Люблю тебя нездешней страстью…

А женился бы, может, и прожил бы подольше...
Сергей Зарянко. Портрет поэта М.Ю.Лермонтова. Институт русской литературы (Пушкинский дом) РАН

О лермонтовской влюбчивости писали много, иные готовы были и всю его поэзию отдать на откуп его женщинам. Думаю, на самом деле все происходило с точностью до наоборот. Да, он стремился найти в женщинах отдушину для своего нелегкого бытия. Еще в юности, уже учась в московском пансионе, он писал в стихотворении об отце об осознанном забвении в женском сердце.

В его одинокой и отчужденной жизни страсть к женской любви была чуть ли не главным спасением и утешением. Но я бы отделил эту огромнейшую тягу к любви от конкретных страстей к конкретным женщинам. Скорее соглашусь с Дмитрием Мережковским, который даже самую знаковую именную любовь к Вареньке Лопухиной называл «нездешней», ссылаясь на всем известные строчки из поэмы «Демон», из признаний самого Демона: «Люблю тебя нездешней страстью,/ Как полюбить не можешь ты, –/ Всем упоением, всей властью/ Бессмертной мысли и мечты…»

В конкретных-то любовных серьезных романах он был, как правило, до предела несчастен, и все его возлюбленные упорхали из его объятий в надежные, солидные замужества. Противопоставить этим стареющим состоятельным мужчинам, кроме своей пылкой страсти и стихов, Михаил Лермонтов ничего не мог. Привычка собирать и хранить мелкие девичьи интимные безделушки, этакий интимный фетишизм, сохранилась у поэта до конца жизни. И в кармане погибшего на дуэли Лермонтова, как мы знаем, хранился мелкий девичий сувенир от последней своей возлюбленной Катеньки Быховец – бандо, которое было все в крови Лермонтова.

Он был искренен во всех своих увлечениях, но по-прежнему скорее любил саму любовь к ним, нежели самих избранниц. Откровенно боялся взаимной любви, ответного чувства. С одной стороны, он был явным мечтателем, но его семнадцатилетние подружки, естественно, смотрели на него как на пажа, шута, поверенного в делах и… находили более солидных мужчин для замужества. Вскоре Михаил Лермонтов уже навсегда успокоился, что «благодарных» женщин нет, что женщина и измена – это синонимы. И потому серьезного внимания на них уже старался не обращать. Как писал после разговора с ним Виссарион Белинский в письме Боткину: «Женщин ругает: одних за то, что дают; других за то, что не дают... Пока для него женщина и давать одно и то же. Мужчин он также презирает, но любит одних женщин, и в жизни только их и видит…»

Но тут в оправдание Михаилу Лермонтову я скажу, что когда он стал юношей, молодым мужчиной, уверенным в себе и в своих силах, может, и не красавцем, но сильной талантливой личностью, умело очаровывающим женщин, он мог и всерьез влюбиться, мог даже помечтать о будущей совместной жизни. Но никакую искренне любящую его молодую дворянку, к примеру, ту же Вареньку Лопухину или Катеньку Сушкову, никакая семья нищему дворянину без наследства замуж не отдала бы. Уже в 1840 году, когда Лермонтову было 25 лет, возраст, вполне пригодный для женитьбы по всем обычаям того времени, Верещагина пишет своей дочери Александре, доброй приятельнице поэта, уже вышедшей замуж в Германии за барона Хюгеля: «Часто спорю с Елизаветой Алексеевной (Арсеньевой – бабушкой поэта – В.Б.). Слышать не хочет, чтобы Миша при ней женился, любить будет жену, говорит, и что это ее измучит, и не хочу, говорит, чтоб он при жизни моей женился…»

Конечно, не будь этой несчастной дуэли, годам к тридцати бабушка могла бы смилостивиться и помечтать о правнуках. Но до такой поры поэт не дожил. И поэтому, увлекшись самой чистой любовью, он не мог надеяться на серьезное развитие отношений. Он сам смирял свою любовь, высмеивал ее, всякий раз останавливаясь на опасной черте. Любя всерьез Катеньку Сушкову, открыто издевался над ней, убивая в себе свои чувства. Как сам же и писал в стихах: «Он громкий звук внезапно раздает,/ В честь девы, милой сердцу и прекрасной,/ И слышится начало песни! – но напрасно!/ Никто конца ее не допоет!»

Лермонтов предпочитал или по-настоящему, без ухаживаний, дружить с умными женщинами, или же волочиться за прелестными распутницами, добиваясь физической любви и не более. Он не мог ответить на серьезное чувство любви. По сути, он сбежал от Вареньки Лопухиной, клявшейся ему в вечной любви, из Москвы и затеял интрижку в Петербурге с Екатериной Сушковой, тем самым ускорив замужество Лопухиной. Сбежал он и от Марии Щербатовой, перестав общаться с ней после дуэли с Барантом. Мария Алексеевна от всего этого дуэльного шума переехала из Петербурга в родную для поэта Москву. Лермонтов встречался с ней в мае 1840 года, но уже накоротке, прощально. Александр Тургенев пишет в дневнике: «Был у кн. Щербатовой. Сквозь слезы смеется. Любит Лермонтова…»

* * *

Думаю, она могла бы стать лучшей и верной женой поэта, все понимающей и все принимающей. Может, тогда и дуэли бы никакой не было, не допустила бы. После дуэли с французом Барантом княгиня писала: «…Я счастлива, что они не поранили один другого, я желаю быть лучше осужденной всеми, но все-таки знать, что оба глупца останутся у своих родителей. Я-то знаю, что значит такая потеря». У Марии вскоре после дуэли умер двухлетний сын, и сразу же род князей Щербатовых отрекся от нее и отобрал почти все княжеское наследство, оставшееся у Марии после кончины ее мужа, князя Щербатова. Так что она, несмотря на свою красоту и молодость, не была беззаботной пейзанкой. Сумела выстоять, сохраняя свой добрый и заботливый характер. Любила и самого Лермонтова, и его поэзию. Но, видно, не суждено было.

Молодая вдова, красивая и образованная, Щербатова жила с маленьким сыном в Петербурге, предпочитала светским балам литературный салон Карамзиных, где и познакомилась с Лермонтовым. Соперничество в ухаживании поэта и сына французского посла Эрнеста Баранта за Щербатовой стало одной из причин дуэли между ними. Княгиня явно предпочитала русского поэта. Как вспоминает друг и родственник поэта Шан-Гирей, Михаил Лермонтов серьезно увлекся очаровательной княгиней. Красота ее была такова, «что ни в сказке сказать, ни пером описать». К тому же она очень высоко ценила поэзию своего возлюбленного: «Мне ваш Демон нравится; я бы хотела с ним опуститься на дно морское и полететь за облака». Казалось бы, слова кокотки, соблазняющей поэта. Но именно Мария Щербатова стала допытываться у Лермонтова, молится ли он когда-нибудь. И когда поэт ответил, что давно позабыл все молитвы, она с ужасом молвила: «Неужели вы забыли все молитвы, не может быть!» И прочитала сразу же ему Богородицу. В тот же вечер Михаил Лермонтов написал и посвятил ей свою «Молитву», одно из гениальнейших русских стихотворений. Кроме этого стихи «Отчего» и «М.А. Щербатовой».

Даже за одно то, что княгиня побудила Лермонтова написать свою «Молитву», честь ей и хвала. С ней поэту не надо было играть во француза, притворяться. Не надо было и тратиться чрезмерно. «Как племя родное у чуждых опоры не просит…» Самостоятельна во всем. Молодая княгиня в свои двадцать лет прошла и через смерти, и через страдания, скорее больше заботилась о других, чем о себе. Эх, жаль, не решился Михаил Юрьевич на женитьбу.

Он вроде бы всегда был окружен женщинами, но именно что – верными подругами. Такими были и Анна Столыпина, и Александра Верещагина, и Александра Смирнова-Россет, и Мария Лопухина, и Софья Карамзина, и Евдокия Ростопчина. Рано лишившись матери, он постоянно жаждал дружеской женской опеки, доверяя своим подругам часто самые сокровенные тайны.

Очень близко дружески общаясь с ценящими его талант и ум женщинами, Михаил Лермонтов, заодно и как писатель, познавал их характер, старался понять женскую сущность. Может быть, поначалу он и увлекался ими, но, понимая, что никаких серьезных отношений у них быть не может, а на легкие романчики с юношей они и сами не пойдут, Лермонтов уже воспринимал их как верных друзей, такими они и оставались даже после своих замужеств. Часто даже их мужья помогали уберечь поэта от очередной опалы. Михаил Лермонтов писал в «Герое нашего времени»: «Женщины должны бы желать, чтоб все мужчины их так же хорошо знали, как я, потому что я люблю их во сто раз больше с тех пор, как их не боюсь и постиг их мелкие слабости». Они, его верные подруги, кстати, и сохранили лермонтовский архив в своих имениях.

Его возлюбленные поступали с лермонтовскими письмами, стихами и даже рисунками более решительно: или уничтожали сами, дабы не прочитал ревнивый муж, или же этот архив полностью истребляли их мужья. Так поступил и муж Натальи Ивановой, так поступил и муж Варвары Лопухиной. Разве что Катенька Сушкова скорее гордилась своими отношениями с поэтом. Простив ему все его каверзы.

* * *

Так уж случилось, что три самые напряженные и драматические любовные истории протекали у влюбчивого поэта одна за другой, а то и одновременно в Москве, с 1830 по 1832 год. Когда нынче лермонтоведы изумляются, как это мог поэт писать нежные письма сразу нескольким красавицам, они забывают собственную молодость. Когда еще все не определено, и эта девица хороша и привлекательна, и другая. Потом уже приходит время выбора. Начинались лермонтовские московские бурные романы с прекрасной черноокой Катеньки Сушковой. Черноокая красавица привыкла с юности смотреть на мужчин с прицелом. Наверное, ей был поначалу смешон влюбленный в нее мальчик, с которым она познакомилась в доме своей московской кузины Сашеньки Верещагиной. «Мне восемнадцать лет, – говорит Сушкова Лермонтову, – я уже две зимы выезжаю в свет, а Вы еще стоите на пороге этого света и не так-то скоро его перешагнете». Его можно было послать за цветами в поле или попросить что-нибудь принести, передать записку. Впрочем, она и свое обаяние проверяла на этом малыше. Это потом, в мемуарах, она все слегка романтизирует, ведь, оказывается, малыш стал великим русским поэтом. Кстати, записки ее заслуживают самого доброго слова, написаны они были, когда Михаил Лермонтов еще не достиг столь широкой известности, и значит, в основном правдивые, хотя, конечно же, она преувеличивала и свое значение, и свое влияние на поэта».

Надо отметить, что поэтический вкус у Екатерины Сушковой был, и в отличие от иных своих будущих соперниц miss Black eyes, как ее называл сам Мишель за ее очаровательные черные глаза, все стихи, написанные для нее юным поклонником, сохранила. Одним из первых было стихотворение «Черноокой», где поэт признается в своих чувствах и одновременно отвергает их. Боится их. «Много звезд у летней ночи;/ Отчего же только две у вас,/ Очи юга! черны очи!/ Нашей встречи был недобрый час».

А может быть, играла с мальчиком не только черноокая красавица, но и он играл с ней, оттачивая свой стих? Читая стихи сушковского цикла «Благодарю», «Зови надежду сновиденьем», «Стансы» («Взгляни, как мой спокоен взор»), не столько вникаешь в их любовь, сколько видишь, как растет поэт. Не будем строго судить ищущую мужа Екатерину. К тому же она еще свое страдание от Лермонтова получит. Ведь Екатерина ничего юному поэту и не обещала, а тут в стихах юного поэта сразу же и обманутость, и одиночество, и отверженность. Одинокий непонятый романтический герой шестнадцати лет. Впрочем, поэт не на шутку увлекся ею, и, может быть, какая-то любовь к Катеньке таилась в нем до самой смерти. Он пишет целую серию любовных стихов («У ног других я забывал», «Когда к тебе молвы рассказ», «Стансы» («Взгляни, как мой спокоен взор»). Он ревнует к ее успехам, он даже угрожает ей: «Тогда раскаянья кинжал Пронзит тебя…»

Впрочем, у самого Михаила Лермонтова вослед за Сушковой уже начинался новый роман с Натальей Ивановой, можно было о черноокой и забыть. Впрочем, их ждала еще петербургская встреча.

Уверен, Лермонтов по-своему до конца жизни любил Екатерину Сушкову. Но он не мог жениться на ней без разрешения бабушки. Вот и все. Если он и на самом деле был таким коварным в своем позднем романе с Сушковой, зачем же он и годы спустя напрашивается к ней на свадьбу и мечтает быть шафером. Говорят, он даже первым вбежал в свадебный зал и рассыпал соль, чтобы супруги чаще ссорились. Какое это равнодушие? Какое коварство? Обычная ревность. И его прощальные слова: «Я вас больше не люблю, да, кажется, никогда и не любил…» – тоже чересчур литературны. Зачем же он дарил уже на Кавказе незадолго до смерти ей портрет, который она не приняла? Зачем он в злости его разорвал? От Сушковой и от их взаимной, но неудачной любви остались замечательные стихи: «Расстались мы, но твой портрет/ Я на груди моей храню:/ Как бледный призрак лучших лет, Он душу радует мою./ И, новым преданный страстям,/ Я разлюбить его не мог:/ Так храм оставленный – все храм,/ Кумир поверженный – все бог!»

Варвара Лопухина, в замужестве Бахметева (1815–1851), по мнению многих, главная любовь в короткой жизни поэта. Акварель М.Ю.Лермонтова. СПб., Институт русской литературы

* * *

С Натальей Федоровной Ивановой юный поэт познакомился в конце 1830 года, но весной и летом этого года поэт еще был увлечен Екатериной Сушковой. Отношение Лермонтова к Ивановой иное, нежели к Сушковой. Он ей верит – она поверенная. Уже после первой встречи он обратился к Ивановой с поразительно искренним и тревожным посланием: «Мои неясные мечты/ Я выразить хотел стихами,/ Чтобы, прочтя сии листы,/ Меня бы примирила ты/ С людьми и с буйными страстями».

Летом следующего года ездил из Середникова в гости в имение ее матери Никольское-Тимонино, что в двадцати пяти километрах от Москвы, на Клязьме. Ивановский цикл любовных стихов, пожалуй, самый большой в лермонтовском лирическом наследстве. До сорока стихов. Поначалу Лермонтов чувствовал ответное влечение девушки, но, увы, вскоре убедился, что всерьез его не воспринимали. Мальчик, мечтатель, а девушке уже и замуж пора. Тем более – отец ее, неудавшийся драматург Иванов, вряд ли мог обеспечить дочке счастливое будущее. Но несчастная любовь лишь способствует развитию поэзии... Отношения закончились неизбежным разрывом, который придал мрачный характер многим его юношеским стихам. Да и в чем можно упрекнуть семнадцатилетнюю девушку, уже по возрасту невесту на выданье? Разрыв с Ивановой вызвал у Лермонтова жажду смерти, чувство оскорбленной гордости. Но этот же разрыв дал прекрасную и страстную любовную лирику.

Вернувшись из Москвы от Ивановых, Лермонтов начинает писать пьесу о потрясших его событиях – драму. В ней под именем Владимира Павловича Арбенина Лермонтов выводит самого себя, под именем Натальи Федоровны Загоскиной – Иванову. Загоскина изменяет Арбенину, предпочтя его друга, она решает выйти за него замуж. К Арбенину она начинает проявлять все большую холодность, пренебрегая его страстными чувствами.

Наталья Иванова выходит замуж за Николая Михайловича Обрескова, но поэт и после замужества первое время продолжает посещать свою любовь. Увы, это приводит лишь к тому, что в порыве ревности Обресков уничтожает шкатулку со всеми письмами и автографами стихов Лермонтова, посвященных Н.Ф.И.

Арбенин не смог пережить разрыв с любимой женщиной, он сходит с ума. Становится и на самом деле «странным человеком». К счастью, у Михаила Лермонтова был и другой выход. Во-первых, стихи и драмы, где он изливал все свои смятенные чувства. Во-вторых, были и другие красавицы в Москве. Вот и пришло наконец время для Вареньки Лопухиной. Наталью Иванову ему оставалось лишь простить. «Я знал: то не любовь – и перенес;/ Но угадать не мог я тоже,/ Что всех моих надежд, и мук, и слез/ Веселый миг тебе дороже!/ Будь счастлива несчастием моим/ И, услыхав, что я страдаю,/ Ты не томись раскаяньем пустым./ Прости! – вот все, что я желаю…»

* * *

Еще встречаясь с Натальей Ивановой, посвящая ей стихи, страдая от ее измены, поэт уже знакомится в близкой ему семье Лопухиных с младшей сестрой своего друга Алексея Лопухина – Варенькой. История их любви и до сих пор полна загадок. Впрочем, почти все любовные истории Михаила Юрьевича Лермонтова всплыли где-то через три десятилетия как минимум. Пожалуй, только роман с княгиней Марией Щербатовой был известен изначально, и то из-за дуэли Лермонтова с сыном французского посла молодым Эрнестом Барантом.

Многие уверены, что Варенька Лопухина была главной любовью поэта. Так ли это, рассудит дальнейшая история. Но и самой Варенькой Лопухиной, и ее мужем Бахметевым были уничтожены все упоминания о Михаиле Лермонтове, вся возможная переписка, автографы стихов. Да и была ли эта переписка? Познакомились они, по-видимому, в 1832 году, зимой. В неоконченной повести «Княгиня Лиговская» Лермонтов в Вадиме выставлял себя, в Ольге – ее. Появляются и стихи уже в 1831 году, посвященные новой возлюбленной. Хотя отношения у них так и оставались вполне платоническими: «У ног других не забывал/ Я взор твоих очей;/ Любя других, я лишь страдал/ Любовью прежних дней;/ Так память, демон-властелин,/ Все будит старину,/ И я твержу один, один: Люблю, люблю одну!» Но у Лермонтова любовь отдельно, женитьба отдельно. Поэтому не будем всерьез относиться к коварным изменам любящих Михаила Лермонтова женщин. Им надо было устраивать жизнь, а их любимый поэт всячески избегал этой темы. Он предпочитал любить в своих стихах.

Поэт уже в третий раз переписывает своего «Демона» и уже посвящает Вареньке Лопухиной. Более того, вроде бы он чувствует взаимную симпатию и даже от нее слышит слова о верности ему. Что еще нужно поэту? Он смело отправляется в Петербург учиться в юнкерскую школу. Из Петербурга он пишет Марии Лопухиной: «Мне бы очень хотелось задать вам небольшой вопрос, но не решаюсь начинать. Коли догадываетесь – хорошо, а нет – значит, если б я задал вопрос, вы не могли бы на него ответить…» Лопухина мгновенно отвечает: «Поверьте, я не утратила способности вас понимать… Она хорошо себя чувствует, выглядит довольно веселой…»

Интересно, зачем Михаил Лермонтов не обращается к своей возлюбленной напрямую, зачем ищет посредника? Ведь Варенька еще не замужем, свободна и сама может рассказать о своих чувствах. Опять еще одна лермонтовская загадка. К тому же, как пишет Висковатов, Мария Лопухина, верная подруга, но отнюдь не помощница в амурных делах: «уничтожала все, где в письмах к ней Лермонтов говорил о сестре ее Вареньке или муже ее. Даже в дошедших до нас немногих листах, касающихся Вареньки и любви к ней Лермонтова, строки вырваны…» Позже уничтожила Мария и всю переписку Варвары Александровны. Зачем? Очевидно, из ревности. Она хотела остаться единственным женским другом поэта. Говорят, муж Вареньки уничтожил все письма поэта и его стихи. Но были ли они? Никто не знает.

* * *

Последней женщиной в жизни Лермонтова стала Быховец – дальняя его родственница. Познакомились они в Москве, у их общих родственников Крюковых, в 1837 году, но сблизились уже на Кавказе в 1841-м, незадолго до гибели поэта. Поэта притягивало к Екатерине еще и ее большое сходство с Варенькой Лопухиной. Позже Быховец писала: «Он был страстно влюблен в В.А. Бахметеву… я думаю, он и меня оттого любил, что находил в нас сходство, и об ней его любимый разговор был». Встречались они и в день дуэли, о которой Екатерина и не догадывалась. Поэт взял у нее на память и на счастье ее бандо, которое потом нашли в крови в кармане Лермонтова. Увы, эта женская безделушка не помогла. Там же, в Пятигорске, поэт написал стихотворение «Нет, не тебя так пылко я люблю», обращенное вроде бы к Катеньке Быховец, но через нее – к Вареньке Лопухиной-Бахметевой. Сплошь и рядом у Михаила Лермонтова конкретная женская личность подменяется важнейшими поэтическими и метафизическими проблемами. Не будем строго судить за это русского гения. Любимые женщины разбудили его поэтическое сознание, уже за это мы должны гордиться ими. Они впоследствии, как правило, получили свое земное семейное счастье. Михаил Лермонтов с таким счастьем оказался несоединим. Может, так и было бы дальше, даже не случись трагической дуэли? Кто знает?