хлыстовства, в моду вошли тройственные семейные союзы и т.п.

Состоявшая какое-то время в таком союзе Зинаида Гиппиус задним числом писала, что родившиеся на пороге ХX века мальчики уже тогда обречены были стать пушечным мясом. Европа хорошо «отдохнула» за 100 лет от больших войн. Рост населения и сравнительного благосостояния избавил заметную часть средних слоев общества от необходимости с утра до вечера трудиться «в поте лица своего», добывая пропитание. На почве освободившегося времени взошел и заколосился пресловутый половой вопрос. Чтобы не заскучать, надо же было чем-то заняться, сперва любовью – затем войной. Искусство декаданса свидетельствовало о феминизации части мужчин и, наоборот, маскулинизации части женщин, что наглядно проявилось в тогдашней живописи, литературе, драматургии. Этот сдвиг осмыслен был Вейнингером в книге, представляющей собой, по сути, безответный крик о помощи человека, проклявшего женщин, свою половую природу, а заодно и собственное еврейство. Только и оставалось этому гениально одаренному и запутавшемуся юноше, что выстрелить в себя – однажды ночью в том же номере венской гостиницы, где умер Бетховен.

Отказ Вейнингера от пола и от жизни не был принят обществом, которому в ХХ веке оно предпочло учение его антипода Фрейда, предельно сексуализировавшего человека и общество. Пансексуализм этого учения более всего польстил женщинам, чего те поначалу не поняли, а позднее не приняли. Однако и Фрейд оказался не меньшим мучеником пола, отомкнувшим своим психоанализом ящик Пандоры, так что в конце своей долгой жизни ему впору было позавидовать «легкой» смерти Вейнингера. В конце Первой мировой войны (когда оголодавшие венцы стали приносить провизию в корзинке знаменитому доктору, словно сельскому эскулапу) Фрейд заговорил о «болезни культуры» и был вынужден дополнить свою теорию о главенствующей роли полового влечения, уравновесив либидо равносильным ему инстинктивным стремлением человека к смерти. Эрос с Танатосом образовали сокрушительный параллелограмм психических сил, став расплатой за удовольствия для людей, легко отказавшихся от «гипотезы Бога». Фактически это было фиаско великого ученого, которого вскоре после публикации работы «По ту сторону принципа удовольствия» поразила затяжная болезнь, какой не пожелаешь врагу и конец которой положила эвтаназия – тот же суицид. Спасенного от надвигающегося холокоста и держащегося на морфии старца уже кормили через решетчатую маску на лице, отправляя пищу зондом прямо в пищевод в глубине выеденной раком ротовой ямы, – жуть! Старик был тот еще перец, однако и перед смертью успел закончить и издать последнюю свою работу «Этот человек Моисей и монотеистическая религия» – блестящее историческое расследование с изложением богоборческой научной гипотезы (поскольку, перефразируя Достоевского, если Бог есть – какой же я тогда доктор Фрейд?!).

Мужчина плюс женщина равно... Джованни Карновалли. Салмакида и Гермафродит. 1856. Частная коллекция

Но вернемся к Вейнингеру. В отличие от Фрейда он не ученым аналитиком был, а радикальным мыслителем и свихнувшимся моралистом вроде Ницше (их обоих впоследствии немецкие нацисты в лице Гитлера и Геббельса попытались припрячь к своей дремучей идеологии в качестве предтеч и попутчиков). На рубеже веков психология как научная дисциплина не сложилась еще и только делала свои первые шаги усилиями практикующих психиатров (в том числе Фрейда). Не было ни аппарата, ни терминологии, ни даже классификации неврозов и сумасшествий. По сути, Вейнингер являлся дилетантом с поразительной интуицией и удивительными прозрениями вроде ученика, подсмотревшего верные ответы в конце задачника. Вся его книга – это развернутая гипотеза с не очень убедительной аргументацией (вплоть до жизненных примеров, уличных впечатлений и сомнительной физиогномики). Тем поразительнее его сугубо писательские попадания в нерв той или иной проблемы.

В научном отношении главное его достижение – это защищенная им диссертация о бисексуальной природе человека как биологического вида, послужившая отправным пунктом для книги «Пол и характер». В ней он предложил сосредоточиться не на мужчине и женщине, а на мужественности и женственности в человеке, за что так ухватились в конце ХХ века гендерные теоретики (у которых sex – никакой не секс в русском понимании, а пол, то есть биологический пол, а злосчастный gender – это социальные характеристики пола как добровольно принятой или навязанной роли, с чего и начался сегодняшний беспредел: дескать, пол не судьба, а выбор, и поэтому пол в прежнем понимании необходимо отменить, полов уже больше двух, а будет немерено, и кто делает детей дедовским способом и блудит по старинке – те лохи).

Учитывая филогенез человеческого организма, существование гермафродитизма, наличие сосков у мужчин, клитора у женщин и проч., факт рудиментарной бисексуальности не может быть оспорен, если не доводить до идиотизма данное утверждение. Признав какие-то психофизиологические черты человеческой особи более «мужественными», а какие-то более «женственными», Вейнингер пошел дальше и вывел красивую формулу, позаимствовав для этого метафору философа Шопенгауэра и развив ее следующим образом: сильное половое влечение действует избирательно таким образом, чтобы образовалась пара уравновешивающих и дополняющих друг друга мужчины и женщины. Если суммировать присущую им психофизиологическую «мужественность» и «женственность» и поделить пополам, в идеале должен получаться союз 100% мужчины и 100% женщины. Поэтому рослые ищут миниатюрных, толстушки – тощих, а толстяки – худышек, флегматики – холериков, и наоборот, а путешествующие коротышки предпочитают почему-то большие чемоданы. Эмпирическое умозаключение, но кто не согласится с этим подсмотренным в задачнике природы ответом Вейнингера?

Вейнингер вожделел к большей мужественности, нежели та, которой обладал, но слишком раннее умственное развитие и жизнь в клонящейся к упадку Вене не позволили ему возмужать. Эта культурная столица, словно губка, втягивала в себя интеллектуальные яды со всей Европы. То было пышное и легкомысленное предсмертное цветение одряхлевшей империи, перед тем как рассыпаться на «двунадесять языков» и ужаться, сделавшись заплаткой на географической карте. Поэтому у Вейнингера не было будущего (которое волею судеб вознесло его земляка Гитлера – но недолгое и такое, что лучше бы его не было вообще). Он сам был воплощением той «болезни культуры», о которой в конце войны вынужден был заговорить Фрейд, ужаснувшийся тому, что натворили высококультурные европейцы. И то ли еще предстояло.

В книге Вейнингера есть множество совершенно произвольных вещей – опровергнутых, наивных или устаревших,  но даже в них просматривается обычно рациональное зерно или ценное наблюдение как минимум. Точно так же, как своя правда наличествует у феминисток, если не доводить феминизм до абсурда, и гендер – как социальный облик биологического пола – не из пальца высосан, а является продуктивным понятием и концептом, если его не фетишизировать, превращая в инструмент политической идеологии и пропаганды.

Совершенно замечательны у Вейнингера главы о феномене гениальности, это просто книга в книге! Немного обиден, но довольно точен придуманный им термин «генида», служащий для описания специфики женского мышления и женской логики (много позже стало известно, что даже головной мозг мужчины и женщины по-разному устроен). И всепроникающую биохимическую «пропитку» мужского и женского организма он предположил еще до появления термина «гормон» и науки эндокринологии. Его парадоксальные и острые характеристики («Грубо говоря: мужчина властвует своим пенисом, над женщиной же господствует вагина»), его афоризмы («Понять человека – значит иметь в себе этого человека и его противоположность», и это как раз то, зачем создаются и выставляются картины, сочиняется и исполняется музыка, пишутся и издаются книги!) и специфическое остроумие Вейнингера («Кант был настолько мало эротичен, что даже не чувствовал потребности путешествовать») дразнят и восхищают. На Вейнингера легко обидеться китайцам, неграм и женщинам, которым столетие назад он отказал в существовании если не души, то личности, и евреям, которым он вменил «торгашеский дух» и чрезмерную женственность и отказал в гениальности (вот уж понесло так понесло!). Но надо помнить, что это пишет самоубийца, сам себя наказавший, казнивший.

Целибат или скопчество не могли устроить этого юношу, не справившегося с собственной сексуальностью, и он предпочел им суицид, который по-разному трактовали кто во что горазд. Вот антихристианский пансексуалист и юродствующий юдофил Розанов: «Из каждой страницы Вейнингера слышится крик: «Я люблю мужчин!» – «Ну что же: ты – содомит». И на этом можно закрыть книгу». Только не был содомитом, явным или скрытым, Вейнингер, и свой отказ от пола он выразил яснее ясного: «Существует только платоническая любовь, остальное – свинство». И похожими «отказниками» было немало самых загадочных для читателей писателей первого ряда в мировой литературе: Свифт, Гоголь, По и Кафка. Ницше – того же поля ягода, и Андрей Платонов (даром что автор «Антисексуса», «Чевенгура» и «Котлована» был женат и имел сына). Этот последний, как никто, почувствовал трагизм судьбы Вейнингера, только выводы сделал в духе своего утопизма: у женщины «нет личности», поскольку она «душа мира». Он писал: «Мыслитель Отто Вейнингер в своей главной книге «Пол и характер» проклял женщину… Я мог бы опровергнуть эту книгу от начала до конца, но сделаю это в другом месте. Нас эта книга интересует как вопль погибающего, ибо, вынув душу из мира – женщину, Вейнингер зашатался и исчез в вихре безумия (он убил себя юношей). Прощение честному». Красноречиво свидетельство писателя Нагибина о разговорах с Платоновым перед войной: «Помню его фразу «Бедный, бедный мальчик!», произносимую так тепло и сочувственно, будто юный и запутавшийся Вейнингер плакал в соседней комнате».

Но мы не станем с тобой плакать, читатель, а про «душу мира» – это все германский идеализм. Не было больших идеалистов на свете, чем русские и немцы, видевшие в России «душу мира», «вечную женственность», «бабье начало» (Рильке, Штейнер, Соловьев и Бердяев, несказанно удивившийся при виде возникших ниоткуда комиссаров в кожанках – не иначе как черти). Вспомним лучше «Душечку» Чехова – рассказ, поразивший автора «Крейцеровой сонаты» и потрясший одну из дочерей Толстого, слегка влюбленную в Антона Павловича и едва не сгоревшую от стыда, узнав себя в «душечке» – точнее, признав существование «душечки» в себе. Это здоровая нормальная реакция на неприятную правду.

Потому что в случае с Вейнингером все куда серьезнее. Он защитил диссертацию, у него вышла книга, летом он путешествовал по Италии, вернувшись, неделю пожил с родителями, а затем снял тот самый «бетховенский» номер, в котором выстрелил, не очень удачно, себе в сердце и долго истекал кровью в агонии (полицию в отель вызвали только утром). Люди не то чтобы придуриваются, а отворачиваются от того, зачем он так поступил. Причина явно не в депрессивном настроении, поскольку найдено было его завещание с указанием, в частности, кому разослать его книгу: модным Кнуту Гамсуну и Максиму Горькому, забытому ныне какому-то еврейскому автору. Обнаружилась также сделанная им еще в Италии запись, гласившая: «Я должен убить себя, чтобы не убить других». Как вы думаете, кого? Я думаю, родителей. Такой вот ОТКАЗ. Между прочим, переводчик Вейнингера в России Лихтенштадт был одним из эсеров-боевиков, взорвавших дачу Столыпина с десятками человеческих жертв, приговоренным за это к повешению, замененному бессрочной каторгой, в Февральскую революцию освобожденным, примкнувшим, поколебавшись, к большевикам и погибшим на фронте в разгар Гражданской войны.

Так что осторожно, читатель. И философствующие писатели-художники-артисты, не лезьте за компанию, вслепую и на ощупь туда, где работают безличные турбины пола. Без рук останетесь и причиндалов, а то и без головы, если ума нет. И наоборот, есть ключ у вас, есть замок и дверь, за которой может что-то открыться, даст Бог. Говорят, бывает такое.