Духовный вождь монархической России

Писатель-пророк Достоевский… Фото 1863 года

Среди выдающихся русских мыслителей XIX – начала ХХ веков – «эпохи мысли и разума» – особое место занимает писатель и пророк-философ Федор Михайлович Достоевский (1821–1881). Рядом с ним, но в тени его стоит ученый, философ, правовед, писатель, неоцененный современниками и потомками, Константин Петрович Победоносцев (1827–1907). Дружба и идейная близость этих двух людей, их влияние друг на друга, на верховную власть, а тем самым на выбор исторического пути развития России требуют пристального внимания.

В публикациях ученых, писателей, философов и журналистов, в статьях и книгах XX века оценки Победоносцева были очень высоки. Александр Кони: «Ум острый и тонкий, непререкаемый авторитет». Николай Бердяев: «Духовный вождь монархической России». Александр Блок сказал о Победоносцеве и его эпохе в поэме «Возмездие»: «Он дивным кругом очертил Россию, заглянув ей в очи стеклянным взором колдуна».

Многие знавшие его констатировали, что он отличался широкой начитанностью, выступал в печати как переводчик с латинского (сочинения Фомы Кемпийского, Августина Блаженного), английского (переводил работы Гладстона, Спенсера, Карлейля, Эмерсона), а также с французского, немецкого и чешского. Последней литературной работой Победоносцева был перевод на русский язык Нового Завета. Он также написал «Историю Православной церкви до начала разделения церквей».

В 1868 году Победоносцев был назначен сенатором, а с 1872-го стал членом законосовещательного органа Государственного совета, в 1880-м – обер-прокурором Синода.

В конце 1870-х в мировоззрении Константина Петровича произошли существенные перемены. Историческая ломка, начавшаяся в 60-х годах XIX века с отменой крепостного права, грозила России невиданными по размаху социальными, техническими, идейными и нравственными изменениями. Победоносцев, превратившийся в это время из умеренного либерала в образцового консерватора, видел спасение России в обращении к ее историческим традициям.

* * *

Летом 1873 года Победоносцев становится помощником Достоевского в редакции журнала «Гражданин», работая с ним вместе над редактированием поступавших материалов. Из письма Федора Михайловича жене Анне Григорьевне от 26 июля 1873 года: «Вчера приехал Победоносцев, был в редакции, ждал меня, но я не был, и просил запиской заехать к себе в 9-м часу. Я был у него вчера и сидел до 12. Всё говорил, много сообщил и ужасно просил опять сегодня приехать. Если же я буду болен, то дать ему знать, и он сам ко мне приедет сидеть».

Дружбой с Победоносцевым дорожили многие русские писатели, поэты, художники, композиторы, в том числе Иван Аксаков, Майков, Фет, Полонский, Крамской, Чайковский и др. Но дружба Победоносцева и Достоевского носила особенный характер. На первый взгляд она казалась парадоксальной. Социалист и бывший каторжник, азартный игрок не мог иметь ничего общего с обер-прокурором Синода, сенатором-консерватором, «противником реформ», наставником царских детей. В действительности эти два человека в столь сложный момент российской истории оказались в одном политическом лагере, ибо их идейная близость была чрезвычайной.

Если в 1840-х Достоевский выступал как оппозиционер существующему строю и был даже замешан в революционной пропаганде петрашевцев, то в последующие годы, после возвращения с каторги, в его мировоззрении произошел резкий поворот.

В 1870-х он становится активным сторонником монархии, выступая за сильную государственную власть. Редактирование журнала «Гражданин», откликавшегося на все волнующие вопросы внутренней и внешней политики, общение с руководителями правительственного курса делают Достоевского одним из влиятельнейших людей в вопросах воздействия на общественное мнение и умы интеллигенции. Он получает в 

И его друг, помощник, единомышленник Победоносцев. Илья Репин. Портрет русского государственного деятеля и юриста Константина Петровича Победоносцева. 1903. Русский музей

России настоящую политическую трибуну. Его публицистические произведения принимают резкую идеологическую заостренность. Его философские идеи, опирающиеся на широкие исторические основы о всеславянском единении, о призвании русских в Азии и на Босфоре, о цивилизаторской роли России на Ближнем Востоке, приобретают большую популярность в широких общественных кругах и верховной государственной власти.

* * *

Из переписки двух философов видно, что Победоносцев постоянно снабжал Достоевского материалами для его «Дневника писателя», давая в каждом выпуске обстоятельную оценку. Постепенно он становится его консультантом по вопросам текущей государственной политики. Из письма Достоевского от 19 мая 1880 года: «С будущего же года, уже решил теперь непременно, возобновлю «Дневник писателя». Тогда опять прибегну к Вам (как прибегал и в оны дни) за указаниями, в коих, верно горячо, мне не откажете».

«Если напишете мне хоть полсловечка, то сильно поддержите дух мой... от Вас всегда услышишь живое и подкрепляющее слово, а я именно в подкреплении нуждался. Ваш совершенно преданный всегдашний слуга Ф. Достоевский». 

«Как я радуюсь полученному от Вас известию о скором выпуске «Дневника», – писал в ответном письме 2 августа 1880 года Победоносцев. – В добрый час, и благослови Вас Боже! Лишь бы Ваша мысль стояла в Вас самих ясно и твердо…»

Они познакомились зимой 1871/72 года в доме князя Владимира Мещерского и регулярно встречались в петербургских салонах. Но самыми творческими были их встречи по субботам на квартире Победоносцева на Литейном проспекте.

Во многом они были единомышленниками, одинаково смотрели на многие явления жизни, одинаково их оценивая, высоко ценили православие, верили в свой народ. 19 мая 1879-го Достоевский писал Победоносцеву из Старой Руссы о смысле книги «Pro et contra», о богохульстве и опровержении богохульства: «Богохульство это взял, как сам чувствовал и понимал сильней, то есть так именно, как происходит оно у нас теперь в нашей России у всего (почти) верхнего слоя, а преимущественно у молодежи, то есть научное и философское опровержение бытия Божия уже заброшено, им не занимаются вовсе теперешние деловые социалисты (как занимались во все прошлое столетие и в первую половину нынешнего). Зато отрицается изо всех сил создание Божие, мир Божий и смысл его».

«В беседах Победоносцева с Достоевским, – пишет исследователь Достоевского Леонид Гроссман, опубликовавший в 1934 году 40 писем Победоносцева к Достоевскому, – было нечто, напоминающее философские диалоги, диспуты или исповеди его романов». Гроссман проводит параллель между тонким стилистом старцем Тихоном, читающим исповедь Ставрогина, и Победоносцевым, читающим рукопись Достоевского.

* * *

Влияние Победоносцева на Достоевского во время работы последнего над «Карамазовыми» было очень значительным. Федор Михайлович принимал руководство над ним с благодарностью, просил отзывов, разъяснял свои позиции, искал поддержки, делился планами и замыслами. Из письма Победоносцева Достоевскому от 16 августа 1879 года: «Рад душевно тому, что вы сообщаете мне о новой книге «Карамазовых». Буду ждать нетерпеливо выхода августовской книги Р.В. («Российский Вестник». – Ю.К.)…»

Федор Михайлович в своих корреспонденциях Победоносцеву открыто признавался, что приезжает к нему, чтобы «дух лечить» и «ловить слова напутствия», и особо подчеркивал «полную идейную солидарность», и выражал восхищение перед личностью Победоносцева: «…За Вашею драгоценною деятельностью слежу по газетам. Великолепную речь Вашу воспитанникам читал в «Московских новостях». Примите, глубокоуважаемый Константин Петрович, уверение не только в самых искренних моих чувствах, но и в глубокой прекрасной надежде на всю пользу, которой жду, да и не я один, а все, от Вашей новой прекрасной деятельности, Ваш приверженец и почитатель Ф. Достоевский».

Незадолго до своей смерти Константин Петрович напишет вдове писателя Анне Григорьевне: «Немного уже осталось старых друзей его – и я еще доживаю, и думаю, что счастливы многие, не дожившие до нашего времени. Мое знакомство с ним не с ранних годов. Оно началось с вечеров у Мещерского, а потом мы сошлись ближе, и я помогал ему работать, когда свалился ему на шею «Гражданин». А в последние годы часто приходил он ко мне по субботам на беседу – и как теперь помню, как бывало, одушевляясь и бегая по комнате, рассказывал он главы «Карамазовых», которые писал тогда».

Действительно, многие персонажи, их мысли и действия в произведениях Достоевского были подсказаны ему Победоносцевым. Его критических отзывов на написанные главы писатель ждал, и часто они становились руководством для творческого воплощения.

Не все современники знали о дружбе этих двух великих людей. Однако художник-психолог Михаил Нестеров в своих воспоминаниях описывал приезд Победоносцева на открытие Владимирского собора в Киеве в 1896 году: «А вот и сам Константин Петрович подходит к нам. Его суровости как не бывало. Он весь сияет. Это его праздник. Ведь он всю жизнь искал в людях намека на идеалы, на их осуществление, и вот тут (речь об освящении Владимирского собора в Киеве, в росписях которого участвовали Васнецов и Нестеров. – Ю.К.) ему кажется, это осуществление есть… Он всячески спешит нас приветствовать, обласкать, говорит с нами совсем не «победоносцевски», а просто, задушевно, горячо, вот так, должно быть, он говорил и о многом с Ф.М. Достоевским».

Победоносцев одним из первых оценил духовную сторону творчества Достоевского, его публицистический талант, гражданский подход и высокую религиозность. По своему критическому уму, творческому анализу, идейной направленности он был чрезвычайно близок самому Константину Петровичу.

Как для Достоевского, так и для Победоносцева было характерно необычайно ясное и углубленное видение тогдашних процессов всемирно-исторического развития. Оба с поразительной остротой и глубиной осознали всю грандиозность и далеко идущие последствия той исторической ломки, которая началась в России в 60-х годах XIX века, которые окажут на Россию и весь мир большое влияние. Достоевский писал, что в современном ему обществе господствует «чрезвычайное экономическое и нравственное потрясение… Прежний мир, прежний порядок отошел безвозвратно… Все переходное, все шатающееся…» После написания «Преступления и наказания» он заметил: «Порассказать таково то, что мы все русские пережили в последние десять лет в нашем духовном развитии, – да разве не закричат, что это фантазия!» Оба философа были едины во мнении, что реформаторские усилия в стране направлены более на разрушение, чем на созидание.

По мнению Федора Михайловича, Россия уже тогда стояла перед революцией. «Колеблясь над бездной» – так определил эту ситуацию писатель. Главная идея Победоносцева о создании сильной монархии путем восстановления в русской жизни допетровской церковности находит отклик у Достоевского. Федор Михайлович высоко ценил в Константине Петровиче глубокое понимание им роли самодержавия, религии, православия, Церкви: «Для народа царь есть воплощение его самого, весь его идеал надежд и верований его». Самодержавие Достоевский рассматривал как категорию духовного порядка: «У нас, русских, – писал он, – конечно, две страшные силы, стоящие всех остальных во всем мире, – нераздельность миллионов народа нашего и теснейшее соединение его с монархом. Народ – сын царев, а царь – отец его».

Победоносцев считал, что самодержавная монархия гораздо более откровенна перед своими подданными, ибо в ней нет лживости представительного правления.

Федора Михайловича, как и Константина Петровича, интересовал явный и скрытый смысл таких понятий как «реформы», «демократия», «либерализм», «свобода», «народоправие», «роль интеллигенции в обществе», «нравственность». Особенно близким для обоих мыслителей было философское обоснование понятия «свобода», о котором так много шума подняла тогда либеральная пресса. «В нынешнем образе мира полагают свободу в разнузданности, – подчеркивал Достоевский в «Дневнике писателя», – тогда как настоящая свобода – лишь в одолении себя и воли своей, так, чтобы под конец достигнутого такого нравственного состояния, чтобы всегда во всякий момент быть самому себе настоящим хозяином. А разнузданность желаний ведет лишь к рабству вашему… Вот почему чуть-чуть не весь нынешний мир полагает свободу в денежном обеспечении и в законах, гарантирующих денежное обеспечение… А между тем это, в сущности, не свобода, а опять-таки рабство, рабство от денег».

Рассуждая об интеллигенции, Достоевский призывал ее «на время замолкнуть», «послушать голос народа» и «поучиться у него социальному жизнепониманию».

* * *

Но главный вопрос, который волновал обоих философов, был вопрос о путях дальнейшего  развития России. «Такой высокий организм, как Россия, должен сиять и огромным духовным значением… Одной материальной выгодой, одним «хлебом» – такой высокий организм, как Россия, не может удовлетвориться… Такой народ не может внушать опасения за порядок, это не народ беспорядка, а народ твердого воззрения и уже ничем непоколебимых правил, народ – любитель жертв и ищущий правды, и знающий, где она, народ крепкий, но сильный, честный и чистый сердцем, как один из высоких идеалов его – богатырь Илья Муромец, чтимый им за святого…» (из «Дневника писателя» Достоевского).

По убеждению Достоевского, «нации живут великим чувством и великою, всех единящею и всех освещающею мыслью, наконец, когда народ невольно признает верховных людей с ним заодно, из чего рождается национальная сила, – вот чем живут нации, а не одной лишь биржевой спекуляцией и заботой о цене рубля». И далее: «Общество основывается на началах нравственных: на мясе, на экономической идее, на претворении камней в хлебы – ничего не основывается».

В романе «Братья Карамазовы» содержится пророчество Достоевского о путях и целях России. Законченная концепция «русского пути», написанная не без влияния Победоносцева, была изложена Федором Михайловичем 8 июня 1880 года в речи на открытии памятника Пушкину в Москве.

Талант Победоносцева, как и талант Достоевского, были высоко оценены императорской властью. В январе 1881 года, когда Федор Михайлович умер, цесаревич и цесаревна выразили глубокое соболезнование семье покойного: «Очень и очень сожалею о смерти бедного Достоевского. Это большая потеря, и положительно никто его не заменит. Граф Лорис-Меликов уже докладывал сегодня государю (Александру II. – Ю.К.) об этом и просил разрешения материально помочь семейству Достоевского». На погребение писателя была выделена большая сумма. Вдове и детям Достоевского назначена пенсия в 2 тысячи рублей, и, наконец, у церковных властей было получено разрешение похоронить писателя в Александро-Невской лавре.

В судьбе Победоносцева важной вехой было его зачисление в 1861 году Александром II в группу авторитетных наставников будущих российских венценосцев. Наставничество Победоносцева длилось десятилетия. Россия благодаря Александру III приняла идеологию монархической государственности и русской национальной самобытности в противовес радикализму и революционному космополитизму, а император Александр III стал великим миротворцем и успокоителем нации.

В последние годы жизни Победоносцев писал, что истины о совести и Боге, чести, служении Отечеству и своему народу уходят, а на место их приходят торжество прагматизма, погоня за успехом, чинами и деньгами. На выпады своих врагов Константин Петрович отвечал: «Меня упрекают, будто я тянул Россию вспять. Но это неверно, а верно то, что я смотрю на Россию как на величественное здание, построенное на прочном фундаменте, с которого разные шарлатаны пытаются его стащить, чего я допустить не желаю. Фундамент этот – православие и самодержавие. Я ничего не имею против надстроек над зданием, если они отвечают фундаменту и общей архитектуре векового здания, но фундамент должен оставаться прочным и нетронутым». И далее: «Человек делает историю, но столь же верно и еще более значительно, что история образует человека. Человек может узнать и объяснить себя не иначе как всею своей историей».